Пасынок империи (Записки Артура Вальдо-Бронте) (СИ) - Точильникова Наталья Львовна (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
— Но должен же у людей быть стимул для того, чтобы нам помогать. Евгений Львович, передо мной сейчас сидит человек, который рассказал очень много, причем девяносто процентов сам…
— И на основании показаний которого сейчас идут облавы в городе.
— Да. Но показания которого только что спасли жизнь двум людям, к которым у вас совершенно особое отношение.
— Как?
— Евгений Львович, это пока конфиденциальная информация, не распространяйте.
— Хорошо…
— Оба живы: и Хазаровский, и Вальдо.
Над СДЭФ Салаватова вылетел вверх протуберанц.
— А я прошу для него только «Е2», — продолжил Нагорный. — Он виноват, но никого лично не убивал, не пытал. Человек мирный, образованный, немолодой и никого третировать не будет.
— Психолог посмотрит. Если ПЗ будет хоть сколько-нибудь приличное, «Е3» обещаю. Но в комнате, возможно, запрем. Посмотрим насколько можно и главное, насколько нужно. Все-таки депривация хороша в малых дозах. Как будет себя вести. Но «Е2» в данном случае невозможно.
— Хорошо. Минут через пятнадцать привезем. Ужином покормите?
— Конечно.
— Евгений Львович, мы с ним под БП последний час общались, и, надо заметить, очень эффективно. Он пока не помнит, но будет постепенно вспоминать. Вы там проследите, чтобы он ничего с собой не сделал.
— Саш, не учи ученого. Проследим.
Нагорный отключился и посмотрел на Салаватова.
— Руслан Каримович, с кровью выбил. Будет вам «Е3». А я жду сочинения.
— Все-таки что я сказал? — глухо спросил Салаватов. — Чтобы в «сочинении» не дублировать.
— Продублируете ничего страшного. Вы рассказали самое главное: про заминированный гравиплан. Причем даже вспомнили, где заложена бомба. За что вам особая благодарность.
— Я не знал, где была заложена бомба, — сказал Руслан Каримович, — я этим не занимался.
— Да? — усмехнулся Нагорный.
— Саш, может быть, — прокомментировал Гера. — Где-то слышал краем уха, а след в памяти остался. У меня не в первый раз такое. С помощью БП иногда можно вытащить информацию, которую человек не осознает. Психологи, кстати, этим пользуются на полную катушку. Во время психологических опросов.
И я вспомнил свой психологический опрос, во время которого ярко, словно наяву, видел моего отца, отдающего приказы перед взрывом пассажирского корабля, унесшего жизни трехсот человек. Я не знал, что я это помню.
— Я действительно их спас? — спросил Салаватов.
— Да. Не переживайте, — усмехнулся Нагорный. — После психокоррекции ваше отношение к этому факту изменится на прямо противоположное. Будете бога благодарить, за то, что мы не допустили их гибели.
— Я своим подопечным всегда тоже самое говорил, — вздохнул Руслан Каримович.
— Все. Руслану Каримовичу надо ехать, ужинать, спать, подписывать согласие, писать сочинение, — сказал Нагорный. — Так что не можем более задерживать.
И в комнату вошел конвой.
Салаватову сомкнули наручники за спиной и вывели из кабинета. Камилла де Вилетт ушла следом.
— Она с ним поедет? — спросил я.
— Конечно, — кивнул Нагорный. — Надо же проверить, что ужин не пересолен, белье чистое, душ исправен, кондиционер работает, внутреннее кольцо выдали и вообще права клиента не нарушаются.
— Со мной Руткевич не ездил, — заметил я.
— Артур, ну еще в Открытый Центр ездить! Там же всем устройства связи оставляют и отпускают домой на выходные. Можно хоть в юридический комитет Народного Собрания жаловаться, если что не так, хоть в ИКК, хоть по всему свету.
— Вообще-то, нас надо всех разогнать к чертовой матери, — заметил Венгер. — Речь шла о жизни или смерти, а мы эту сволочь обедом кормили и интересовались качеством борща.
— Ага! И меня в первую очередь, — сказал Нагорный. — Я весь день гуманизмом занимался и допрашивал под детектором, хотя было совершенно очевидно, что клиент больше всего не хочет под БП. Но, с другой стороны, ты помнишь, с чего все началось? Смешно сказать! С подделки медицинской справки и фальсификации доказательств.
— Да-а. Я ему еще три месяца обещал, — улыбнулся Кирилл Васильевич.
— А теперь, сколько будет? — спросил я.
— Три года, — сказал Нагорный.
— Только психокоррекция?
— Возможно, с реабилитацией. По крайней мере, с реабилитацией в стационаре. Понимаешь, у них теория, что после трех-шести лет изоляции, пациент практически не в состоянии адаптироваться в обществе. Поэтому они больше трех лет стараются не держать, если только это не «F». Самый длительный курс психокоррекции был у Анри Вальдо. Три года. Остальное, как ты знаешь, не по воле психологов.
— Ладно, — сказал Венгер, — слава богу, наш гуманизм не привел к антигуманным последствиям.
— Ну, все, — кивнул Нагорный. — Половина девятого. Все свободны. Вам тоже надо ужинать, спать, вставать завтра утром и идти на работу.
— Саша, а ты? — спросил я.
— А мне интересно, чем кончится. Сейчас пришло сообщение, что все задержаны, кроме Митте и Подогаса. Первый забаррикадировался у себя в доме, и не пускает ни полицию, ни СБК. Второй пропал.
— Вместе с миллионами, — предположл Венгер.
— Очень возможно.
— Сейчас будем допрашивать задержанных? — спросил я.
— Боже упаси, — сказал Нагорный. — После восьми вечера вообще нельзя допрашивать. Только с согласия клиента и его адвоката и, если до этого допрашивали не более восьми часов. Но здесь не тот случай. Не для добровольных ночных исповедей. Так что ни врач, ни психолог нам точно не понадобятся. Андрей, Гера, идите спать. Завтра можете пригодиться.
— Ладно, — кивнул Гера, — Выгоняете — ничего не поделаешь.
И они с Андреем попрощались и вышли из комнаты.
Я залез в новостную ленту. Тема «облавы в городе» по-прежнему висела на первой строке. Но теперь у нее было уточнение: «Задержано от десяти до пятнадцати человек». А «Новый портал» уже успел выдать статью под названием «Аресты с особой жестокостью».
— Все, — сказал Нагорный, — сейчас вся прогрессивная общественность заклеймит меня «Вышинским».
Откуда очевидно следовало, что он тоже смотрит новости.
Александр Анатольевич, как в воду глядел. Не прошло и минуты, как на «Новом портале» выплыла свежая статья: «Александр Нагорный: совесть нации, демагог или новый Вышинский?»
— Уже, — прокомментировал он, — Про демагога, я, по-моему, где-то слышал.
— Да, плюнь, — сказал Венгер. — На всех не угодишь.
Я посмотрел «Аресты с особой жестокостью». Там утверждалось, что Михаилу Лопатину при задержании сломали руку.
— Ох! — сказал Нагорный. — Обалдуи. Вежливо нельзя?
И связался с кем-то по кольцу.
— Марк, слушай, что у вас твориться?.. Молодцы, что задержали. Что с Михаилом Лопатиным?.. Да?.. Вы уверены?.. Врач будет смотреть.
— Сопротивлялся при задержании, — пояснил для нас Нагорный, — говорят, не сломали, а «немного заломили». Уверены, что кость цела. Сейчас в тюрьму позвоню… Сережа? Кто сейчас из врачей дежурит? Дима? Ну, замечательно… Дима? Ты Лопатина смотрел?.. Нет еще?.. Перезвони. Если на нем хоть царапина, сразу на больничку. А то прогрессивная общественность нас сожрет и не подавится.
Дима перезвонил минут через десять, и Нагорный включил громкую связь.
— Саш, с Лопатиным все в порядке. Перелома нет, вывиха нет. Чувствует себя нормально. Но задерживали жестко, как он говорит. Есть несколько синяков. От пальцев. Вцепились со всей дури. Надо его на больничку с синяками?
— Дим, ну, ты же врач. Не я.
— По-моему, не надо.
— Как скажешь. Медицинское заключение мне скинь.
— Хорошо.
К десяти мы вышли в соседнюю комнату и уселись пить чай.
События продолжали развиваться. Сеть утверждала, что с Митте находятся его сыновья пятнадцати и восемнадцати лет: Никита и Глеб.
Второго я знал, мы вместе учились в Универе.
— Георгий Петрович, — говорил по кольцу Нагорный, — что там с Митте?
— Митте утверждает, что дом заминирован, и, если начнут штурм, они взорвутся, — пояснил он для нас. — Значит, штурмовать нельзя, там же его дети.