Темный янтарь 2 (СИ) - Валин Юрий Павлович (список книг .TXT, .FB2) 📗
Шинель и прочее завез водитель Сивцев. Провоевал товарищ гвардии старший лейтенант со своей группой недолго, но помнили, передавали приветы и пожелания скорейшего выздоровления. Ушлый Кононов прислал тщательно замаскированную, завернутую в газету, памятную финку – не прикарманил, и не утерялась. Вот это отношение! Дойдем, непременно дойдем мы до Победы с такими людьми!
Размышляя о грядущей, но пока отдаленной Победе и прочем, прошаркивал товарищ Васюк к палате, собираясь отдохнуть и поразмыслить. Давно уж нашли Серегу письма, успокоили, что все нормально: учатся, работают и служат родичи и друзья. Осторожно написал, что в госпитале, маленькая передышечка не помешает. Яну, конечно, чуть подробнее намекнул, опытного эстонца ерундой не напугаешь.
Конечно, не ерунда там, у вонючего схрона, случилась. Могло и убить – прилетел осколок прямиком в грудь, пробил телогрейку, застрял в нагрудном кармане гимнастерки – там портсигар лежал. Получалось, что это только пуля два раза в одно место не попадает, а если пуля и осколок – то запросто. Прямо ведь в сердце шел, гадюка. Хорошо что легкий, и хорошо, что портсигар там имелся (вот и говори после этого о вреде курения). Но хуже было бы, если ноги того… Вот этого Серега жутко боялся. Парадокс человеческой природы: вроде ничего не боишься, а чего-нибудь да непременно боишься.
Товарищ Васюк превозмог лестницу – уже давно без посторонней помощи! Да, вот в этом и суть – неохота никого отягощать, нет такого в привычках гвардии старшего лейтенанта.
— Серый, ты чего еле телепаешься? – окликнул кто-то из 1-й палаты. —Шкандыбай побыстрее.
— А чего случилось?
— «Чего-чего», ждут тебя, чудака, а ты прогуливаешься.
Серега хмыкнул, поскреб свежеподстриженный затылок – командирскими привилегиями по прическе (а ныне офицерскими, пора уж привыкнуть) гвардии старший лейтенант пренебрегал, предпочитая офигачиваться под машинку: просто, гигиенично, удобно. После войны будем прически отращивать… это если по башке что-то не прилетит. А пока по-армейски, а что уши после ранения слегка торчат, ничего, они уже наедаются – ладно, не уши, а щеки, но эти понятия в данном случае визуально близкие.
Кто там ждать-то может? Процедуры все поделал, ничего такого… Наверное, из начальства кто-то приехал. Вполне может быть…
Майор Запруженко заезжал дважды. Даже печенье привозил. Догадывался Серега, что вряд ли вернется в дивизию, имелись виды у одного из отделов штаба фронта на товарища Васюка. И это хорошо, во-первых, потому что востребован человек, во-вторых, потому что есть интересная служба… не-не, «интересная» – вообще не то слово, а нужная, есть дело, в котором подшибленный товарищ Васюк понимает, готов вникать, улучшать, развивать, себя и людей готовить…
За прикрытой дверью в палате оживленно разговаривали. Серега ткнул дверь костылем, вперся, пытаясь сохранить вид относительно бравый, служебный, что в халате и на деревяшках было не особо легко.
Э, никакое не начальство.
Девушка, невысокая, в накинутом поверх пальто белом халате, даже со спины понятно, что симпатичная. Воротник пальто напоминал нечто довоенное, хорошее. Интересно, как посетительницу в верхней одежде пустили? На столе лежал пакет с чем-то безусловно вкусным. Наверное, от местных шефов госпиталя заглянула гостья. То-то соседи этак улыбаются, на опоздавшего ехидно смотрят…
Тут до Сереги дошло.
— Анит, ты ли это?
Обернулась. Точно она…
— А мы думали – вообще онемеешь, – сказанул капитан-артиллерист и разразился своим 152-миллиметровым взрывом-хохотом.
— Товарищи, я Сергея уведу. У меня же буквально пять минут, а может, уже и четыре, – сказала девчонка, во все глаза глядя на ранбольного Васюка.
— Да лучше мы сейчас выйдем, — танкист попытался живо сесть, но у него не особо вышло.
— Сидите, – пробормотал Серега. – Быстрее будет.
— Выздоравливайте, товарищи офицеры. Еще раз всем привет из Москвы и с приближающимся праздником, – Анитка не отрывала взгляда от лица ошеломленного гвардии старшего лейтенанта.
Ох, курад, хоть бы поддерживать под руку не взялась.
— Серый, у меня пять минут. Машина ждет, там строго…
— Как нашла? Я же даже про Зуев не писал.
— У нас разведка хорошо работает. Я просто глянуть, проведать хотела…
Шкандыбать в конец коридора было некогда, эх, нету скоростей нынче у подбитого Серого. А она повзрослела, но все равно девчонка, даже и ростом…
— Ой! – сказала гостья, когда Серега, чуть не выронив костыли, посадил ее на высокий подоконник.
— Да как ты вообще… далеко же кататься.
— Уже не малая, поймешь ты когда, или… А фиг с ним. Все равно поймешь. Серый, мне кое что сказать нужно, то, что в письмах нельзя…
…Она торопливо рассказывала, то и дело поглядывая одним глазом на часики, другим в глаза Серому. За спиной проходили ранбольные, санитарки, смотрели, но это было пофиг – мыслей и чувств нахлынуло столько, что хоть детонируй на месте.
…— Вот так. Серпухов. Я посмотрела, где это, непременно съезжу. Как только письмо с точным адресом до нас дойдет. Отвезу вещи, и еще что нужно будет. Не волнуйся.
— Я совершенно не волнуюсь. Анит, спасибо.
Вновь глянула на часики – изящные, знакомые, это ей тетя Ира дала в путешествие – и уже двумя глазами в лицо Сереге:
— Шрам очень даже. Мужественный.
— Ноги здорово подряпало.
— Заживут. Очень ты… офицером стал. А я что-то медленно расту.
— Нет. В самый раз, – Серега осторожно поцеловал в горячую щеку.
Совсем запылала, от смущения и счастья, и глаза блестят прозрачным северным янтарем.
— Мне идти надо. Ждет машина. У меня же слово – сталь и железо, – прошептала Анитка.
— Иди, – Серега подал руку.
Оперлась, но прежде чем соскользнуть на пол, поцеловала – тоже в щеку, но чуть иначе.
— Обязательно вернись, Серый. Не вздумай дурить.
— Угу.
Пробежала по коридору, махнула у лестницы. С улицы донесся требовательный клаксон. Серега развернулся к окну. Видно или нет? Пришлось прижаться к стеклу пылающей щекой. Вон он, грузовик… Выскочила в нарядном знакомом пальто – великовато, но самую малость. Это мамино, почти забыл за столько лет. Махнула рукой на прощание: окнам, всему корпусу, стоящим на ступенькам больным. Ага, в кабину… это хорошо, не замерзнет.
Выехал через ворота грузовик, груженный тяжелыми однообразными ящиками. Серега постоял еще, охлаждая физиономию. Потрогал щеку. Поковылял в палату.
Встретили закономерным хохотом:
— Очаровательное создание. Вежливенькая, умненькая, с характером. Но, товарищ старший лейтенант, как же вы так? Школьница ведь, совершеннейшая школьница, – громыхал артиллерист.
— Да уж, Серый, вот ты даешь, – закатывал глаза и морщился от боли в обожженной, трудно подживающей щеке старлей-танкист.
Серега сел на койку, поставил костыли, выждал паузу в буйном веселье и молвил:
— Для ясности. Сестра моего лучшего друга. Она у нас как узел связи штаба фронта: все знает, всех связывает, следит, чтобы никто не терялся. Эвакуации, ранения, отъезды-приезды, все под контролем, можно быть спокойными.
Товарищи командиры переглянулись:
— Во как – личные отношения уровня штаба фронта! – покачал головой танкист. – Это достойно уважения.
— Надежный человечек, – спокойно пояснил Серега. – Мы познакомились 22 июня 41-го . Через день мы с ее братом воевали, через два дня у нее отец погиб. Их семью едва успели эвакуировать, город был практически окружен.
— Да, дела, – вздохнул один из лейтенантов, удобнее разворачивая загипсованную по плечо руку. – Выходит, не москвичка она? А такая уверенная, спокойная.
— Латышка. Из Лиепаи. Но так-то уже москвичка, чего ей вдруг неуверенность показывать, – вздохнул Серега.
— То-то акцент такой… изящный проскакивает. Хорошая девочка. У меня дочь чуть помладше, – пробормотал гаубичник.
— Не намекай, товарищ капитан. У нас с Аниткой все чувства, все личное и поэтичное, отложено далеко и надолго. Как минимум до конца войны. А до него еще дожить нужно. Там посмотрим.
