По ту сторону черной дыры - Беразинский Дмитрий Вячеславович (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
Иногда слушая беседу двух почтенных служителей культа, Норвегов ловил себя на том, что все происходящее – некая абстракция – нелепица, игра, в которой он принимает участие по неизвестным причинам. Однажды, на почве этих раздумий ему приснился сон. Перед микрофоном в актовом зале стоит Алексий II в малиновом пиджаке. В руках его Тора, но произносит он слова Корана, которые опять-таки трансформируются у него в мозгу в некую отсебятину.
– Пацаны! – добрым голосом вещает патриарх, – вера, в натуре, не догма. Она – стиль жизни.
Рядом топчется молодой Кароль Войтыла и нервно мнет в руках священный шнур. Возле него, сверкая новеньким обручальным кольцом, стоит Паша Ангелина в промасленной фуфайке и таких же шароварах. Внезапно Алексий II обращается к полковнику:
– Молодой человек, у нас в Трансильвании крестятся левой клешней. И вообще, вы в Храме Божьем – наденьте шлем!
Кто– то подает ему блестящую немецкую каску с надписью «Феррари» и шишаком, на конце которого укреплено распятие. Иисус ему подмигивает…
Полковник проснулся в холодном поту и остаток ночи читал старые номера «Правды», невесть зачем хранящиеся на антресолях.
Вспомнив ночной кошмар, командир вздрогнул. Заметив это, келарь подлил ему пива и воркующим голосом стал рассказывать о грядущем празднике Троицы. Это немного встряхнуло Норвегова. Он трезвым орлиным глазом оглядел своих подопечных и молодецким голосом гаркнул:
– Не о праздниках, щучьи дети, думать надо! Окаянный Иссык-хан идет на землю нашу!
Игумен подавился пивом. Брат Никодим испуганно хрюкнул, отставил кружку и благовоспитанно перекрестился.
– Проклятые кочевники! – застонал отец Афанасий, – не хотят оставить в покое нас! Нам… Вам под силу с ними справиться?
Полковник горько усмехнулся.
– Под силу… Не под силу… Вы думаете, приятно иметь на совести несколько тысяч человеческих жизней? – старец с негодованием встал.
– Вы считаете людьми тех, кто ради наживы сам убивает? Священное писание, не возражаю, учит подставлять другую щеку, но не призывает отдавать на заклание всю семью!
– Полно, святой отец! Мы того же мнения, хотя и в несколько натянутых отношениях с вышеупомянутым писанием. Все-таки мы с ними не в орлянку играть собрались, а бить по обеим щекам, да поддых, да еще и ногой под зад, чтобы дорогу сюда забыли. Важным моментом стало бы то, чтобы вы со своей стороны освятили, либо как это называется, окропили тех, кто пойдет в бой. Ребята мои хоть и далеки от бога, но лишняя психологическая поддержка им не помешает. А если кто, не приведи господь, погибнет… Чтобы все было как положено! Это можно устроить?
– Не приведи Господь! – воскликнули оба монаха, а игумен сказал:
– Пошто нас обижаете? Это ведь наша обязанность, и священный долг, как говорят ваши воины. На кой мы тогда вообще есть?
– Простите, святой отец, – виновато склонил голову Норвегов, – в нашем мире священнику нужно за это заплатить, и заплатить неплохо.
Отец Афанасий дико сверкнул очами и с силой, которую невозможно было подозревать в столь щуплом теле, разорвал на груди рясу.
– Я – священник, рукоположенный патриархом Иаковом, а не жид Иерихонский! За подобное кощунство у нас лишают сана. Перед днем битвы все пятнадцать диаконов верхнего уровня во главе со мной придут поддержать солдат. Может, кто-нибудь из братьев пожелает – я возражать не буду. Мы окажем вам любую помощь, которая потребуется! Мы будем вместе с вами и в горе, и в радости. Тьфу, черт! Это, кажись, из брачного ритуала!
Игумен жадно осушил свою кружку и сел в свое кресло.
– Уф! – вздохнул он, – погорячился.
– Бывает, – согласился келарь и мысленно добавил про себя что-то о чрезмерности возлияний.
В дверь постучали.
– Войдите! – пригласил Норвегов.
– Пап, ты звал? – в дверь ввалился Андрей Волков, увидел гостей и тут же поправился:
– Вызывали, товарищ полковник?
Отец, вальяжно расположившись на диване, похлопал по нему ладошкой рядом с собой.
– Присядь, Андрюха! Пардон! Возьми из шкафа кружку и присядь.
Выждав, пока сын расположиться рядом, он налил ему пива, долил себе и гостям, а затем произнес на манер Тараса Бульбы:
– Ну, что, сынку, вдарим по супостату за кожну дрибницу Радяньской Беларуси?
– Вдарим, татку! – вынул рожу из кружки сын.
Божьи слуги глянули на сказившихся и синхронно пожали плечами.
– Ладно, сынок, – посерьезнел отец, – дело-то нешуточное.
Андрей наморщил лоб и принялся изображать напряженную работу мысли.
– Да елки-палки! – вспылил Норвегов, – что ты придуриваешься?!?
– Есть, не придуриваться, товарищ полковник! – вскочив, отсалютовал сын.
– Боже! – застонал Константин Константинович, – что с тобой сделала эта скотина, майор Булдаков?
– Подполковник, сэр!
– Молчать, лейтенант! Следующий командир базы будет идиотом, а его преемник – идиотом в квадрате. А это – уже тенденция, батенька! – последнее предложение полковник произнес в ленинской манере, и осознав это, внезапно заткнулся.
– С кем поведешься… – в отчаянии произнес он. Тут он обратил внимание, что монахи истово крестятся, а сын лукаво смотрит на него.
– Простите за вспыльчивость, – повинился командир, – лукавый попутал.
Испуганно косясь на дверь, келарь пробормотал:
– У вас, наверное, какие-то дела… Мы пойдем, что-ли… – сказал он, дернув игумена за рукав. Тот, нерешительно покосился на недопитую кружку и кивнул.
– Хорошо, я только хотел вам представить этого парня в качестве ответственного за проведение оборонительной операции, – видя, что монахи не совсем его понимают, полковник поправился:
– Он будет командовать силами обороны.
Волков с плохо скрываемым торжеством посмотрел на отца.
– Ясно.
Настоятель со скорбью глянул на лейтенанта и перекрестил его.
– Да пребудет с тобою Господь, сын мой! Мы всю это время будем молиться за наше доблестное войско, которое хоть и невелико числом, да в бою весьма грозно. Аминь!
Андрей поклонился в пояс настоятелю.
– Благодарю, отче. Мы будем сражаться не только за себя и свои семьи, но и за тех, кто живет рядом с нами, и за тех, кто будет жить после нас!
Окрыленный игумен, довольный, что все сошло гладко, тотчас откланялся. Они с келарем поспешили к себе в монастырь на обедню, отец с сыном остались наедине.
– Что же ты дурачишься при посторонних? – укоризненно спросил отец. Сын, обиженно пыхтя, рассматривал свои ногти.
– Постой! – дошло до Норвегова, – ты мне, наверняка, хотел сообщить что-то важное. Ну-ка, выкладывай!
– Что выкладывать? – удивился сын.
– Истомилась душенька! – запричитал Константин Константинович, – не томи старого отца! Что случилось?
– Старого! – насмешливо глянул Андрей на отца, в волосах которого не было и намека на седину.
– Если и есть в тебе что от старости, то только то, что ты вскоре снова станешь дедом.
Полковник сел на диван.
– Полагаю, что этим счастьем я обязан тебе, а не двоим остальным?
Андрюха ошалело глянул на отца.
– Неплохого же ты мнения о Полине с Андреем!
– Самого верного! Андрюха – тихоня, а вот малявка вполне могла бы… Ты, кстати, точно уверен?
– Пятый месяц. Мне и самому дивно!
– Чего тут дивиться? Это же здорово! Первый человечек родится здесь. Братья и сестры по разуму могут… – Константин Константинович в поисках подходящей метафоры зашевелил пальцами.
– Могут! – подтвердил сын, – еще как могут. Союз меча и орала на все сто, едри его копыта! Я вот опасаюсь, кабы накладочек никаких не случилось… Нестыковки гормонов, понимаешь!
Норвегов в это время прыгал по кабинету, как заяц по капустному полю. Волков глянул на шалившего отца и фыркнул.
– Это следовало бы отметить! – воскликнул наконец Константин Константинович.
– А ты еще с утра не наотмечался?
– Пивом не отмечают, пивом опохмеляются, – выдал дежурный афоризм отец, заглядывая в холодильник, – давай, тяпнем по сто! Чтобы все было хорошо.
