Ключ к Бездне (СИ) - Махавкин Анатолий (версия книг .TXT) 📗
Последний столик прятался в сумраке и людей, сидящих там, я узнавал с огромным трудом. Лишь по исполинской фигуре (не каждый день встречаешь человека таких размеров) я смог идентифицировать Зверя, забившегося в самый тёмный угол. Когда тусклый луч светильника коснулся, сидящего рядом с ним, стало ясно — это наш руководитель. Он что-то объяснял тощей девице, сидящей так, словно ей кол в задницу вставили. Кажется — это была та самая «вобла», которую я встретил перед самой посадкой в машину. Гладильная доска, кажется пыталась возражать, но Теодор, всякий раз, останавливал её коротким подъёмом руки и продолжал говорить. Последним, из этой четвёрки, был парень ростом с меня, но почти в два раза шире. Он, что-то уверенно втолковывал Зверю, постукивая рёбрами ладоней по столу и гигант размеренно кивал головой, соглашаясь со сказанным.
— Эта баба с парнем, сидящие за крайним столиком, — сказал, внезапно Сергей, глядящий в ту же сторону, куда и я, — весьма неприятные личности, возможно — наёмники.
— Наёмники? — нарик оживился, вытирая грязный рот грязной же ладонью, — я столько наёмников знаю! Да я сам в Чечне кантовался! Ух мы там черножопым набили! У меня дома стрингер, в натуре, лежит, из него только пару раз стрельнули.
— С чего ты взял? — спросил я, игнорируя бредовую речь обдолбыша.
— Разговоры, — Сергей пожал плечами, — одно дело дешёвый базар про «стрингеры», — нарик тускло посмотрел на него, пытаясь понять, не в его ли огород этот камень, — и совсем другое, когда люди очень тихо обсуждают; кому, в последний раз не доплатили и сколько надо было сдать ушей полевому командиру, чтобы он не наколол их на бабки, в следующий раз.
— Странно, почему они вообще обсуждали подобное в нашем присутствии, — тощий Юрик, вроде бы насытился и оторвался от тарелки, — у меня, лично, возникло ощущение, будто им плевать на нас и на то, что мы можем услышать. Как в древнем Риме, когда хозяин выходил голым перед рабами, не интересуясь их мнением на этот счёт.
— Ты, видимо, учитель истории? — поинтересовался Сергей, отправляя гриб в рот.
— Вообще-то я предпочёл бы на «вы», — очень грустно заметил Юра, — но, поскольку все остальные всё равно «тыкают» нелепо обращаться именно к вам с подобной просьбой. Нет, я не учитель истории, я — зоолог. Но неужели историю может знать только учитель истории?
— Честно говоря сейчас мне на это — положить. Гораздо больше меня волнует, чем мы будем заниматься, чтобы отработать две штуки баксов.
— Две? — нарик подозрительно посмотрел на него, — мне пообещали только штуку! Я не понял, ты чё, типа, круче, чем я? Надо пробить это с хозяином.
Было совершенно ясно, чем закончится для него подобное «пробивание», но я ничего не стал говорить: подобные полудурки не учатся даже на своих ошибках. Больше всего, в этот момент, меня занимала одна мысль. И даже не та, которая касалась оплаты хоть, судя по всему, Федька помог мне получить на тысячу больше, чем предполагалось. Глядя на весь этот Ноев ковчег я мог, запросто поделить его на три группы: четвёрка учёных, которые, видимо, должны были исследовать некую хрень; водители автомобилей и наконец, наёмники, взятые, то ли в качестве охраны, то ли с иной, сходной целью. Оставалась разношёрстная четвёрка, сидящая за нашим столом.
Мы не влазили ни в какие рамки. Остальные объединялись по профессиональному признаку, мы — нет. Остальные, судя по всему, знали друг друга до этого, мы — нет. Конечно, если бы я был полным дебилом, то решил бы, что нас взяли именно для того о чём сказали, а именно: таскать оборудование. Но стоило взглянуть на нас, и эта мысль немедленно показалась бы смешной. Нарик и учитель, с трудом перетаскивали свои собственные тела, а мы с Сергеем, хоть и были покрепче, но не смешите мои копыта! За такие бабки можно запросто нанять караван верблюдов, а не четвёрку малорослых недомерков. Как ни обидно, но следовало быть объективным. Хотя бы наедине с собой.
— Я не понимаю, — начал я, пытаясь высказать эти путанные мысли вслух.
Однако договорить не получилось: в двери кафе почти ввалился один из тех братков, которые выясняли отношения на стоянке. Судя по всему, хозяин жизни был изрядно навеселе, если только подобное выражение подходило к его настроению. Тупое лицо, налившееся багровой краской выражало непреклонное упорство в достижении неведомой, но несомненно благородной и чистой цели. Замысловатая траектория движения братана, чудом избежав нашего столика, привела его в стан учёных. Те же глубоко погрузились в свою беседу, и глубина их погружения не позволяла заметить появления нового персонажа, путающегося ногами в длинных полах кашемирового пальто.
Но явление это не осталось вовсе незамеченным. Несколько официантов и двое рослых здоровяков, осторожно приближались из глубины зала, обмениваясь выразительными взглядами. За крайним столиком нашей диаспоры разговоры прекратились и тёмные силуэты повернулись в сторону братка, раскачивающегося над столом учёных, словно лукоморский дуб в сильную бурю. Впрочем, в крайних точках, он ничем не отличался от Пизанской башни. Наконец несчастный не выдержал наглого игнорирования своей скромной персоны и его огромный кулак обрушился на столешницу, отчего часть посуды немедленно спряталась под стол.
— Чё, п…ры! — завопил поборник культурного общения и ухватил крайнего парня за руку, с явным намерением присвоить эту часть тела, — давно вас не трахали?! А ну поворачивайся!
Однако лицезреть требуемое нам было не суждено. Худосочная вобла уже была на ногах и решительно шагала в сторону инцидента, легко перебирая циркулеобразными конечностями. Как ни странно, но никто, из сидящих за её столиком, не пожелал оказать женщине посильную помощь. Швед злорадно прошипел друзьям-водителям какую-то короткую фразу и все трое громко расхохотались. Происходило нечто непонятное.
— Эй, хрен собачий, — сказала «доска», приблизившись к братку на предельно допустимое расстояние, — хочешь что-то сказать — скажи это мне.
Тупая физиономия бультерьера в пальто уставилась на неё, а лапища отпустила руку «болоньевого» учёного, отчего тот, без помех, опустился на своё место, потирая пострадавшую конечность. Братан стоял, ворочая приплюснутой головой на короткой шее и ржавые шестерёнки его мозга ворочались с таким скрежетом, что уши закладывало. Тощая баба напротив, вела себя так, словно ничего сверхъестественного не происходило: просто подошла поинтересоваться: сколько градусов ниже нуля, как пройти в библиотеку и где, в конце концов, бабуля? На её топорообразной физиономии появилась ухмылка, которую любой неуч, отдалённо информированный о существовании такой вещи, как психология, мог характеризовать, как презрительную. Рефлексы братана, с лёгким запозданием, подсказали ему, типа на него, возможно наезжают, в натуре, поэтому следует показать, кто тут дочь вождя. Он глухо заревел.
— Ты чё, сука? — спросил он, пытаясь ухватить женщину за ворот армейской куртки, — ты, типа, врубаешься, чё творишь?
В следующую секунду крикун уже лежал на полу, хоть я так и не понял, как это всё было проделано. В своё время я ходил в школу айкидо, но не почерпнув нифига, покинул её, через полтора года. Так вот, даже наш сенсей никогда ничего подобного не показывал. Выглядело это так: братан вытянул вперёд свою клешню, от волнения позабыв растопырить пальцы и безмолвно рухнул на пол, скорчившись в позе зародыша. Тощая рыбообразная баба, как ни в чём не бывало, уже повернулась и шагала к своему столику. Примечательной, кстати, оказалась и реакция столиков: мы с учёными тихо офигевали, от показанного нам фокуса, а остальные…Швед, подпрыгивая на стуле, что-то рассказывал своим коллегам и судя по хохоту — это был анекдот. Теодор Емельянович водил золотистым карандашом по листу бумаги, лежащему, перед ним, на столе и компания внимала каждому его жесту.
Крепкие парни, из тех, которые собирались вмешаться в разборку, подхватили лежащего братана и с видимым усилием, поволокли его через весь зал в сторону тёмной драпировки, за которой, видимо, скрывался запасной выход. Как я заметил, немногочисленные оставшиеся посетители начали спешно заканчивать трапезу и едва ли не бегом покидать кафешку, бросая в нашу сторону встревожено-любопытные взгляды.
