Родитель «дубль 3» - Найтов Комбат (книги онлайн полностью бесплатно txt, fb2) 📗
– Это, конечно, необходимо, товарищ адмирал, хотя мы и подзадержались с принятием этих решений. Они были разработаны давно, еще во время Финской войны. Но, главное не в этом. Когда я пришел к генералу Андрееву, а я был единственным, наверное, летчиком-инструктором в училище, который, после запрета, ни разу не написал ему рапорт с просьбой отпустить на фронт, то я ему сказал, что судя по всему разведка в войсках не ведется, от слова «совсем». Я командовал тогда звеном разведчиков. Ну, понятное дело, генерал меня «послал» подальше, но согласился со мной, что разделяет мои опасения. О ней, разведке, вспомнил маршал Буденный, и после первого же полета был задержан немецкий шпион в разведотделе Южного направления. В Ленинграде разведка также не велась, а действия командования вызывали очень много вопросов у тех, кто понимает каким образом ведется инструментальная разведка. Вам про локаторы на «Рифе», «Марате» и «Горьком» докладывали?
– Про «Горький» докладывали, что 15-го сентября старший лейтенант Иванов, командир группы службы «Р», запустил, недействующий с момента установки, локатор на крейсере.
– Так вот, товарищ адмирал, непосредственно у флота имелось 3 новейших и мощнейших локатора «РИФ». Один – экспериментальный, два – серийных. Ни один из них для обороны Ленинграда не использовался до дня нашего прилета в Кронштадт. Один из них был исправен, работоспособен, но разукомплектован, была снята вертикальная антенна, которая замеряет угол цели над горизонтом, и с ее помощью вычисляется высота цели. Второй полностью исправный локатор на форте Риф не был укомплектован личным составом. Корабельные «локаторщики» были направлены в морскую пехоту. А старшего лейтенанта Иванова я нашел в здании эвакуированного НИИ-9. В тот же день его назначили на «Горький».
– Стоп! Одну минуту. Как имя-отчество этого Иванова?
– Владимир Иванович. Он был одним из испытателей «Наяды» и «РИФа» в 1939-м году, работал с нами на форте Риф и в Карелии при войсковых испытаниях этой техники.
Нарком снял трубку и затребовал личное дело старшего лейтенанта Иванова с крейсера «Горький», которое ему принесли через несколько минут.
– Продолжайте, гвардии майор.
– Несмотря на наши запросы, а мне точно было известно, что несколько «Наяд» было поставлено в войска ПВО Ленокруга, никто так и не занялся их поиском, хотя они еще в 1939 году доказали свою эффективность в контрбатарейной борьбе. Их, по моей просьбе, за одну ночь нашел начальник разведотдела фронта генерал-майор Евстигнеев. Как только мы создали условия для работы станций и подключили к этому артиллерию округа и флота (железнодорожные батареи), так пушки просто вымели немцев с южного побережья Ладоги. А дальше – новая загадка. Нас переводят с Ленинградского на Западный фронт, хотя весь успех операции обеспечивали люди нашего полка. У меня возник вопрос: для чего? Но, приказ есть приказ. Нас приземлили на неподготовленный аэродром, оставили без топлива, людей и снабжения. Но мы достали топливо и все-таки провели разведку над линией фронта. Пленки передали непосредственно в штаб фронта. На снимках было отчетливо видно сосредоточение бронетанковой техники и большого количества автотранспорта на флангах Ярцевской группировки наших войск. Нас чуть не расстреляли за это, но, обошлось. Весь день 2-го октября мы снимали и доставляли данные о противнике в штаб фронта, но я все пленки оставлял у себя, передавал только фотографии, негативы пленок за первое октября мне вернуть в полк не удалось, официально они были уничтожены. Фактически – не совсем. Мы их достали, за спирт. И, после каждого вылета мы сдавали снимки, где отчетливо было видно большое количество танков в Воронцово, у Демяхи и по всему правому флангу фронта. А вылетов на левый фланг нам не давали вообще. Когда мы их там обнаружили и доложили кодом на ключе, что обнаружено большое количество войск с юга от Вязьмы, нас опять попытались арестовать.
– Что вы хотите этим сказать?
– Кому-то требовалась катастрофа под Ленинградом и под Москвой. Все было сделано для того, чтобы ввести Ставку в заблуждение. Наши снимки куда-то исчезали, а когда полку, наконец, придали бомбардировщики, и мы нанесли серьезный урон немецким колоннам и укрепили оборону Вязьмы, то меня осудили и отправили в пехоту. 18-го октября начались дожди, у нас сняли покрытие, специально сделанное для того, чтобы летать, когда все размокнет, а немцы действовали с бетонированных аэродромов. Войскам пришлось оставить Вязьму, так как они лишились авиационной и радиолокационной поддержки.
– Так, понятно. Для чего?
– Оставление Москвы и Ленинграда – это повод для смены руководства страны и установления военной диктатуры.
– Еще один вопрос, вы же академию не заканчивали, год на ускоренных курсах… Откуда знаете военное дело?
Петр немного повозился с кобурой, и положил ее на стол, золотой табличкой на адмирала.
– Я – потомственный военный, самым большим грузом при переездах у родителей была библиотека. Большинство книг в ней, так или иначе, связаны с военным делом. Ну, и разговор у меня был с матерью, я ее тогда не понял. Она сказала, что не верит «Ворошилову и компании» – прямая речь – и будет исполнять свой долг на этой позиции: жечь немецкие танки. Она не знала, что комфронта сменился.
– Кому-нибудь об этом говорили?
– Только о том, что непонятно куда деваются данные воздушной разведки. Об этом я доложил начальнику Особого отдела фронта Цанаве. После того, как меня отправили в дисроту, в полку побывали люди генерала Жукова, арестован командир взвода фоторазведчиков. Искали негативы. Не нашли, по журналу они – уничтожены.
– А фактически?
– Фактически – нет. Но комвзвода не знает, где они.
– А на чем с Жуковым сцепились?
– Победу под Ленинградом не поделили. Я, в отличие от него, прекрасно знаю, кто принимал решение, и кто давал гарантии, что флот немцы в ЛенМорКанале не достанут. Эти гарантии давал я, но вице-адмирал Трибуц сказал, что у него нет права отдать такую команду и принять, может быть, последний бой. Он позвонил вам, Николай Герасимович, и вы отдали команду вывести корабли в канал. Правда, сослались на приказ о затоплении, поэтому только в места в соответствии с планом. После того, как мы сбили немцев у Калище и сорвали немецкую минную постановку, флот зашевелился, и отогнал немцев от Петергофа и Красноармейска.
– А он что сказал?
– Что это он остановил немцев под Ленинградом.
– Вот нахал! Так, майор, насчет этого молчи в тряпочку, просто так этот вопрос не решить. Требуется серьезная подготовка. Утром перелетайте в Боголюбово. И заберите с собой те самые негативы, о которых вы говорили. Они скоро понадобятся.
– Есть.
– Теперь вопрос: почему сидели скучный и грустный, пока обсуждался вопрос о вашем использовании?
– Без ударного кулака, который немедленно будет реагировать, занятие это тяжкое. Нужно не менее 8 эскадрилий пикирующих бомбардировщиков.
– Ну что, Семен Федорович? Дадим ему усиление?
– Губа не дура у нашего Андрея, хотя в одном он прав: действовать кулаком – эффективнее, чем врастопырку.
– Ну, на том и порешим. Свободны, товарищ майор!
– Скажи моим, чтобы тебя отвезли. – сказал генерал-лейтенант, которого из кабинета не отпустил Наркомфлота. Они еще долго обсуждали услышанное, перезванивались различными людьми, затем Кузнецов уехал в Кремль, в Ставку.
Глава 6. Переформирование в Боголюбово
Еще ночью Петр расписался в приказе о приеме полка, и отдал приказание всем сниматься. Это касалось и БАО, который официально был приписан к 13-му ГвОРАП. Поэтому поспать не удалось, так как баошники собирали все имущество, включая постельные принадлежности. Тремя эшелонами все это поедет в новое место. Заодно Петр осмотрел РЛС «Наяду», которую разбомбили немцы. Фактически сильно повреждена электростанция и вертикальный передатчик. Приказал все грузить на платформы, так как транспортную эскадрилью «прихватизировал» штаб Западного фронта. Часть улетела с другими эскадрильями, в общем, хватит только на перевозку штабных бумаг и л/с штаба. По приказу Наркомфлота ему было не рекомендовано светить свое появление в полку, поэтому передал телефонограмму Жаворонкову, чтобы вернули Ли-2. И вылетел в имеющемся составе в тыл.
