Сломанный Клинок (СИ) - Корзун Кирилл (книги регистрация онлайн TXT) 📗
Иендо Изаму исполнил свой долг до конца. Попытавшись связаться со стратегом Такэда, он обнаружил, что связь между подразделениями пропала. Враг использовал мощную систему РЭБ, наглухо забив все доступные частоты "белым шумом". И поскольку предупредить господина не вышло, Изаму оставалось лишь умереть.
Выпрыгнув из грузовика, ехавшего в середине колонны, а потому оставшегося относительно нетронутым, командир асигару негодующе взревел:
— Ко мне, все ко мне! Не отступать! За клан! За Такэда!
Вокруг него смерть собирала свою жатву — обильную и кровавую. Трупы асигару были везде, куда ни посмотри — они висели на бортах грузовиков и сидели внутри кабин, усыпали собою асфальт и жухлую, замерзшую траву вокруг дороги. Но погибли не все. И среди них нашлись те, кто откликнулся на зов командира.
— За клан! За Такэда! В атаку! — кричали они, слабыми человеческими голосами перекрывая канонаду из перелеска и стрекот пулемётов. Иендо Изаму вскинул в воздух оторванный от грузовика флагшток, с развевающимся на нём полотнищем кланового флага и бестрепетно пошёл в свою последнюю атаку. Его не надо было учить умирать…
Танака Акихиро задумчиво смотрел на шахматную доску, только для него наглядно отражавшую происходящее на театре войны. Любой, кто смог бы увидеть эту партию, понимал бы, что фора, данная чёрными в начале игры и лишившая их половины фигур, уже частично возмещена за счёт удачных комбинаций, однако, самым вероятным развитием событий была разве что ничья — белые огрызались и делали это довольно успешно.
Старик надолго задумался, ежась на холодном ветру, что чувствовал себя хозяином в парке Уэно. Он не имел права проиграть, но уже проигрывал, исчерпав почти все ресурсы… Остановившись, словно пораженный громом, Акихиро горько усмехнулся и достал из кармана пальто телефон, на память набирая длинный международный номер, что вручил ему представитель нанимателя, вышедший на него неделю назад. Представитель обозначил владельца номера как наследника нанимателя. Долгие гудки, один за другим, на протяжении минуты, а то и двух, словно наполняли отставного полковника жизнью. Никто не ответил на его звонок, а значит, у Акихиро были развязаны руки. Ведь решение необходимо было принимать в самое ближайшее время. И он торопливо, словно ребёнок, крадущий из буфета печенье, набрал другой номер.
— Стив? Рад слышать тебя живым и здоровым. Ты и твои парни хорошо потрудились. Напоследок у меня найдется для тебя шикарная миссия, которую ты рискуешь не выполнить самостоятельно, поэтому к тебе присоединятся отряды "Ушкуйники" и "Браво"…
***
"У человека должно быть любимое дело. Только оно удерживает в нас жизнь. Люди, которые ничего не делают и не работают, быстро умирают. Им просто незачем жить."
Ёситеру Накагава
Осознать своё сновидение оказалось довольно просто — никогда в жизни мне не доводилось видеть подобного пейзажа. Уродливые, скрюченные в три погибели стволы деревьев чернели обожжённой корой, земля под ногами оказалась усыпана толстым слоем серо-белого пепла, а воздухе стоял отчётливый запах гари. В носу засвербило, вдоль позвоночника промчался табун мурашек, а в затылок дохнуло потусторонним холодом.
— Мрачновато тут у тебя, внук, не считаешь?
Дедушка Хандзо предпочитал избегать таких формальностей как приветствие или, например, пожелание доброго утра, всегда начиная разговор с чего-нибудь мозголомного.
— У меня? Или я туплю или чего-то не понимаю. Может объяснишь?
— Это твоё обычное состояние, Леон, объяснять пришлось бы в любом случае. — печально вздохнул дед. Слишком натурально и естественно вздохнул, так, словно стоял рядом. Обернувшись, я зафиксировал его наличие во плоти и окончательно уверился в нематериальном происхождении окружающего меня мира.
— Неплохо выглядишь для древней развалины!
Хрясь!
Затрещину от старика сопровождало короткое дуновение ветра — он переместился в пространстве всего за мгновение, только взметнулось и опало просторное кимоно, размазавшись для меня в одно неразличимое движение и яркую белую полосу.
— Как же давно я хотел это сделать! — патетично воскликнул старый самурай, расплывшись в довольной улыбке. — Ты должен принимать наказание с благодарностью, о мой бестолковый потомок!
— Сколько пафоса, давай ещё за величие рода речь толкни. — недовольно пробурчал я, потирая пострадавший затылок. Затрещина деда оказалась гораздо внушительнее чем тот же воспитательный приём в исполнении Аллы. — Так ты объяснишь или я уже сам догадаюсь?
— Я с удовольствием выслушаю твою версию. И если надо, то поправлю.
Подбив имеющуюся скудную информацию и призвав на помощь аналитические способности брата, я выдал торопливо выстроенную гипотезу, впрочем, особо не надеясь на её истинность.
— Это мой сон. И твоё замечание наводит меня на мысль, что я вполне могу им управлять. Например…
Деревья дрогнули, скрученные и изуродованные стволы утратили резкость очертаний и с громким треском начали выпрямляться, куски коры отваливались словно чешуя, обнажая потемневшую сердцевину. Остатки небольшой рощи на глазах трансформировались в то, на чём я сконцентрировал свои мысли — весенняя сакура уверенно распрямлялась, устремляя свои зазеленевшие ветви вверх и в сторону, даже её корни словно зашевелились.
— Ход мыслей верный, однако, весьма поспешный. Ты попытался сделать вывод на основе недостаточной информации. — дед укоризненно покачал головой, дёрнул себя за бородку и нахмурился. На его строгом лице отчётливо проступили каньоны морщин, тени легли глубже, заостряя черты и превращая человека в существо, лишь отдалённо напоминающего простого смертного. — Это твой внутренний мир. И любое изменение в нём будет лишь временным до тех пор, пока не изменится твоя душа. Сейчас здесь только горечь утраты и выжженная пустошь, заменить которые тебе попросту нечем. Но не отчаивайся, ты на верном пути, внук. Необходимо время.
Словно в подтверждение его слов цветение сакуры остановилось. Листья и лепестки пожухли, сморщились, увядая за несколько секунд, и осыпались со сгибающихся ветвей, на лету осыпаясь тонкими струйками тлена.
— Ты — это то что ты делаешь, то что оставляешь после себя. Я не смогу изменить твою душу, даже когда отпущенное богиней Амэ время истечёт и действие законов Вселенной растворит мой дух в твоём без остатка. Ты обретёшь только знания, которые необходимо ещё будет извлечь из переданной памяти.
— А брат? Он повлиял на меня гораздо сильнее. Не думаю что всё это, — сказал я, указывая рукой на пустошь вокруг нас, — плод лишь моей душевной боли и дисгармонии с миром. Мой мир рухнул, как и его, но… Боль от потери, что уж кривить душой, была не так сильна, как его. Я утратил то, чего не имел, дед, и моя пустота выглядела бы иначе.
— Ваше Слияние гораздо более глубокое. Близнецы зачастую связаны между собой гораздо сильнее чем остальные кровные родственники. Твоё обещание тоже сыграло свою роль. — замахал самурай руками, прерывая мою речь с уже вновь привычной недовольной миной вместо лица. — Это вообще уже неважно. Нет того Кеншина, как нет и того Леонарда. Есть Леон. Тот, кем ты ощущаешь себя сейчас. И от тебя зависит, кем ты станешь!
— Такими темпами я в ближайшее время стану трупом. Холодным, бесчувственным и изрядно потрёпанным. За этот месяц я оказывался на грани три раза.
— Это я виноват, Леон. Я виноват во всех бедах своих потомков и никто иной. — Дедушка Хандзо понурился и отвернулся от меня, безуспешно пытаясь отыскать солнце в сером от грязных косматых туч небе. — Проклятье. Почти пять сотен лет оно довлеет над нашей кровью, пытаясь уничтожить всех моих потомков. Оно густо замешано на крови и ненависти сгинувшего во Тьме врага. И я до сих пор не знаю как от него избавиться.
