Хватка (СИ) - Войтешик Алексей Викентьевич "skarabey" (читать книги онлайн без .txt) 📗
Посмотрите на всех великих евреев: тот же Чаплин? Чем он знаменит? Тем, что смешно кривлялся, пародировал других людей. …А их художники? Те, их них кого сейчас почитают величайшими, даже не могли как следует скопировать увиденное, и тоже кривлялись, только в живописи. Мазня, которую способен сотворить даже немного обученный художественному ремеслу ребенок, другими евреями — критиками, выдается за гениальные полотна современности. Тоже касается и музыкантов. Они просто берут популярные гармонические построения, тасуют их и, когда это немного походит на музыку, записывают все это музыкальное безобразие на ноты. И те же еврейские критики, только музыкальные, зовут, ни много ни мало, великими эти позволения сказать, музыкальные эксперименты.
Так что в том, что именно этого сырья у нас сейчас предостаточно, вы, Винклер, безусловно, правы, но увы, оно для нас не годится. К тому же евреи до крайней степени внушаемы и ограничены даже функционально. По своей духовной сути, это муравьи, призванные выполнять строго определенные задачи.
Ничего тут не поделаешь, некие духовные сущности, коих вы можете называть богами, небожителями, как угодно, так вот они по какой-то причине создали это племя именно таковым — бесполезным. Не я, не вы в этом не виноваты.
Однако мне гораздо интереснее души Славян и Ариев, каждый в отдельности, если, конечно, в них не замешана еврейская или китайская кровь, это и есть идеальные генераторы творческой, чистой энергии самого Творца мира.
Эти души огромны и не ограничены в возможностях, хотя, зачастую, мало заполнены. Их легко можно залить теми же тяжелыми энергиями уничтожения, мести, злобы. Создатель по какой-то причине оставил в их крови и душах достаточно места для развития, накопления неких резервов. Все они изначально полны энергии. Любой ариец или славянин легко может вспыхнуть, как факел от любого позыва патриотизма, жалости к кому-то, любви к ближнему. Уверяю, порой, во время закипания этих энергий, становится страшно смотреть на показатели приборов. Кстати, души Ариев и Славян наиболее родственны. Увы, мой друг, но это так. Поэтому вызывающих симпатию у фюрера Ариев мы не станем использовать в работе, а вот Славян… Именно поэтому мы здесь, на земле потомков скифов-сколотов. Я вижу вы устали, Винклер?
— А вы бы не устали? — криво улыбнулся тот в ответ. — Зачем вы в меня все это впихнули?
— Вы ведь сами спрашивали о целях, — возмутился биолог, — а нам, ученым, только дай возможность поговорить о науке.
— Если бы я только знал, — растер лицо ладонями Винклер, — итак, конкретная задача моего отряда…
— «Охота», — коротко ответил ученый.
— То есть? — все еще туго соображая, встряхнул головой Фридрих. — Ловить в окрестных деревнях…
— Нет, ну что вы? — улыбнулся биолог. — Там и без того не так уж много осталось людей. Да и из вас, будем откровенны, никто не сможет определить точно — годится нам человек или нет.
— Значит, — догадался офицер, — вы дадите нам специалистов?
— Нет, мы поступим проще, — снова оперся на подоконник Грайте, — большинство из оставшихся местных жителей работали или продолжают работать здесь. В добавок к ним, секретным формуляром, мы приказали изъять из ближайших лагерей славян, тех, кто был инженером, электриком, мастером плотницкого дела и так далее. Под видом выезда на работы их привезут сюда.
— Вы же говорили «поступим проще», — удивился оберштурмбанфюрер. — Я ничего не понимаю. В самом начале беседы я вам говорил, что можно было привезти сюда хоть эшелон…
— Вы действительно не видите разницы, Винклер? — снова сошел на кошачий тон биолог. — Их сюда не просто заберут и привезут откуда-то. Они будут знать, что забрали их из настоящего ада, по сути, спасли, чтобы дать работу! Голодных — накормят, больных вылечат. Здесь, по сравнению с лагерями, с ними будут хорошо обходиться. Это откроет их души, а это то, что нам надо.
— Но для чего тогда охотники? — снова озадачился Винклер.
— Боже мой, Фридрих, похоже, я сегодня действительно перегрузил вас. Посмотрите на все это, как на некий большой огород, — кивнул в сторону зданий «Вервольфа» Грайте. — Мы будем высматривать и растить подходящие плоды, а вы их рвать, только определенным способом и настолько скрытно, что никто и ничто не должен заподозрить нас в этом. Мы обустроили все так, что даже проводники внутреннего периметра охраны, которые порой будут работать с вами, не будут знать, где вы были и что делали. Потому я и удалил сейчас Миша. Только вы, …я, …ваши «Охотники» и Гиммлер.
Нам всем нужно очень постараться, в противном случае, оберштурмбанфюрер, если хоть кому-то станет известно о наших делах, нас всех попросту …сотрут. Вы понимаете, о чем я? Мы исчезнем, вместе с тем, что за эти долгие годы наработали или заслужили. Были люди, и нет их. Но, с другой стороны, если эта рисковая игра выгорит, …а я вам даю гарантию на это, в истории великого Рейха останутся и наши с вами имена…
часть 3 глава 5
ГЛАВА 5
Ленька Перко служил у фрау Шницлер уже год. Только-только началась война, его семья, не найдя лучшей доли на родине под Брянском, отправилась на запад. Обосновались возле Бреста, нанялись батрачить на хутора. Стали понемногу обживаться, но тут в какой-то день вдруг нагрянули немцы и стали набирать людей на работу в Германию.
Дед с братьями были старыми. Пока сыны на войне, только они — хозяева и опора рода. Бабки, да и мать сразу же подняли шум, вступаясь за старшую сестру. Она, де, у них красавица и в неметчине с ней может что-то нехорошее случиться. В общем, как ни крути, а ехать надо было Леньке, тем более что матери с ним всегда было непросто. Петрок тихо улыбался в темноте, слушая товарища, повествующего о своих «подвигах», благодаря которым все районные милиционеры лично знали семью Перко из деревни Чухраи. Вспоминая рыжих ребят из Легедзино, Петруха тут же пришел к выводу, что на земле, наверное, все люди этой породы были такими же баламутами.
— Я тут останусь, — повернувшись к своему новому помощнику, вдруг заявил Ленька. Резко переменив тон, что с ним случалось довольно часто, свинарь фрау Шницлер вкрадчиво продолжил:
— Знаешь, как хозяйка ко мне? О-о. На все свинофермы — я один. Не начальник, конечно, раз тут, с тобой, но и не мерзну в бараках, как эти. Не, решено, — снова повторил он, — я останусь.
— Как останешься, — чувствуя, как от этих слов у него похолодело где-то под сердцем, машинально спросил Петрок.
— А что там, дома? — Будто ни сказал ничего особенного, продолжил Ленька. — Кто я там? А тут, что ни говори — при деле, на хозяйстве. Опять же Европа, капиталисты. Видел, как живут? Не-е-ет, брат, крепко врали нам про то, как тут плохо. Я-то сам видел. Только за тот месяц три раза ездил с фрау на Бельвю аллее.
— Куда, — не понял Петруха.
— Улица такая, в Берлине, недалеко, — пояснил Ленька, — у фрау Шницлер там перед самым парком магазинчик стоит. Махонький, весь из стекла. С одного краю мясное продают — колбасу там всякую, а с другого — зелень, яблоки и прочую дребедень. На хозяйстве есть пара нанятых грузовиков, так Хельмут на них каждый день на Беллевю аллее возит продукты.
Старый он, — перешел на шепот Ленька, — часто болеть стал, а когда в конце ноября не смог подняться, госпожа возьми, да и спроси у него, кто, мол, тут может подменить управляющего. Вагнер ей сразу — только Ленька, говорит, он — толковый парень, ему можно доверить это ответственное дело.
Фрау сразу после того меня познакомила с водителями, и сказала всем, что когда Хельмут не сможет выйти на работу, за погрузкой и разгрузкой буду следить я. Понял, Петька? Я!
В первый раз по пути на Бельвю аллее госпожа приказала остановиться у приютского магазина, на краю парка. Поглядела на меня и говорит, мол, в таком месте не годится появляться в моем тряпье. Вот тут, Петро, я и стал уважать немцев. Представляешь, те самые капиталисты, что как пишут в наших газетах «рвут с рабочего класса все жилы», просто так оставляют для нищих то, что самим уже носить не хочется. Целые кучи одежки, в которой еще ходить — не переходить. Горы, до самого потолка! Выбирай, что хочешь, сколько можешь унести, и все бесплатно. Ты только подумай, в Брянске или Киеве отдавали бы за просто так нормальную одежку? Да я себе одних только штанов выбрал четыре штуки. Куртку, три рубахи, три пары ботинок для работы, и одни для поездок в магазин. Меня там и переодели, умыли, отвезли на Бельвю аллее, где в магазине показали всем, как того, кто иногда будет заменять Хельмута.
