Изгнанник - Петровичев Антон (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
Переписав в свиток первую строчку, Шани улыбнулся: такие задачи они во втором классе лицея щелкали как орешки. Когда отец Гнасий закончил писать и повернулся к ученикам, то Шани поднял свое перо, подавая знак, что хочет что-то сказать.
– Да, Шани? – спросил отец Гнасий.
– Решение есть, – сказал Шани. – Можно я напишу?
Отец Гнасий улыбнулся и протянул кусок мела.
– Ну давай посмотрим, – снисходительно произнес он, явно сомневаясь в том, что подросток может расправиться с задачей, над которой бились поколения мудрецов. Шани вышел из-за стола и взял мел. Ведь не станешь рассказывать, что и на Земле несколько сотен лет не могли найти решение этого уравнения, зато потом, будучи найденным, оно поразило всех своей красивой простотой, в элементарности которой действительно виделся некий высший замысел, когда природа, безжалостная зеленая машина, вдруг обретает не только плоть, но и Дух.
На запись решения у Шани ушло две минуты. Закончив писать, он положил палочку мела на специальную подставку у доски и повернулся к классу. Отец Гнасий и некоторые из ребят, неплохо успевающие по математике, сосредоточенно проверяли написанное, хмурясь и беззвучно шевеля губами, и выражение их лиц постепенно становилось обрадованно-потрясенным, словно они заглянули туда, где стройные и скучные ряды чисел и букв неожиданно открывают потрясенному наблюдателю внутреннюю безупречную суть.
«В этом и есть смысл математики, – подумал Шани. – Увидеть нечто большее, скрытое за закорючками. В этом смысл всего».
Отец Гнасий был ошеломлен. Его лицо стремительно наливалось румянцем, и Шани вдруг испугался, что наставника сейчас хватит удар. Не каждый же день мальчишка тринадцати лет утирает нос мудрецам и философам – пусть даже этот мальчишка и свалился с неба.
– Знаешь, Шани, – начал было отец Гнасий, потом умолк и через некоторое время продолжил: – Пока я не вижу ошибки… возможно, что ее и нет, – он говорил, запинаясь, словно с трудом подбирал слова. – Запиши решение на отдельный лист, мы отправим его в столицу, в академиум. Тамошние наставники мудры, они разберутся и дадут окончательный ответ. Пока же я тебя поздравляю с решением. Даже если ошибка и существует, то это смело, очень смело.
– Спасибо, – улыбнулся Шани. – Я сейчас запишу.
Отец Гнасий был слишком потрясен, чтобы объяснять новые темы, и до конца занятия ребята решали с его помощью уравнения, изученные на прошлой неделе. Стараясь не делать помарок – все-таки очинённые птичьи перья довольно сложны в обращении в сравнении с сенсорными стилусами, так и норовят вырваться из пальцев и украсить свиток чернильными пятнами, – Шани переписал условие задачи и решение, свернул лист в трубку и положил на стол отца Гнасия.
Почему-то ему было неловко, словно, с лету решив нерешаемую задачу, он каким-то образом принизил близкого ему человека. Пусть математика со своей точностью знает только верное или неверное решение, но он, Шани, с необыкновенной легкостью показал отцу Гнасию, что тот, образованный, опытный и мудрый, ничего не стоит рядом с тринадцатилетним пацаном. И ладно бы от этого зависела чья-то жизнь, как в случае с наркозом! Нет, он просто захотел покрасоваться перед первобытными, пусть даже и не осознал своего желания до конца.
– Можно выйти? – спросил Шани. Ему действительно было нехорошо. Отец Гнасий оторвался от задачи в свитке Кереша и с улыбкой кивнул:
– Беги, малыш.
Даже не забрав своих вещей, Шани вышел из класса. Забыв об обещании рассказать ребятам про слонопотама и носорога, он побрел к лестнице, которая вела в трапезную, сбегая вниз, и упиралась в дверь на чердак наверху. Чердак, как и положено, запирался на ключ, чтобы монахи не бегали туда выпивать запрещенные настойки, но Шани прекрасно знал, как можно отпереть замок, да и все остальные знали.
Чердак служил складом для всего, что не использовалось, но могло пригодиться как-нибудь в другой раз. Были здесь и обломки мебели, которую никакими силами нельзя было починить, а пустить на растопку жалко, и старые-престарые книги, которые уже не подлежали восстановлению и передаче в библиотеку, и дряхлые гобелены, и мешки с неизвестным содержимым, но очень тяжелые с виду – одним словом, это был настоящий склад чудес и диковин, и взгляд Шани выхватывал из общей мешанины то остатки некоего механизма, возможно часов, то настоящий человеческий скелет, служивший раньше наглядным пособием для учеников, то угол окованного железом сундука, то самую заурядную бутылку из-под спиртного, прибранную после очередной пирушки. Чердак был идеальным местом для того, чтобы что-нибудь спрятать.
Шани прятал здесь свой дельтаплан.
Он начал строительство два месяца назад. Когда очередной приступ тоски по дому нахлынул и безжалостно смял, то Шани отправился на чердак, подальше от посторонних глаз и лишних вопросов, и, к удивлению своему, обнаружил здесь тюк превосходной парусины. Откуда она взялась и кто ее сюда приволок, так и осталось загадкой. Шани серьезно полагал, что на чердаке есть маленькая кротовая нора в пространстве, и предметы путешествуют по ней, повинуясь собственным желаниям. Гладя светлую легкую ткань, Шани решил, что обязательно наложит на нее лапу и пустит в дело.
Перво-наперво он перепрятал парусину подальше и принялся размышлять, где найти подходящую для каркаса древесину, попутно рисуя чертежи будущего дельтаплана. Однажды отец Гнасий увидел их и спросил, что это такое. Шани с ходу соврал, что пытается выяснить скорость колесницы святой Агнес по формуле Кашенка, но не знает, какое количество драконов, впряженных в нее, взять за основу. Отец Гнасий задумался, сравнил разные богословские источники и сказал, что Агнес-Драконоборица ездит на четырех драконах. Наверно. А вообще, лучше не мудрствовать лукаво, потому что нюх у святой инквизиции хороший, и она запросто учует тут ересь. Шани согласился и больше чертежей не рисовал. Он и так успел выяснить все, что было необходимо.
Детали для основы ему принес Кереш. Отец малыша был знаменитым по всей округе столяром, и Шани обратился к нему с небольшой просьбой, когда с тремя монахами ездил в поселок за податями. Монахи недурно провели время с местными молодицами – это и было настоящей целью поездки, – а Шани навестил столяра, наврав ему о том, что хочет сделать модель обитаемого мира и подарить отцу Гнасию на именины. Кереш-старший был мастером своего дела, а вот со знанием географии и астрономии у него было не очень, и он даже не заподозрил, что сделанные им детали не имеют никакого отношения к модели мира.
Дельтаплан был почти готов. Оставалось только закрепить руль и приделать колесо, которое Шани скрутил с одной из тележек в хозяйстве монастырского садовода. Потом Шани планировал вытащить дельтаплан на крышу через чердачное окошко (он уже примеривался пару раз, и все получалось) и полетать.
Достав колесо, предусмотрительно припрятанное в куче мусора, Шани вынул из сумки свои немудреные инструменты и принялся за работу. Конечно, на самопальном дельтаплане он пролетит не больше километра, но все равно это будет настоящий полет. А если в конструкции допущены ошибки и он разобьется, то так даже лучше. Отец Гнасий и ребята погрустят о нем и забудут.
Шани шмыгнул носом и задумчиво крутанул колесо. Прикреплено на славу. Завтра вечером, когда братия пойдет в монастырский храм на вечерние молитвы, он под шумок отделится от всех и отправится летать. Никто ничего и не заметит: вечерняя служба занимает три с половиной часа, можно и налетаться досыта, и вернуться обратно, сделав вид, что стоял в углу за колонной и не покидал молитвенного зала.
Сейчас, впервые за довольно долгое время, Шани испытывал пронзительную грусть и не мог понять, по чему так тоскует.
Если бы ему сказали, что в этот миг от него безвозвратно ушло детство, он бы не поверил.
Пыхтя от натуги и негромко матерясь под нос на всех языках, Шани выволок дельтаплан на крышу, отряхнулся и некоторое время восстанавливал дыхание. В следующий раз, думал он, буду строить дельтаплан прямо тут.
