Быть драконом - Стерхов Андрей (электронные книги бесплатно txt) 📗
Заглядывая в воду, Инспектор стал шарить рукой по небу.
Он разогнал облака, распугал птиц и стер рукавом спецовки инверсионный след самолета, но фрагмента Вещи Без Названия не нашел.
Попробовал еще раз, и вновь безрезультатно.
И еще раз.
Втуне.
Теоретически Инспектор был подкован неплохо, но практические навыки, увы и ах, у него пока отсутствовали. Оно и понятно – новичок он и есть новичок. Даже опытному Инспектору всякий раз нелегко – Тайники по своему устройству уникальны, двух одинаковых нет, поди приспособься. Что уж о новичке говорить.
Переглянувшись, мы с Вуангом поняли друг друга без слов – нечего выпендриваться, надо брату помочь.
И не замедлили.
Воин передал мне факел, мельком глянул в котел и одним молниеносным движением, словно жаба стрекозу, ухватил фрагмент Вещи возле правого уха растерявшегося Тнельха.
Это была покрытая патиной медная штуковина, похожая с одной стороны на приплюснутый скрипичный ключ, а с другой – на букву «айн» древнееврейского алфавита.
Инспектор вытащил из заднего кармана джинсов мятый листок из тетрадки в клеточку и стал сверять нанесенный на него чертеж, очень похожий на детские каляки-маляки, с представленной деталью.
Минуты три прошло, прежде чем он сказал:
– Похоже.
А мы и не сомневались.
Инспекция закончилась тем, что Вуанг закинул фрагмент на место, а я сжег протянутый чертеж в огне факела.
Прежде чем отправиться с Тнельхом в обратный путь, я заглянул к себе в лабораторию и сунул в карман спецовки несколько упаковок с Зернами Света. А потом затянул Вуанга в его келью.
– Охотник в городе, – предупредил я Воина.
Хотел, чтобы прозвучало более-менее торжественно, но вышло так, будто бригадир на стройке объявляет, что подвезли цемент. В ответ Вуанг сдержанно улыбнулся и несколько раз ударил кулаком по ладони. Я даже и не сомневался, что последует такая реакция: для воина хорошая драка – что для второклассницы мармелад.
Сказав все, что хотел сказать, я направился к выходу, но Воин ухватил меня за рукав. При этом, как всегда, ничего не сказал, лишь бровью повел. Впрочем, этого было достаточно.
– Не волнуйся, – сказал я, – со Списком все в порядке. – Подумал и уточнил: – Почти в порядке. Не закрыт один пункт, но к Ночи Полета все улажу. Может, уже даже завтра улажу.
Вуанг одобрительно кивнул и отпустил рукав. Я направился к выходу, но на пороге задержался и повернулся к поддону с песком. Последний опус воина был таким:
Ни прибавить, ни убавить, подумал я и вышел из берлоги, пропахшей потом, ржавеющим железом и сыромятью.
Выбрались мы Тнельхом на поверхность в начале седьмого. Такого пекла, как днем, уже не было, но жара еще не ушла, поэтому я предложил поужинать за городом, в каком-нибудь ресторанчике на берегу Озера. Упрашивать не пришлось, Инспектор согласился сразу. И правильно сделал. Глупо не воспользоваться оказией и не побывать там, где вода бездонна, небо бескрайне, а воздух чист и прозрачен без «б».
Столь легко согласившись на мое предложение, Тнельх тем не менее вежливо поинтересовался:
– А я тебя не напрягу, брат?
Я вспомнил мертвеца с улицы Бабушкина, подумал о шастающем по городу Охотнике, послал мысленный привет находящейся под домашним арестом Лере, нащупал в кармане ключ от номера 404 гостиницы «Элит Холл» и ответил:
– Нисколько.
Когда мы отъехали от Того Самого Места, Тнельх заметил:
– Неразговорчив ваш вояка. Слова за все время не сказал.
– Это у него с детства, – посетовал я. – Услышал от кого-то, что иное слово убивает, – теперь лишнего слова из него не вытянешь. Впрочем, нелишнего тоже.
– Это что-то новенькое – воин-пацифист.
– Не-а, не пацифист. Просто любит самостоятельно выбирать цель для удара.
Тнельх удивленно вскинул брови.
– Сейчас поясню, – сказал я и, осилив запруженный машинами поворот с Маркса на Ленина, рассказал: – Дело в том, что после того, как узнал, что слово иногда убивает, узнал еще и другое. Что однажды произнесенное слово живет во вселенной вечно.
– Так утверждали философы-стоики, – вспомнил Инспектор.
– Они, родимые. Вот у Вуанга и сложилась в голове такая картинка: убийственное слово беспрерывно летает по вселенной и разит всех подряд. И правых и неправых. Всех. Без разбора. Понимаешь, брат, о чем я? Или я слишком путанно?
– Отчего же, понимаю. Слово для него что-то вроде безумной стрелы, которая не только указанную цель разит, но и кучу неуказанных.
– Вот-вот. Знать не может, как слово отзовется, вот и не произносит.
Инспектор покачал головой:
– Да-а-а, затейливый подход.
– Бред, конечно, – резюмировал я. – Но кто здоров?
Тнельх на это ничего не сказал. Отвлекся. Мы как раз проезжали недавно открытую гостинцу «Европа», и Инспектор, провожая взглядом эту игрушку со стилизованными под дорические колоннами, одобрительно поохал:
– Нет-нет, точно Европа.
– Ай, будет тебе, брат, изгаляться-то, – проворчал я. – Сам же понимаешь, что никогда здешние места не будут Европой.
– Ну отчего же?
– А оттого что русские люди не европейцы.
– А кто же они?
– Русские – это… – Я отвлекся, дабы шугануть сигналом полезшую под колеса тетку, только потом озвучил выстраданное: – Русские – это русские.
– Вопрос спорный, – заметил Тнельх. – Я так скажу: если русские посчитают себя европейцами, они и будут европейцами.
– Не уверен, что они этого когда-нибудь захотят. А потом, надо еще чтобы и европейцы посчитали русских европейцами. Нельзя назначить себя братом в одностороннем порядке.
– Вопрос времени, – уверенно сказал Тнельх.
Я и тут не согласился:
– Не-а, никогда этого не будет.
– Почему?
– Потому что европейцы никогда не простят русским спасения от взбесившегося ефрейтора.
– Думаешь, брат?
– Тут и думать нечего. Что я, людей, что ли, не знаю? Знаю.
После этих слов я на какое-то время замолчал, прикидывая: рассказать или не стоит? В тему? Не в тему? Решил, что в тему, и поведал следующее:
– Есть у меня знакомый дворник, зовут дядей Мишей, погоняло – Колун. С ним вот какая история приключилась по молодости. В первую свою ходку спас он одного весьма авторитетного человека: на того в час бессмысленного и беспощадного угара урки кодлой навалились на хоздворе, а дядя Миша вступился, разогнал придурков колуном. Одного так и вообще насмерть ухайдакал, за что получил от выездной сессии пятачок на сдачу. А дальше так: спасенный на словах дяде Мише шибко был благодарен, но в душе – возненавидел. Просто люто возненавидел. Согласись, брат, непросто авторитетному человеку принять, что его, такого крутого и конкретного, от смерти уберег какой-то левый мужичок в потном ватнике.
