Кей Дач. Трилогия - Лукьяненко Сергей Васильевич (читать книги полностью без сокращений бесплатно txt) 📗
Секунду они смотрели друг на друга — Дач с кровати, Томми с порога. Потом Кей спрятал бластер под подушку. Не «Шершень», на котором не уснул бы и толстокожий булрати, а обычный «Шмель» — излюбленную модель профессионалов.
— Решил стать лунатиком или увидел во сне псилонца? — закипая, спросил Дач. — Я два раза по одному человеку не промахиваюсь…
— Ты кричал.
— Что?
— Кричал. Это тебе что-то приснилось. — Томми пожал плечами, выходя.
— Подожди. — Кей сел. Адреналин еще буйствовал в крови, но теперь он вспоминал. — Что именно я кричал?
Томми заколебался. Потом, словно передразнивая голос Кея, прознес:
— Не смотри на меня… Не смотри!
Кей вспомнил.
— Я пойду.
Дач посмотрел на часы. Четыре по стандартному циклу. На Джиенахе короткие дни и ночи, за плотными шторами уже вовсю рассвело.
— Сядь, Томми.
Юноша присел на кровать. Спальня была маленькой — как все в этой дешевой квартире. Дач рылся в тумбочке. Достал бутылку бренди и отхлебнул. Спросил:
— Будешь?
— Я же еще маленький, — с очаровательной улыбкой ответил Томми.
— Не паясничай.
— Нет. Не хочу.
Кей поставил бутылку на пол, но пробку закрывать не стал.
— Ты еще собираешься спать?
— А что?
— Я хочу тебе кое-что рассказать. После этого ты не уснешь.
— Говори. — Томми зевнул. — После твоего вопля я бодр и крепок.
Дач сделал еще глоток. Он казался скорее возбужденным, чем подавленным.
— На самом деле я этого не кричал.
— Неужели?
— Тогда не кричал. На Хааране.
— Где тебя прозвали «Корь»?
— Вот именно. Понял почему?
— Я глянул в медицинском справочнике. — В голосе Томми появилось любопытство. — Ничего особенного, но тридцать шесть лет назад была пандемия. Погибали в основном дети.
Их глаза встретились, и Дач кивнул.
— Молодец. У нас тогда была неделя… от силы две. И негласный приказ — не оставлять живых. Колония должна была погибнуть вся, чтобы ни один мир Империи больше не посмел переметнуться к чужим. Вся, понимаешь? Неделя сроку, и никакого тяжелого вооружения.
Он потянулся к бутылке, но остановил руку.
— Десяток бомбардировщиков справился бы за день. А так… двадцать тысяч добровольцев на планету с полумиллионным населением. Правда, у нас были тяжелые танки, они и проутюжили всю их армию. Такую же скороспелую, как наша. Все взрослые мужчины Хаарана… с дрянным оружием в руках. Осталось четыреста тысяч. Женщины и дети.
Томми передернул голыми плечами.
— Эта сука… прославленный подручный самого Лемака… полковник Штаф… — Голос Дача неожиданно дрогнул. — Он согнал гражданских в концлагеря… импровизированные. Стадион, полный женщин и ребятишек, пустырь, обнесенный колючкой под током и полный детей… Они шли, как овцы. Ожидали сортировки и ссылки. Он собрал их вместе, Томми! Понимаешь? Было бы легче по домам… поодиночке. Но часть бы ушла, сообразила. Заселен был лишь один материк, голая степь, не спрячешься, но часть бы ушла.
— Выпей, — тихо сказал юноша.
— Мы тянули три дня. Ждали военных кораблей… террор-группы с их газами и вирусами, просто бомбардировщики. Потом Штаф собрал офицеров… у меня было временное лейтенантское звание. И сказал, что придется работать самим.
— Выпей, Дач.
Кей глотнул.
— Многие отказались. Очень многие. Наотрез. Их посадили в транспорты и отправили обратно. Все долетели. Потом им дали ордена, этот сраный «Клинок огня» второй степени. Все честно. Осталась половина, даже меньше. Те, кто понимал — надо. Девять тысяч. Мы прикинули — по сорок четыре на каждого. И по четыре десятых. — Он засмеялся нелепым, чуть пьяным смехом. — Подростков твоего возраста были готовы убивать все. Женщин, как ни странно, тоже. Труднее оказалось с детьми. Я первый сказал, что смогу. И добавил, что корь в прошлом году убила в десять раз больше детей, чем мы, при всем желании, сумеем. Вот и заслужил… прозвище. Имен в газетах не было, цензура бдила. Но слова лейтенанта, «который стал корью», гуляли по страницам долго. Как алкарис узнал имя, почему запомнил — не знаю.
— Это было нужно, Кей? Убивать всех?
— Со стратегической точки зрения — уже нет. Инфраструктуру планеты мы развалили, трудоспособных мужчин перемололи броней. Эти ошалевшие женщины и ревущие детишки алкарисам подмогой бы не стали. А вот с политической… не знаю. Ты хочешь слушать дальше?
Томми едва уловимо заколебался:
— Да… пожалуй.
— В моей группе было девять солдат. Нам досталась гимназия, где держали полтысячи учеников. От шести до шестнадцати. Они трое суток провели в спортзале, спали вповалку, ели какую-то дрянь, постоянная очередь в единственный туалет, от которого несло на весь зал. В первый день, как сказали охранники, они еще пели песни, школьные гимны… потом перестали. Мы зашли, и я сказал, что всех отпускают по домам. Чтобы выходили поодиночке, расписывались в журнале и запомнили гнев Императора на всю жизнь. Они сразу ожили и загалдели. Я стоял во дворе с лазерником «Старый Боб», с тех пор ненавижу эту модель. Вечер, полутьма. Дети выходили, я стрелял со спины. Ни шума, ни крови… лишь волосы на затылке дымились. Двое наших оттаскивали трупы за угол, на пустырь. Через полминуты — следующий. Так — трое… Потом я попросил смену, и ребята, эти вчерашние фермеры, которые верили в Долг, но шли как на собственную казнь, вдруг легко согласились. Минут пять я блевал в учительской, потом умылся и пошел таскать тела. Знаешь, что я увидел? Эти два недоумка, которые первого пацана несли как спящего сына, сейчас выкладывали на бетоне телами слово «ГРЕЙ». Я надавал им по морде, решил, что с перепугу нажрались наркотика. Вроде бы помогло. Потом пошел в зал, где было еще шесть рядовых.
Мне стало совсем не по себе. Нет, они не били детей, не запугивали, не насиловали девчонок постарше. Просто над ними, мучениками-добровольцами, вдруг стал витать веселый энтузиазм. «Мальчик, пропусти девочку вперед! Будь вежлив!», «Малыш, ты сам домой доберешься? Правда? Ну, иди…» Все были как обколотые, все. Рыжий толстяк, который рыдал по дороге и говорил, что у него самого двое детей и зря он согласился, студентик, что с утра не вылезал из сортира — нервный понос его прохватил. Все — пьяные. От крови, смерти, власти. А то, что власть над детьми, их сводило с ума еще больше. Тогда я понял — чем беззащитнее жертва, тем слаще это чувство. На их примере понял. Я-то начал убивать, еще когда сам был ходячей соплей…
— Кей, не надо. — Томми вдруг коснулся его плеча. — Перестань, не рассказывай. Тебе плохо от этого.
Дач смотрел на его руку долго и с удивлением. Потом покачал головой:
— Я закончу. Я снова пошел на выход, взял винтовку, стал ждать. Вышел мальчик лет восьми — и обернулся. Словно почувствовал что-то. Посмотрел на меня и сказал: «Не надо!»
— Так ты ему крикнул «Не смотри»?
— Хотел крикнуть… Парень, студентик, который вел мальчика по коридору, схватил его за плечи и закричал: «Стреляй щенка!»
— И ты…
— Выстрелил, — сухо сказал Кей.
— Все-таки ты дерьмо.
— Что-то подобное мне сказали в штабе. Правда, по другому поводу — когда я доложил, что после выполнения задания вся группа погибла в засаде. На проверки не было времени. Мне не поверили, но ничего выяснять не стали.
— И что, засада была?
— Из одного человека. А теперь иди и дай мне спокойно разобраться с бутылкой.
Пожав плечами, Томми вышел.
10
— Честно говоря, мне все равно, кого придется убить, — сказал Кей. Томми, не прекращая намазывать джемом тост, искоса посмотрел на него:
— А мне — нет.
— Понимаю. Но добраться до Ван Кертиса куда сложнее, чем до Императора. Так что можешь расслабиться.
Юноша хмыкнул, пожимая плечами. Спросил:
— А что, другого выхода нет?
— Видимо, нет. Алкарис посчитал планы твоего отца вполне реальными. Он действительно способен вывести часть людей в иные вселенные. Грею после этого конец, но и всей Империи — тоже. А еще алкарис считает, что Грея можно уничтожить.
