Алый король (ЛП) - Макнилл Грэм (книги онлайн полные TXT) 📗
— Точно, — ответил Азек с уверенностью, которой не испытывал.
— Перед Камити-Соной ты говорил то же самое, — без своей обычной враждебности указал Толбек.
— Там мы нашли госпожу Шивани. Она стала звеном цепочки, что привела нас сюда. Несомненно, Толбек, ты видишь здесь совпадение космической значимости?
— Конечно, вижу, — вздохнул пиромант. Пламя, окружавшее его ладони, отбрасывало на стены оранжевые блики. — Я знаю, вы все считаете пирридов невеждами, поскольку наши дары чаще всего применяются для уничтожения. Да, мы — простое, прямолинейное братство, но все же входим в Тысячу Сынов. При создании нашего культа магистры Мемфий и Кайтега не набирали в него глупцов. Понятно, впереди у нас тяжелое странствие, но меня тревожит то, что я не вижу дороги.
— Поверь, брат, корвидов это тревожит сильнее.
Толбек весело хмыкнул, и его смешок прозвучал настолько несообразно обстановке, что все легионеры замерли. Ариман вдруг ощутил братское родство с ними — чувство, почти забытое им после Никейского Совета.
Похоже, остальные испытывали то же самое. Растрогался даже неизменно ехидный Хатхор Маат.
— Славное мы воинство, а? — произнес адепт Павонидов. — Генные мастера превратили нас в братьев, необходимость сотворила из нас воинов, по капризу измены мы стали соратниками. Кому могло бы прийти в голову собрать из нас отряд для спасения легиона?
— Нашему отцу, — сказал Азек, подав руку Хатхору. — И я полностью согласен с ним. Все мы здесь, все братья, связанные судьбой до самой смерти. И я готов умереть за любого из вас.
Маат не принял руку Аримана и просто сказал:
— А я — за любого из вас, братья.
— Как и я, — заключил Толбек.
Обновив узы братства, легионеры продолжили спуск. Азек провел пальцами по влажным стенам, покрытым древней резьбой в виде угловатых букв. Что это, обычные граффити [115] или писания странствующего государя?
Аримана занимал и более важный вопрос: почему он завел разговор о братстве, хотя на самом деле не чувствовал ничего подобного? Здесь действовала некая утонченная сила, которая исподволь сглаживала острые края жесткой психики воинов.
Азек решил не радоваться заранее, помня, какое разочарование пережил, когда они вернулись из Камити-Соны без фрагмента души своего прародителя.
— Меня вот что интересует… — начал Хатхор, оборвав цепочку размышлений корвида.
— Что?
— Кому-нибудь известно, когда именно наш отец и Пертурабо приходили сюда? Они ведь исследовали эти горы вместе, так? Искали то самое место, где мы сейчас находимся.
— Верно, — подтвердил Ариман. — Но примарх не называл мне конкретных дат, только упомянул, что они прибыли сюда после сожжения перерабатывающих комплексов Йеселти. Пожар распространился на эту гору, и весь хребет пылал еще несколько десятилетий.
— Может, подождем примархов здесь? — предложил Маат. — Попробуем известить их о том, что случится в будущем.
— А они нам поверят? — бросил Толбек.
— Если кто и поверит, то лишь они.
Азек остановился и покачал головой.
— В прошлом корвиды собирали огромные конклавы для обсуждения подобных вопросов. Возможно ли изменять прошлое? Желательно ли поступать так? Что произойдет в случае успеха — поймут ли люди, что мир преобразился, или неосознанно примут новую историю? Приверженцы идеи рассказывали о великих странниках Титоре [116] и Амберсене [117], которые, как утверждалось, предотвратили в свое время чудовищные катастрофы. Оппоненты заявляли, что действия, приписываемые данным личностям, в итоге привели к даже более хаотическим цепочкам событий. Вдобавок Магнус уже пытался предупредить Императора о вероломстве Хоруса Луперкаля, и в результате на Просперо направили палачей из Шестого. Нет, брат, если раннее воплощение нашего отца и появится где-то рядом с нами, нам не стоит встречаться с ним. Вероятность катаклизмов слишком велика, чтобы идти на риск ради преходящей выгоды.
Хатхор Маат кивнул, но Ариман понял, что павонида все так же привлекает идея изменения картины грядущего.
Астартес спускались к сердцу горы еще час, пока наконец не добрались до глубочайшего подземелья. Им открылась шестиугольная библиотека, где вдоль каждой стены, кроме той, со стороны которой они вошли, тянулись книжные полки, стонущие под тяжестью возложенной на них осязаемой мудрости.
Точно в центре зала находился круглый стол, заваленный книгами и свитками. Сидевший за ним чтец поднял голову и приветливо взглянул на трех адептов.
Он носил багряные одеяния с золотой отделкой, плечи его покрывал серебристый кольчужный капюшон. Благородно красивое лицо мужчины обрамляли длинные волосы цвета воронова крыла, зачесанные назад и достигавшие середины спины. Его подбородок украшала заплетенная борода, стянутая тремя медными кольцами.
— Кто ты? — спросил Азек, когда незнакомец аккуратно закрыл книгу и положил ее на стол обложкой вниз.
Чтец указал корвиду на кресло напротив себя. Воин готов был поклясться, что это сиденье появилось в библиотеке лишь мгновение назад.
— Я — царь Кадм, — представился мужчина. — Госпожа Шивани предупредила меня о твоем приходе, Азек Ариман.
Однажды Лемюэль угодил в электрическую бурю на нордафрикейских ферроравнинах Азака-Тоннерре [118]. Тогда он пробирался на восток с караваном отчаявшихся людей в поисках неуловимого сангома [119], якобы наделенного чудодейственным даром…
Первым признаком неприятностей стало внезапно помрачневшее небо. Прямо над ними прошел один из экспедиционных флотов, проводивших сбор на низкой орбите, и колоссальная масса стали взволновала уже беспокойную атмосферу ЭМИ-шквалами. Проводники, что ехали верхом, тут же рассыпались в разные стороны, стараясь максимально удалиться от конвоя, представлявшего собой огромное скопление металла.
Оглушительные раскаты грома сотрясли землю, и мгновением позже гроза помчалась на людей, перебирая ногами-молниями. Яростно засверкал сам воздух; машины из авангарда каравана рассыпались пеплом во всполохе света, ослепительно ярком, как магниевая вспышка. От них по конвою прокатилась череда взрывов — детонировали топливные элементы, внешние прометиевые баки разлетались на куски, шумно изрыгая фонтаны пламени. Панические вопли тонули в непрерывном треске электрических разрядов.
Гомон и другие паломники разбежались в поисках укрытия, но беспощадная буря настигала их повсюду. Через девять часов Лемюэль и еще двое уцелевших выползли из-под груды обугленных трупов, схожей с погребальным костром.
Та ночь уже тысячу раз являлась летописцу в кошмарах.
Он никогда не думал, что повторно переживет ее наяву.
На Гамоне распластался Виддоусин. Лемюэль не мог пошевелиться, придавленный немыслимо тяжелым Волком, и даже не знал, жив тот или мертв.
В последний миг перед падением летописец увидел шквалы искрящих молний, что вылетали из орудий киборгов, и дымящуюся броню Ольгира, который врезался в него всем телом. Рухнув наземь, Гамон завопил от ужаса и боли: ортезы на его ногах смялись под весом легионера.
Сейчас он лежал ничком, задыхаясь, и не видел, что творится вокруг.
«Почему автоматоны открыли огонь по нам?»
Над ареной разносился болезненный рев, мерзко смердела поджаривающаяся плоть. Лемюэль рыдал: вынужденная неподвижность в замкнутом пространстве напоминала ему о том, как он валялся, придавленный телами умирающих в Азака-Тоннерре.
Летописец не мог расправить грудь и втягивал воздух лишь мелкими порциями: Виддоусин понемногу выдавливал из него жизнь. Гамон попытался выползти из-под неподвижного фенрисийца, но тот весил сотни килограммов.
Услышав, что его зовут по имени, Лемюэль попытался поднять взгляд, но поле зрения затягивал свинцовый туман, и лишь где-то вдали виднелось светлое пятнышко.
