Запретная дверь - Синицын Олег Геннадьевич (книги .TXT) 📗
4
А в другом мире, далеко-далеко от того места, где Андрей сейчас переживал свирепую ишемию сосудов головного мозга, девочка Элли ожидала встречи с ним. Весь вечер они сидели в черном лимузине, принадлежавшем доне Флоресте, возле кафе «Соленый петух». Их было трое: она, личный помощник Сеньоры (из тюремщика он превратился в телохранителя Элли) и водитель.
Девочка хотела зайти в кафе, чтобы повидаться с Фабианой, но fiel доны Флоресты, которого, кстати, звали Габриел, сказал, что ей лучше остаться в машине. Элли никто не должен увидеть. Лусио считает, что она мертва, и не стоит разубеждать его в обратном. Девочка согласилась с доводом, но волновалась, что, запертая в салоне, она пропустит появление ангела-хранителя.
Перед расставанием он показал ей картинку «Соленого петуха», не напрасно показал, а для того, чтобы девочка туда приехала. И вот она здесь, в десяти шагах от кафе, сидит в лимузине с затемненными стеклами, в кожаном кресле, пахнущем дорогими духами доны Флоресты, и ждет сама не зная чего. Либо сигнала куклы. Либо появления необычного человека... Каким окажется этот человек? Она понятия не имела и потому волновалась, узнает ли его.
Узнает. Сердце подскажет.
После встречи с доной Флорестой в Элли открылось что-то удивительное, позволяющее по-новому глядеть на людей и окружающий мир. Незнакомцы превратились и обыкновенных взрослых, которые со своими заботами, проблемами, привязанностями, странностями, желаниями чем-то напоминали детей. Конечно, среди них попадались настоящие злодеи вроде этого Лусио, но в большинстве своем взрослые были совсем нестрашными. Чтобы разобраться в этом, зачастую достаточно посмотреть им в глаза.
Шло время. Габриел сказал, что, если она узнает человека, которого ждет, он приведет его в лимузин. Только узнавать было некого. В кафе приходили не по одиночке, а парами и целыми компаниями. Элли разглядывала и тех и других, но не находила среди них одного-единственного.
Смотря в окно на темную улицу, освещенную фонарями и неоновой вывеской «Соленого петуха», ей вспомнился последний разговор с доной Флорестой:
– Мой fiel проводит тебя до самого дома в Барбасене, – говорила старая дона, окутанная клубами дыма от сигареты, которую курила. В тусклом свете лампы морщины на лице выглядели особенно отчетливо. – Он как следует поговорит с твоей мачехой, и, уверяю, у нее больше не возникнет желания тебя обидеть... Но если однажды это все-таки случится, если она хотя бы просто повысит на тебя голос, ты скажешь ей следующее: «Дона Флореста следит за тобой, Мария-Луиза». Запомнила?
– Дона Флореста следит за тобой, Мария-Луиза.
– Она больше не посмеет тебя обидеть.
– Уважаемая сеньора дона Флореста, я не могу ехать домой прямо сейчас. Я должна встретиться кое с кем в кафе «Соленый петух». Это очень, очень, очень важно! Важнее всего на свете!
Сеньора сделала длинную затяжку.
– Только тебя не должны видеть посторонние, – строго сказала она. – Ты не выйдешь из машины. Мой помощник сам приведет того, кто тебе нужен.
– Спасибо! Спасибо вам!
Дона Флореста опустила вуаль, спрятав под ней старушечье лицо.
– Ступай прочь! – сказала она с легким раздражением. – Не выношу, когда меня благодарят. Ступай отсюда!
Хотя Элли собиралась сказать много других слов благодарности, она решила не злить дону Флоресту. Девочка поклонилась и покорно вышла из гостиной. Как и Фабиану, она больше никогда не видела в своей жизни старую сеньору.
...Вытащив листок, выпрошенный у доны Флоресты, девочка стала с трепетом вглядываться в кривые строки незнакомого языка. Строки, оставленные его рукой. Клочок мелованной бумаги – единственная вещь, доставшаяся ей от ангела-хранителя. Величайшая святыня. И память. Она поклялась себе вечно помнить то, что он для нее сделал.
– Без четверти двенадцать, – произнес Габриел, взглянув на часы. – Дольше ждать бессмысленно. Пора ехать.
«Наверное, он прав, – подумала Элли, – ждать бессмысленно».
Она согласно кивнула. Бережно сложила листок и запихнула его под платье куклы, туда, где хранилась фотография матери. Элли больше не ждала чудес от своей маленькой подружки. Чудеса остались позади. Сейчас, когда она возвращалась домой, кукла превратилась в обычную игрушку. Симпатичную, милую, дорогую память о матери... и абсолютно бесполезную.
Габриел тронул плечо водителя, молодого чернокожего парня:
– Поехали.
Парень отчего-то вздрогнул.
Элли вообще заметила, что водитель вел себя странно. Без причины волновался, грыз ногти, его лицо блестело от пота. Элли почему-то подумала, что у него не все в порядке дома. И следующие слова чернокожего водителя подтвердили догадку:
– Габриел, а мы не могли бы вернуться в Ботафогу? Ненадолго.
Габриел посмотрел на девочку:
– Ее спроси. Она здесь главная.
Водитель умоляюще перевел на нее большие белые глаза. Девочке стало его жаль.
– Я не возражаю, – ответила она.
5
Пятнадцать бойцов все еще находились в состоянии готовности, ожидая команды к штурму виллы. Поднимаясь по лесной тропе, Лусио набрал номер Родригеса.
– Все отменяется, – сообщил он и услышал в ответ сожалеющий вздох sub-gerente. Ему не терпелось устроить бойню, на то он и генерал фавелы.
– А что делать с заложниками?
– Отпустить.
Он поднялся по тропинке к месту, где остался Бычок, двое пехотинцев и взрывчатка в скале.
– Мы уходим, – сообщил Лусио. – Соберите здесь все. Следов не оставлять.
И прежде чем Бычок успел ему ответить, мобильник на поясе завибрировал.
Звонил информатор с виллы. В спешном и сбивчивом бормотании утонуло все, что он собирался сказать. Собственно, любые сведения с той стороны уже не интересовали gerente.
– Операция отменяется, – произнес Красавчик в трубку. – Я прикажу, чтобы твою семью освободили.
Из-за короткой помехи собеседник его не услышал.
– Алло! Алло! – сдавленно говорил он. – ...Я повторяю, девчонка покинула особняк!
– Так и есть, – сказал Лусио с горькой усмешкой. – Покинула. Она тут неподалеку...
Пехотинцы о чем-то шумно болтали и бряцали оружием. Бычок вопросительно смотрел на босса.
– О чем вы? – продолжал информатор. – Она здесь, со мной! Сидит в лимузине, а я за рулем!
Лусио прирос к трубке. Ему казалось, что он ослышался.
– Мне велели ее сопровождать, – говорил информатор. – Мы сейчас находимся в Рио Комприду возле кафе «Соленый петух», кого-то ждем. Потом отправимся в Барбасену. Мы повезем девчонку в эту долбаную Барбасену! Что мне делать?
Гангстер так сильно сдавил трубку, что она хрустнула. Бычья шея напряглась, вены на ней вздулись. Язык попал между зубов, и Лусио его прикусил. Гнев перерос все возможные пределы. Даже головорезы заткнулись, глядя на босса, готового в любую секунду рвануть как кассетная бомба.
– Сколько еще человек в машине? – произнес он, сквозь сжатые зубы. Рот наполнился чем-то сладким, по губе на подбородок сбежала струйка крови – он все-таки прокусил язык. Собеседник замешкался, и Лусио сказал громко, брызнув кровью изо рта: – Ты слышишь меня, черномазый ублюдок, сколько в машине человек?
– Кроме меня только двое! – опомнился информатор. Голос совершенно потерянный. – Девочка и телохранитель Сеньоры. Больше никого.
Лусио вспомнилось лицо помощника доны Флоресты, ехидство в речах самой Сеньоры... Его развели как щенка!
– Убей его.
– Кого? – опешил парень.
– Телохранителя, недоумок. Пристрели его. Возьми девчонку, встань на повороте из тоннеля Ребусаш на Косме Вельо и жди меня. Вздумаешь бежать, я вырежу твою семью, не успеешь сказать «Ой!».
Тычком пальца он выключил телефон, задыхаясь от ярости. В глазах пульсировала темнота.
– Что случилось, амиго? – спросил Бычок, глядя на босса, который направился к одному из головорезов и что-то потребовал от него жестом, а в следующее мгновение мулата уложило на землю взрывной волной, осыпав спину горячей скальной крошкой.
