Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса (СИ) - Шкиль Евгений (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
Ури бросился на помощь. Подбегая к месту сражения, он во все легкие задул в свисток. Демы яростно заверещали, взметнулись вверх. Байкер засвистел еще раз. И еще. Наконец, твари сдались и отступили, попрятались в доме, заросшем адовым плющом.
Лучник приподнялся, посмотрел мутным взглядом на спасителя.
- Зачем... - с трудом вымолвил он.
- Ты отчаянный чувак, на демов в одиночку, без свистка, - Ури помог сесть мужчине.
- Зачем? - повторил тот, и лицо его искривилось гримасой страдания.
- Как ты еще базарить можешь? После стольких укусов ты протекторы должен отбросить. Ну, или без движения пару суток быть в лучшем случае.
- Противоядие...
- Противоядие? - переспросил Ури. - Против укусов этих тварей есть лекарство? Я так понял?
Лучник не ответил. Закатив глаза, он повалился на бок.
- Э-э-э, не сдыхай, - запротестовал байкер и похлопал лучника по щекам.
Ури еще не нашел место для новой ночевки и, как назло, вокруг, кроме логова демов, не было ни одного целого здания. Блуждать же с парализованным на плечах в поисках безопасного места среди зарослей боярышника и колючей сливы представлялось совершенно бесперспективным занятиям.
Байкер сделал проще. Он оттащил лучника к морскому побережью, благо то находилось всего в каких-то трехстах шагах, а сам с удочкой принялся рыбачить, зайдя по колено в воду.
Ури понимал, что ничем не поможет, а зря терять время не хотел. Люди порой умирали от передозировки яда демов, но чаще приходили в себя. Расчет байкера оправдался. Через какое-то время он услышал:
- Почему ты не ловишь сетью?
Ури повернулся. Лучник сидел на щебне и рассматривал пяток пойманных рыбешек.
- Как-то не подумал.
- Я разведу костер, пожарю бычков. Ты не против?
- Не против.
Так Ури познакомился с лучником. Тот представился весьма пространно: "Степан, Пантелеев сын, Васильев внук, знахарь племени Степных Псов".
- Степан - это от слова "степь"? - спросил Ури.
- Нет, это одно из имен, которое люди носили до Судного дня.
После рыбалки Ури и Степа уселись возле костра.
- Так ты из племени Собак, то есть Псов? - задал вопрос Ури, пожирая очередную рыбешку.
- Видишь, - знахарь указал на татуировку собачьего носа, выступающего из-под пышной бороды, - такую у нас делают всем после обряда посвящения.
- И чего ты полез на демов?
- Так у вас называют чернокрылов? Хотел умереть.
- Умереть... - байкер усмехнулся, - и перед самоубийством наглотался противоядия.
- Это получилось неожиданно. Я не собирался умирать, просто мне нужен был яд чернокрылов, из него я делаю снадобье.
- Что? Снадобье из яда?
- Да. Просто в последний момент накатило такое отчаянье, что вышел из засады и пошел на открытый бой, - знахарь отвел взгляд, ковырнул костер прутом и, устремив взор в морскую даль, продолжил:
- Ты странник ничего не знаешь о местных порядках. Мы не свободное племя. Мы уже почти как пятьдесят весен вассалы Богополя. Есть такое место в двенадцати тысячах шагов отсюда и в девяти тысячах от моей деревни. Там живут те, кто поклоняются кровавому богу Элохиму. Они покорили с дюжину селений, в том числе и наше. Они величают нас рабами рабов божьих, людьми Закатного града. Так богопольцы называют этот город. Каждую весну они приносят в жертву своему богу юношу, чтобы поля плодоносили. Перед жертвоприношением от него должна зачать девушка, невеста господня. Когда эта девушка рожает, ей урезают язык и отправляют в заточение. Когда я был еще подростком и мне не нанесли татуировку на левую щеку, мою старшую сестру забрали в такие невесты.
Степа запнулся. Он собирался с мыслями и силами, чтобы продолжить рассказ. И Ури не перебивал знахаря.
- Где-то месяц тому назад, я отправился в степь за горицветом, он как раз начинал осыпаться, и пришло время, чтобы его срезать. И тогда вдали я увидел бегущую женщину. Это была Зина, моя сестра. Я уверен, что это была она. Я не видел ее больше десяти весен. Но я узнал ее. Я так обрадовался... А потом я увидел скачущих всадников. Шесть всадников. Они всегда ездят шестерками. Но она все равно бежала. Знала, что ее догонят, спотыкалась, падала, поднималась и продолжала бежать. Она... она хотела увидеть родное племя. Или, может, скрыться в городе. Город большой, одиночку здесь трудно найти ... не успела она... не успела...
Голос Степы дрогнул, глаза увлажнились. Он сделал глубокий вдох и заговорил:
- Она хотя бы попыталась сбежать, хоть так она бросила вызов Богополю. А я трусливо прятался в кустах, пока ее избивали нагайками. Связали и увезли. Я рассказал об этом отцу, а отец лишь вздохнул и налил мне браги. Мол, давай помянем. И все! Все!!! Помянем и забудем, потому что за попытку бегства - смерть.
Степа, покачав головой, вытер глаза.
- Но так было не всегда. Мой прадед пал сорок девять весен назад, защищая родное племя. Тогда погибли семь десятков лучших мужей. Мой дед сгинул в первом восстании сорок одну весну назад. Моего дядю казнили, когда подавили второй бунт тридцать весен назад. Ему тогда не исполнилось и пятнадцати. С тех пор мы покорились. И мой отец. И мы, его дети. И дети его детей тоже будут покорны. Только не мои. У меня нет ни сына, ни дочери, я не хочу плодить рабов. Но самое главное то, что я, когда пошел на чернокрылов, выкрикнул, что иду к сестре. А я не попаду к ней. Потому что трусам не место в одном ряду с достойными.
Степа замолчал. Он с ненавистью следил за мерно накатывающими одна за другой волнами, будто море было виновно в его злоключениях.
- Почему бы вам не замутить третью бучу? - спросил Ури.
- Бесполезно. Когда мы были свободными, наше племя насчитывало почти четыреста человек. Теперь нас вместе с женщинами, детьми и стариками только две с половиной сотни. Мы можем выставить восемьдесят мужчин. А Богополь - в три раза больше, не считая союзников. Они вооружены мечами и копьями, защищены кольчугами, а мы... - знахарь пожал плечами. Нам запрещено носить оружие. Кроме мотыг, тяпок и топоров.
- Тогда почему бы вам просто не уйти в другое место? Взять и смыться.
- Не так это легко, - возразил Степа, - что такое уйти со всем скарбом, с детьми, со скотом? А еще за нами следят. Нас нагонят через сутки-двое.
- Странно для меня это, - сказал Ури, - моему клану сорваться с места ничего не стоит. Вы оседлые. Но тогда возьми и уйди сам. Детей ведь у тебя нет.
- Не могу, - знахарь горько вздохнул, - в каждом вассальном селении есть наместники и их прихвостни. Каждое утро и каждый вечер они пересчитывают людей. Если кого-то не хватает, и он не найдется в течение недели, ближайшийродственник сбежавшего будет казнен. За убитого воина казнят пятерых, за наместника и приближенных к нему - десятерых.
- Да уж, хреново, - сделал вывод байкер, - они с вас дань берут, а еще каждую весну детей режут.
- Не совсем так. Деревни отдают своих сыновей и дочерей по очереди. Получается примерно раз в двенадцать весен. А в этом году ни одному селению не пришлось отдавать кровавую дань. Недавно был шторм и, говорят, к берегу прибило лодку чудного вида с юношей и девушкой. Их-то Богополь и взял в оборот.
- Что! - щеки Ури загорелись огнем. - Повтори, что ты сказал! Буря принесла пацана и девчонку? Их что, порешили?
- Нет, их принесут в жертву только следующей весной.
- Баггерхелл! Они захомутали мою дочуру! - Ури вскочил с места. - Показывай мне, где стоит этот долбанный Богополь, я иду к ним, и ни один сраный баггер меня не остановит.
- Постой! Постой! - знахарь поднялся и примирительно вытянул руки ладонями вперед. - Ты говоришь, там может быть твоя родная дочь?
- Да! Да!!! Ты глухой? Йенг тебе в уши!
- Тебе не о чем волноваться до следующей весны. С их головы не упадет и волосок. Им будут давать лучшую пищу, одевать в лучшие одежды, их будут почитать за детей бога и одновременно за детей архиерея, правителя Богополя.
