Тень Ветра - Ахманов Михаил Сергеевич (книга бесплатный формат .txt) 📗
Он стоял, покачиваясь и борясь с головокружением. Постепенно радужный ореол перед глазами мерк и таял, уходили слабость и тошнота, мышцы наливались привычной силой, теплый ветер сушил испарину. Безусловно, он был все еще жив и находился – судя по внешним ощущениям – в каком-то приятном и тихом месте. Слух улавливал отдаленный рокот волн и слабый посвист ветра; воздух был насыщен запахом нагретых солнцем скал, терпкими морскими ароматами и благоуханием цветов; нежный бриз ласкал кожу. Где он? На Сайдаре? Если так, первое и важнейшее из его заданий уже выполнено…
Саймон раскрыл глаза и глубоко вздохнул.
Он находился на возвышенности – довольно крутом прибрежном холме, сложенном из живописных глыб розового гранита, меж коими пробивались цветущие кустики жимолости. Перед ним лежала мирная страна, сиявшая зеленью и золотом ранней осени; речная долина полого скатывалась к морю, струи воды были прозрачно-серебристыми и поблескивали, точно шлифованный хрусталь, к берегам подступали фруктовые рощи, а между ними прятались белые, розовые и голубые домики с изящными башенками и черепичными крышами. С высоты река казалась не очень широкой и похожей на изогнутый турецкий ятаган, украшенный перевязями ажурных мостов. Ближе к морю поток раздваивался, обнимая треугольный остров пятикилометровой ширины. В основании треугольника были площадь и гавань, полная яхт и прогулочных суденышек из яркого цветного пластика, а ближе к речным рукавам стоял город. Сказка, а не город! Две дюжины прозрачных башен в деловом центре, подвесные дороги, дворцы, стилизованные под старину, а на окраине – виллы в мавританском стиле, полинезийские бунгало из полированного дерева, еще какие-то строения невообразимых расцветок и форм… Центральную часть окружали гранитные утесы, будто стены средневековой крепости, покрытые плющом и виноградными лозами; с одной из этих скал струился водопад – питая, вероятно, невидимые Саймону бассейны и пруды. Город был ярок и зелен, и все остальное вполне соответствовало ему: и хрустальная, похожая на клинок река, и голубое небо с пушистыми облаками, и ослепительный солнечный диск, струивший щедрое тепло, и лазоревая поверхность океана с далекими островами, подобными розовым жемчужинам и кабошонам из блистающего изумруда.
Ричард Саймон, потрясенный, на миг прижмурил веки. Такого он не видел нигде, ни на Колумбии, ни даже в Счастливой Аравии… “Если это – Сайдара, то где же рай?” – мелькнула мысль.
Он покачался с пятки на носок, с носка на пятку. Камень под ним был прочным, тело – послушным, ноги больше не дрожали и тяжесть в голове прошла. Теперь он знал, что город внизу называется Византией, а река – Иорданом, и что находится он на крупнейшем из островов Сайдары, почти материке, который тоже зовется Сайдарой. Раз он остался жив и цел, проскользнув в узкую щелочку Мироздания, он мог приступать к работе. И следующим пунктом там стояло: город Авалон, научно-промышленный комплекс “Аматэрасу”.
На миг восторг и изумление сменились острым чувством торжества. Он – первый! Пусть не суждено ему, как мечталось раньше, пройти черным склоном Пандуса в иную галактику, пусть! Зато он первым проник в Закрытый Мир – в один из Закрытых Миров, что был недоступен большее время, чем прожито им на свете. Это была победа, а Ричард Саймон любил побеждать. К тому же он чувствовал, что Сайдара лишь начало, первый этап дороги к другим Закрытым Мирам, чьи названия были ему неизвестны – если, разумеется, не считать Земли. Земля оставалась самым загадочным и притягательным из всех возможных мест – и столь же таинственным, как планы руководства, в которые Саймон не был посвящен. Но недостаток информации восполнялся его солидным опытом и чутьем прирожденного разведчика – а оно подсказывало, что путь, начавшийся здесь, в раю Сайдары, ведет к Земле.
Усмехнувшись, он ощупал висевший за спиною ранец и пояс с оружием и инструментами и начал спускаться с холма. Эта крутая возвышенность находилась в половине лиги от Византии – вернее, от моста, переброшенного через северный речной рукав. Мост был горбатым, словно спина дромадера, и сложенным из розоватых мраморных плит; он опирался на три стрельчатые арки, подобные проемам венецианских окон, и выглядел издалека изящной драгоценной безделушкой. Видимо, решил Саймон, владыки Церкви не пожалели средств, чтоб встретить грядущий Апокалипсис в самой приятной обстановке, со всем возможным комфортом.
У подножия возвышенности изгибался вымощенный плитками желтого туфа тракт, обсаженный липами и тянувшийся прямиком к мраморному мосту. Спустившись к этой дороге, Саймон оглядел местность, недоуменно хмыкнул и, озираясь по сторонам, зашагал в город. Вокруг царило полное безлюдье – ни вертолета в небесах, ни глайдера на шоссе, ни корабля средь океанских волн. Люди также не попадались – как и пришельцы из иных миров, быть может, поработившие Сайдару с загадочными и злонамеренными целями. Над фермами не поднимался дым от каминных труб, и стояли они молчаливыми и тихими, такими же, как городские здания; не было слышно ни шороха шин по мостовой, ни человеческих голосов, ни музыки, ни ровного гудения моторов. Мир, однако, полнился другими звуками: шелестели древесные кроны, ритмично плескала о берег волна, пели и пересвистывались птицы, жужжали шмели, а из ближайшей рощи, прямо под ноги Саймону, выкатился енот, поглядел на него с удивлением и юркнул обратно. Казалось, люди на прекрасной Сайдаре вдруг куда-то скрылись или поголовно вымерли, оставив свой благоустроенный уютный мир в наследство птицам, насекомым и мелкому зверью.
В стороне от дороги, за аллеей, тоже обсаженной липами, стояла церковь – или молитвенный дом, как называли свои святилища адепты Судного Дня. Здание показалось Саймону излишне капитальным: массивные бронированные двери меж двух выступающих контрфорсов, стены, сложенные из больших гранитных блоков, стальная кровля и ни одного окна – если не считать широких амбразур в фундаменте, рядом с контрфорсами. Единственным украшением служило мозаичное панно над дверью – всадники с огненными мечами, летевшие на огненных конях над объятой пламенем землей. Этот символ вселенской гибели, как и второе название Церкви – Секта Апокалипсиса, – породил расхожую шутку насчет ее приверженцев, именуемых попросту апи. На самом деле те, кто верил в близость Божьего Суда, вовсе не походили на орангутангов и горилл; они являлись людьми разумными, весьма умеренными и проводили дни свои в молитвах и трудах. Среди них насчитывалось множество интеллектуалов, людей искусства и технических специалистов; встречались и пресыщенные жизнью богачи, пылавшие на склоне лет религиозным рвением. Их капиталы были основой могущества Церкви, овеществленного здесь, на Сайдаре, – во дворцах и храмах, в городах и весях, а также в рукотворном ландшафте, напоминавшем сказочный сон или обитель эльфов и фей.
Саймон знал, что в теологическом смысле Церковь Судного Дня являлась всего лишь одним из ответвлений ортодоксального христианства. Ее иерархи признавали бесспорную святость Библии и всех писаний апостолов (высказывая лишь осторожные сомнения насчет Книги Мормона), но утверждали, что вселенский конец случится не в отдаленном и неясном будущем, а в самом скором времени, если не со дня на день, то, возможно, через год, через десятилетие или в ближайшие полвека. Эта вера имела давнюю традицию и расцвела пышным цветом еще на Земле, в преддверии двухтысячного года. Особенно острые рецидивы повторялись, естественно, в две тысячи сотом, двухсотом и трехсотом годах, а теперь близился год две тысячи четырехсотый, и начиная со второй половины века число приверженцев грядущего Апокалипсиса начало расти – медленно, но верно.
Впрочем, апи никому не мешали, являясь людьми тихими, мирными и лишенными воинствующего фанатизма. Однако кое-какие их обычаи казались странными – как мусульманам, так христианам и буддистам, поклонникам конфуцианства, культа предков и иных религий, родившихся некогда на Земле и вознесенных Пандусом в простор Галактики. Так, апи не делали различий между имуществом частным и общественным, что заставляло подозревать их в приверженности коммунизму; они не признавали института брака, проповедуя свободную любовь (но отнюдь не свальный грех и не половые извращения); они не давали клятв и обязательств и не подпи-. сывали договоров – если на то не поступало указаний от самого Верховного Иерарха. Наконец, не отвергая плотских утех и прочих наслаждений жизни, апи не заводили потомства, пополняя свои ряды исключительно за счет новообращенных взрослых. Словом, они вели себя так, будто Судный День наступит завтра или послезавтра, сделав ненужной и нелепой всю ту мышиную возню, что гордо именовалась человеческой цивилизацией. Судного Дня они не страшились, но ожидали его в радости, уповая на милосердие Господне и собственную добродетель. Господь был их оплотом, а Сайдара, их прекрасный мир, – местом будущего судилища и неминуемого возрождения достойных.
