S-T-I-K-S Изолированный стаб (СИ) - Горшенев Герман (список книг .TXT) 📗
— Батюшка Айболит, я сейчас твоими словами отвечу. Да, согласен. Ну что церковники, пошли ребёнка пытать?
— Птьху на тебя. Пошли.
Перебрались поближе к проходу, где расположились Голодная Настенька и её родители, а затем пристали к девочке с расспросами:
— Голодная Настенька, хорошее ты имя ему придумала.
— А я не придумала, это он сам сказал, что он Тотошка, и когда мы шли долго-долго по переходам, он мне всё время сказки рассказывал.
— И какие тебе сказки рассказывал?
— Разные сказки рассказывал. Он очень любит «Волшебник Изумрудного города» рассказывать.
Ха! Я так и думал. Очередная девочковая фантазия из разряда, как она элитных элитников прогоняла. Хотя в принципе нормально. Вон, у нас дети за неимением собак и кошек в городских квартирах придумывают себе воображаемых друзей. Где они у них только не обитают. Их можно найти в шкафах, в носках или ящичках из-под канцелярии. А тут есть настоящий друг, почти два метра в холке и тонн пять веса с бронёй, само собой наделить его свойством поболтать, тем более рассказать знакомую тебе сказку и поиграть вместе. Очень даже неплохая альтернатива домашнему пёсику.
Голодная Настенька и банда исследователей в составе меня и Святого Отца потихонечку переместились ко входу, где нас радостно встретил наш собак, виляющий хвостом и явно подлавливающий момент лизнуть послюнявей.
— Он мне правда рассказывает. Много разных историй. Вот правда! — продолжала говорить девочка.
На меня Тотошка подозрительно покосился. Если сейчас не попробую, то себе этого не прощу.
Хватаю псину за бронированную морду и практически ору в пасть:
— Я знаю! Ты говоришь! Кто тебя научил? Она нам всё рассказала!
Меня очень ловко и слюняво лизнули. Я пытался придержать морду и ещё раз крикнул.
— Она нам всё рассказала! Говори, кто тебя послал? Где твой дом!
Меня попытались лизнуть ещё раз, но я увернулся. Язык у пса соответствующего размера, лицо, ухо и полкуртки и так в слюнях. Тотошка заметил на земле козявку и, потеряв интерес ко мне, занялся ей. Моих потуг удержать морду попросту не заметили. Насекомое, растопырив ножки и крылья, пыталось убежать от своего обидчика, а пёс аккуратно когтем трогал её. Букашка хотела укусить, тогда коготь отдёргивали, чтобы снова тронуть и раздразнить козявку.
Я ещё раз попробовал повернуть морду. Фактор неожиданности, конечно, утерян. Букашку очень ловко зафиксировали когтем, чтобы она не сбежала, и попытались меня лизнуть в очередной раз.
На вид тупая собака, а как он смотрит. Взгляд долгий, расчётливый. Тотошка плюхнулся на задницу и, громыхая когтями по металлу, прикрывающему уши, чесался задней лапой. Потом окончательно потерял интерес к такому назойливому деду, как я, и продолжил играться с козявкой, которой почти удалось сбежать. Сегодня с ним разговора точно не состоится.
Утро встретило нас прохладой, разгоняемой приятным потрескиванием костра. Бревно, которое приволок собак, до сих пот прогорало, развалившись грудой крупных красных углей. Ещё раз неспешно вскипятили воду, и, отлив любителям чая их пайку кипятка, я щедро сыпанул горсть кофе. Как хорошо. Никуда не надо бежать, по крайней мере сейчас. Пенка ароматного напитка вскакивала и опадала, когда я подносил и убирал котелок от углей. Тоже мне, любители чая, разве можно аромат кофе заменить тёмной водой? Квазам вообще всё равно что пить, детям и Святым Отцам не положено, а звери и из лужи попьют. Налил в нержавеющую походную кружку Сестре Асе, а сам забрал себе львиную долю, устроившись прям с котелком.
«Тотошка, принеси розовую коробку около рюкзака», — попросила Голодная Настенька. Животный с неохотой оторвался от чавканья недоеденного вчера куска мяса, подошёл к вещам и лапой вывернул содержимое на землю. Аккуратно взял зубами небольшой жестяной коробок и потопал к девочке, виляя суставами бронированного хвоста. То он псина тупая, облизал, весь в соплях хожу, то он, значится, коробочку рядом розовую не нашёл и всё шмотки вывернул, чтобы рюкзак проверить. А ещё, вот что это за команда? У меня в детстве пудель был, почти цирковой, тупой до невозможности, с ним, понятно, такие команды не прокатывали, но у меня и доберман был, в уме ему не откажешь. Но ни одну из своих собак я не мог попросить с кухни веник принести: «Принеси мне веник с кухни», а он бы пошёл, открыл шкаф с мусорным ведром, отодвинул, взял веник и принёс. Глянул на Батюшку Айболита. Он тоже, похоже, размышлял над тем, как свою спасённую псину будет учить столовые приборы приносить и для чаепития на столе расставлять.
В туннели мы спустились ближе к полудню. Смысла спешить не было, всё равно рукопашникам плевать на темноту, а я пользовался диодом. Всё было замечательно. Впереди, гордо задрав морду, шёл Тотошка, который тащил рюкзачок весёленькой раскрасочки, а за ним шли мы с Батюшкой Айболитом, а следом Сестра Ася. Эль-Маринель по традиции носилась от прохода к проходу в своём невероятно коротком платье и двумя колчанами крест-накрест. Настя Лёня переходили от головы колонны к хвосту, изредка перехватывая случайных заражённых, просто поднимая их за головы и встряхивая, ломали шеи, затем отбрасывали к краям прохода. Если попадался кто из переродившихся животных, то срезали несколько кусков мяса для Тотошки. Часть сразу отдавали нашему собаку, а часть закидывали в пару баулов, перекинутых через спину и привязанных к бронеплитам. Веса поклажи наш пёс совершенно не замечал, весело прыгая и устраивая радостные забеги по кругу, в местах, где проходы превращались в просторные гроты.
На меня все недобро косились. Этого просто не могло быть. Если я рядом, обязательно должно что-то случиться, пусть хоть что-то, а тут ничего. Вообще ничего. Я, конечно, так не считаю, а вот они считают.
Не могу сказать, сколько мы протопали, шли пока могли. Когда ребёнок выбивался из сил, то один из родителей закидывал секиру за спину и брал Голодную Настеньку на руки, бережно укутав в походное одеяло, и нам удавалось пройти ещё несколько часов, пока уже мы, обычные гражданские, не начинали падать с ног.
Для одного из таких привалов мы набрели на крошечный стаб, окружённый кластерами, полностью состоящими из гранита. Небольшой единственный проход приводил на круглую площадку стаба, метров двадцать в диаметре, с большой дыркой, через которую шёл свет. Немного света заходящего солнца пробивалось сквозь чёрные силуэты деревьев графитового цвета, изуродованных чернотой. Крохотный родничок, бьющий тысячи лет, просверлил себе углубление в полметра размером в одном из углов. Тотошка отправился караулить небольшой, метра в три шириной проход, а Настя Лёня, уложив ребёнка на пол, сели рядом, замерев стальными изваяниями. Я суетился с газовой горелкой, стараясь поменьше потратить ценного топлива и вскипятить побольше воды, и разогреть еды. Немного обжёг горелкой кусок мяса заражённого. Если Тотошка — член команды, то надо готовить и ему. На среднюю прожарку такого куска у меня газа не хватит, но «Раре» вполне можно позволить.
— Сестра Ася, вы перед сном кофе пьёте? Святые Отцы пусть сами себе чифирят, я их рецептуру не знаю, — сказал я, за что заслужил кивок медперсонала и неодобрительный взгляд со стороны церкви.
Заварил чай и кофе на всех. Поели. Распределили вахты. Я с Сестрой Асей спать, толку от нас всё равно никакого, а рукопашники сами там разберутся.
Если я рядом и долго ничего не происходило, значит, это просто миру надо было накопить неприятности, чтобы слить всё разом. Не виноватая я! Это ведь не я место выбирал? Смена обстановки прошла молниеносно.
Из серого мутного тумана, громыхая бронёй, как ошпаренный, выпрыгнул наш пёс. Ещё слабо чего понимая, я подскочил и схватился за автомат. Вокруг нас искрили стены и покрывались туманом. Один рывок, и туман сменил цвет с грязного на девственно-белый. В лицо пахнуло кислятиной. Свежий ветерок раздул остатки марева, и мы оказались под куполом титанического театра теней с сотнями проходов. Километровый овал высотой больше сотни метров. Наша маленькая банда стояла на вершине колонны метров в пятнадцать высотой и диаметром метров в десять. В несколько дыр в потолке рвались потоки света, падая на ещё не рассеявшиеся облака кисляка, вспыхивали яркими пятнами, освещая пространство. Полная тишина. Всё дно было изъедено многометровыми дырами, проходами, щелями. Сотни проходов вели в зал, посреди которого возвышался наш стаб.
