Химеры (СИ) - Стригин Андрей Николаевич (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
— Слушай, — неожиданно говорит Семён, — может, зайдём в гости, нас приглашали, перекусим, провианта в дорогу возьмём?
— А почему бы и нет, путь дальний, — воодушевляюсь я.
Входим во двор бывшего хозяина, а ныне раба, Бориса Эдуардовича. Нас встречают гробовым молчанием. Бабы, бородатые мужики, всё побросали, смотрят на нас как на чумных, лишь малыши резвится на обширном дворе, им невдомёк, что мы именно те, кто лишил свободы их хозяина, владельца этого поместья.
— И-и-и, точно совесть потеряли! — заголосила мордастая баба. — Упекли, кормильца и пришли поиздеваться, над нами, грешными! Глазёнки б вам выцарапать, волосы выдрать.
— Шли бы вы, со двора, — с угрозой говорит жилистый, чернобородый мужик.
Я взираю на эту разношёрстную публику и, чем-то её жаль. Не сомневаюсь, для них, Эдуард Борисович, был хорошим хозяином, благородным отцом своего многочисленного семейства. Ну, а мы то, тут, причём? Корчу недоуменную рожу, чешу в удивлении голову: — Так, мы, по приглашению, лично Борис Эдуардович нас пригласил. Он так сказал, как будете свободными, милости прошу в гости… вот, мы и здесь. Стол бы лучше накрыли, не дело не исполнять волю вашего хорошего, бывшего хозяина.
— Пригласил?! — всплескивает руками пухлая, кровь с молоком, девица.
— Не может быть? — ахнул чернобородый.
— Какой порядочный, высокого нрава человек! — мордастая баба в страданиях закатывает глаза.
— Кто сейчас за хозяина? — строго спрашиваю я.
Чернобородый горестно высмаркивается, смущённо прикрывает глаза, но в них я улавливаю промелькнувшее торжество. Никак, мужик, благодарен нам, за свершившийся факт!
— Мне, пришлось, занять его место, — ещё чуть-чуть и он разрыдается. Вот, лицемер!
— Так, командуй!
— Ну, как бы это сказать… в дом что ли, проходите, гости дорогие. Если, на то воля уважаемого Бориса Эдуардовича… никак нельзя идти супротив неё!
— Именно так, — хвалю его.
Светочке и Игорю дают по леденцу на палочке, волчонку наливают молоко, мы степенно идём к крыльцу. Заходим в дом, пахнет сушёными травами, свежевыструганной доской, плавают ароматы настоящего украинского борща, а запах котлет — возвышает душу, глотаю слюнки, давненько ни ели такой еды.
В предбаннике складываем оружие. С кувшина поливают на руки, умываемся, степенно входим в большой зал. По центру стоит здоровенный стол, изготовленный из толстых дубовых досок, застелен цветастой скатертью. Молодухи поспешно заполняют его разнообразной всячиной. О, в центр стола кладут поднос, доверху наполненный, покрытым коричневатой корочкой, воздушным хлебом! А на подносах благоухают всевозможные колбасы, окорока, белеет пласт наперчённого сала, кучками лежит чеснок, зелёный лук, сметана, творог, головка сыра, естественно, борщ и котлеты по-киевски, а так же, квас, морс, соки из свежих яблок, вино, самогон, в запотевшем сосуде. Хорошо жил, Борис Эдуардович! Сам виноват, злость и вседозволенность сгубила.
Садимся за стол. По началу, на нас многие бросают неприязненные взгляды, затем, после рюмки, другой, полезли к нам обниматься. Изъявляют нам высокое почтение, восторгаются храбростью и т. д. и т. п. Мордастая баба, под конец застолья, разрыдалась, обозвала нас сынками, слюняво чмокает в щёки — впрочем, самая обычная попойка, но мы не пьём вино, я запретил этот грех в своём городе. Далее пригласили балалайщиков, те как взъярили, дом с фундамента едва не слетел — всё же, какие радушные люди!
Прощались уже под вечер, народ вывалил из хаты, горланит песни, обнимаются, бабы виснут на наших шеях. Чернобородый, кстати, он оказался старшим зятем, Бориса Эдуардовича, забил едой два рюкзака, и мы, под бренчанье балалаек, расстались.
Безусловно, идти в ночь, в высшей степени абсурдно, но и так сидели как на иголках. Жена, то есть, вдова Фёдора, в любой момент может обнаружить мертвеца в погребе и, тогда у нас начнутся новые проблемы. Уж лучше к первобытным зверям, чем оставаться у этих, благожелательных людей, настроение, у них, быстро меняется, сейчас с хлебом и солью, завтра — на кол.
Без помех выходим с посёлка, нас все знают, воины у ворот, жмут руки, высказывают своё почтение, сожалеют, что уходим, но никто нас не удерживает, по закону — мы свободные люди.
Вспоминаем Росомаху, не выдал, пришёл на помощь, необычный человек и его можно понять, высокого он полёта, для него, данная ситуация — большая политика, такие люди чтят своих царей, да и чужих правителей тоже. Росомаха не торопится, делает своё дело и правильно его исполняет, поэтому он второе лицо, после императора Вилена Ждановича. Единственное, что могу сказать, сожалею, что он не с нами. Хотя, если разобраться, два таких человека, как князь Аскольд и генерал Виктор Павлович, понятие несовместимое.
Темнеет быстро, впереди лесная чаща, на душе тревога, дети болтают друг с другом, тискают, очумевшего от ласок, волчонка. Жёлтая луна показалась из-за верхушек сосен, ухает сова, в зарослях завозилась ночная живность, внезапно слышим далёкий истеричный вопль, жена Фёдора заглянула в погреб.
— Наше время истекло, — вздрагиваю я, взбрыкиваю плечами, чтоб ушёл озноб, — уходим в лес, зверьё менее кровожадное, чем люди.
— Это так, — соглашается Семён, — пищу добывают, больше чем съедят, обычно не убивают, это люди испорчены, всё им мало, а то и ради удовольствия на смертоубийство идут.
Семён с лёгкостью несёт топор, случайные ветки, попав на остриё, состругиваются словно от лезвия бритвы. Идёт легко, но шаг тяжёл, как у медведя, он заботливо подгоняет Игоря, когда тот, зазевавшись на очередного светляка, тащит за собой Светочку.
Дети, вырвавшись из лап бессовестных людей, отдыхают душой, они не понимают, что мы уходим неизвестно куда в ночь. Что ждёт вон, за теми тёмными кустами? Вдруг, там залёг первобытный хищник, пуская слюни, в предвкушении вкусного ужина. Они безгранично верят нам, настроение приподнятое, поочерёдно ласкают, обессилившего от внимания, волчонка. Зверёк возбуждённо ловит ночные запахи, крутит головой, иной раз, пытается вырваться из крепких объятий мальчика, но Игорь знает, зверёнышу одному не выжить в лесу, судьба у него такая, жить с человеком.
Идти страшно, совсем стемнело, сосны шумят на ветру, хлопают крыльями ночные хищные птицы, где-то слышится тяжёлая поступь лесных гигантов, трещат ветки, падают сгнившие у корня деревья, в любой момент наткнёмся на желающих полакомиться нашим мясом. Толстая шапка из хвои приятно пружинит под ногами, шишки отлетают в сторону, спотыкаемся о многочисленные муравейники, осторожно обходим лохматые лианы, как следствие, их любят многочисленные паукообразные, в сплетениях гибких колец, разворачивают свои ажурные постройки, иной раз, пробежит по упругим ветвям длинная сороконожка, шелестя многочисленными лапками — быть укушенными не очень хочется.
Ночные звуки постепенно заполняют пространство, их мало, но в ночи они явственно разносятся вокруг — резкие, тревожащие душу.
Детишки умолкли, волчонок встревожен, он водит острыми ушами, нюхает воздух, вздрагивает, поскуливает, пытается глубже заползти под курточку Игорю. Его успокаивают, но он весь извёлся, наверное, многие запахи он знает и боится их хозяев.
Оголяю меч, держу остриём вперёд, сзади, с чудовищным топором, неслышно идёт Семён. Нам бы пройти хотя бы с десяток километров, а там, костёр разожжем, здесь нельзя, вдруг за нами погоня. Стёпка, тот из штанов вылезет, дай ему заполучить нас обратно. Нет, дружок, не предоставим тебе этой радости!
В лесу идти, сравнительно легко, стволы деревьев отстают друг от друга на десятки метров. К счастью, на пути не встречаются заросли ежевики и прочей колючей гадости. Пока идём спокойно, но волнует факт, в прореженных лесах, живут особо крупные хищники, а радует, что относительно сухо… сам себе накаркал, под ногами зачавкала вода. Я ругаюсь, сворачиваю — утыкаемся в вонючее болотце — вновь летят брызги, крутимся, то туда, то сюда — кругом вода. Ноги промокли, обувь отяжелела, пытаемся вернуться обратно, но неясный шум заставляет насторожиться, останавливаемся, сдерживаем рвущееся из лёгких дыхание, прислушиваемся — по нашему следу, ковыляет тяжёлый зверь.
