Гробовщик. Дилогия (СИ) - "Горан" (читать книги онлайн полностью TXT) 📗
Его голос не прозвучал – прогрохотал на пустом этаже.
– Да выруби ты её как‑нибудь, – крикнул он Баркасу. – Голова сейчас лопнет от её визга!
Баркас попытался приблизится к девочке, та стала пятиться быстрее. Он догнал, ухватил её за руку, присел, но не успел сказать ни слова – длинные грязные ногти оставили у него на щеке три кровавые борозды.
– Чёрт!
– Да выруби ты её! – снова крикнул Бек, и Баркас, будто очнувшись, коротко, без замаха ударил девочку в челюсть.
Мысленный визг мгновенно стих, он еле успел подхватить на руки обмякшее тельце. Бережно положил на плечо. Молча повернулся к Беку с Алесей. Глянул с вызовом.
– Натворил делов, – сплюнул Бек. Он бросился к лестнице, глянул вверх. Прислушался. Обернулся.
– Пока чисто, – сообщил Алесе с Баркасом. Вернулся обратно.
– Давайте, лезьте в трубу, – скомандовал он. – Я пока сбегаю, заберу закладку.
Не дожидаясь ответа, Бек вернулся в компрессорную, пробрался мимо труб и кабелей, вытащил из‑под лопастей вентилятора свёрток в целлофановом пакете. Замер прислушиваясь. В коридоре было подозрительно тихо. Только какое‑то гудение с присвистом. Будто от … вращения лопастей вентиляторов?!!!
Он выскочил из комнаты обратно в коридор. Алеся стояла, глядя в отверстие в вентиляционной трубе, приложив к носу бардовый от пятен платок. Будто пытаясь остановить кровотечение из носа. Баркас стоял рядом, бережно придерживая детское тело на плече, и смотрел в сторону лестницы. Щека его была в крови.
– Главные вентиляторы включились, – сказал он безжизненным голосом. – Вот поэтому они и не спешат. Знают, что теперь нам некуда деться. Кроме, как по лестнице, по другому наверх не попасть.
– Ты же не зелень майская, не сопляк, навроде Пыжа, – сказал ему Бек. – Почему ты не прибил эту тварюжку? Почему пожалел? Ты же нас этим под смерть подвёл. Под лютую смерть!
Баркас молчал.
– Что делать будем? – спросил Бек у Алеси.
– Попробуем договорится, – без уверенности в голосе ответила девушка. – Может, обменяем проход на детёныша? Вдруг контроллёры тоже детей любят?
– Я её не брошу, – сказал Баркас твёрдо. – Один раз бросил. И всю жизнь… Хватит. Теперь – лучше сдохну.
– Так ты не один сдохнешь, – ядовито сказал Бек. – Ты и нас за собой потянешь.
– Ничего уже не исправить, – сказала Алеся. – И это не твоя Зинка.
Про Борьку и Зинку (необходимое отступление).
Да, это была не его Зинка.
Ту Зинку он бросил. Бросил, когда она так нуждалась в помощи.
Борис был единственным ребёнком в семье пьяницы‑слесаря и нянечки в детском саду. Правда, садик был элитный. Только поэтому они и встретились. Он – сын своих родителей и она – дочь самого авторитетного человека в городе по фамилии Догов. Встретились и как‑то сразу стали не разлей вода.
Борька Касатонов и Зинка Догова.
Отец Зинки сначала морщился, глядя на Бориса, который ходил за его дочкой, как привязанный, но со временем привык к тому, что они всегда вместе, и даже удостаивал мальчика небрежного кивка при встрече.
Однажды, во время занятий в бассейне, Зинка поскользнулась на мокром кафеле и, приложившись виском об угол бортика, ушла под воду, окрашивая её в красный цвет.
Воспитательница завыла, выпучив глаза, физрук – Виктор Семёнович, застыл в оцепенении. И тогда Борька прыгнул в воду, нырнул, ухватил девочку под мышки, вытащил её на поверхность и заорал:
– Помогите!
У него не было сил вытащить Зинку из бассейна.
Так он спас ей жизнь. Когда девочку с забинтованной головой увезли в «Скорой» Догов старший, долго оценивающе посмотрел мальчику в глаза и сказал одно слово:
– Сгодишься.
А потом взял и сделал так, чтобы Борис и Зина оказались в одном классе новой школы. Разумеется – элитной. Все расходы Догов взял на себя.
Они снова были вместе. И это было счастье. Для обоих. И длилось оно до того самого апрельского дня, когда они, по дороге домой из школы, в первый раз поссорились.
Началось с того, что Зинка предложила ему сбежать из дома. Уехать на Дальний Восток. И жить в тайге пока не вырастут. Она читала – там можно поселится в заброшенном охотничьем доме, от которого до ближайшего жилья сто километров. Он бы охотился на зверей, она бы варила ему еду. А в свободное время занималась бы балетом. Она мечтала стать балериной…
Он сначала подумал, что это обычный трёп. Зинка любила помечтать. Но посмотрев ей в лицо, понял, что она говорит не понарошку, а на полном серьёзе.
– Ты сдурела? – спросил он тогда. – Какая тайга, какая охота? Ты же ни варить, ни стирать, ни заштопать что‑нибудь – ничего толком не умеешь!
– Научусь, – тихо сказала девочка.
– А деньги? – не унимался Борька. – На проезд деньги нужны. Да и питаться тоже – даром никто не покормит.
– Деньги, – ей будто бы передернуло от этого слова, но она взяла себя в руки и продолжила. – Деньги у меня есть. Сколько надо? Если мало – добуду ещё.
– Да что случилось? – спросил её Борька. – Чего тебе так приспичило из дома сбегать?
– Плохо мне там, – ещё тише сказала Зина. – Плохо. Понимаешь?
И вот тогда Борька здорово на неё разозлился.
Прошлым вечером, пьяный отец, стал бить мать, а когда мальчик попытался за неё заступиться, так получил кулаком по почке, что полночи не мог заснуть от боли, а утром, когда справлял малую нужду, увидел кровь в струйке мочи.
– Плохо? Да ты хоть знаешь по настоящему что такое «плохо»? С жиру ты бесишься, Зинка. Живёшь на всём готовом, пирожные каждый день трескаешь, игрушки, какие попросишь, одежды полный шкаф. Вон школу балетную тебе батя оплатил. Плохо её! Что – Барби очередную не купили? Поэтому плохо?
Дурак он был! Ох же и дурак!
Девочка тогда будто на стену наткнулась.
Остановилась, каким‑то другим взглядом посмотрела на Бориса, а того уже несло – не остановиться.
Там было и про прислугу, и про персонального водителя, и про зимние каникулы на Мальдивах…
– Ты что завидуешь мне? – с нотками удивлённой брезгливости спросила Зинка.
– Дура! – крикнул Борька и покраснел. Потому что она угадала.
Конечно, он ей завидовал.
Ему бы свернуть всё на шутку, а потом уточнить, что у неё там случилось? Ему бы просто промолчать…
Но Борис в ужасе, от того, что Зинка угадала его зависть, стал обзывать её самыми гнусными кличками, услыхав которые полчаса назад, тут же полез бы в драку, защищая подружку.
Девочка шла и молча слушала. А когда ругательства кончились, остановилась и спросила:
– Всё?
Не услышав ответа, продолжила:
– Знаешь, что Борька? Иди ты… – и уточнила куда. А потом отвернулась. И как‑то так получилось сразу, что вот шли двое, а теперь стоят: один и одна.
А когда Борис пошёл – куда ему было деться? – бросила в спину одно слово:
– Предатель!
У него и тогда ещё был крохотный шанс. Вернуться, извиниться… Да, блин, на колени упасть! А потом дознаться‑таки, что же случилось? Но глупая детская гордость не позволила ему это сделать.
И он её бросил.
Тем же вечером, когда Борис возвращался из магазина, его выловили возле подъезда какие‑то два утырка, прицепились, ударили по голове, выгребли из карманов всю мелочь да и были таковы. Увидев сына есле стоявшего на ногах и всего в крови, мать вызвала «Неотложку».
Сотрясение оказалось лёгким, так что через два дня его отправили долечиваться домой. А ещё через день сняли бинты. Следующим днём была пятница, и мать не возражала, чтобы сын не пошёл в школу, а начал учёбу с понедельника.
А он уже созрел для извинений. Уже сто раз назвал себя идиотом и утырком. Было только обидно и как‑то тревожно, что вот он лежал с разбитой головой в больнице, а Зинка к нему ни разу не пришла. Даже не позвонила. Неужели он так сильно её обидел?
