Контратака - Дрейк Дэвид Аллен (мир книг .txt) 📗

Но зато пол сиял чистотой.

— Присаживайтесь, капитан, — сказал Ситтерсон, широким жестом указывая на одно из кресел. Другая дверь, вероятно, ведущая в жилую часть, столь же тесную, как и приемная, была частично скрыта за топографическими экранами демонстрировавшими, что происходит в комнате для допросов; Перед развалившимися в креслах сержантами стояли совершенно голые люди. Одежда бедолаг валялась рядом на полу.

— Нам предстоит работать в тесном контакте, капитан, — начал беседу шеф службы безопасности. — Не стану скрывать, я смотрю на это назначение как на шанс проявить себя. В это дело надо как следует запустить зубы. Если мы справимся с ситуацией, чины и награды посыпятся на нас со всех сторон.

Бородатый человек на ближнем к Ковачу экране бормотал, заикаясь от страха:

— Только яйца, клянусь. И, может быть, масло, когда они просили масла, может быть, масло. Они забрали бы мою дочь, если бы я не давал им продукты.

— Эй, командор, — проговорил десантник, подыскивая подходящее продолжение. — Я не понимаю, почему мое подразделение, а не…

«А не кто-либо еще во вселенной». Вот что следовало добавить.

— Так твоя дочь тоже в этом замешана? — осведомился следователь. — Где она сейчас?

— Ей всего восемь! Ради Бога…

Ситтерсон раздраженно отключил звук.

Шеф службы безопасности наклонился вперед и многозначительно улыбнулся Ковачу.

— Я знаю, как обходиться с пособниками врага, — сказал он. — И вы, похоже, тоже. Я слышал, что произошло на Цели. Вот почему я запросил к себе именно Сто Двадцать Первую.

На мгновение Ковач перестал чувствовать под собой стул. Его трясло. Перед глазами мелькали картины на Цели. Халианские плантации. Рабы. Надзиратели из числа людей, с чудовищным пыточным арсеналом. Скотобойня. Гастрономические пристрастия халиан и их прислужников-людей. И каждый надзиратель в его воспоминаниях обладал чертами Ситтерсона.

Ковач не решался заговорить, но он не мог безмолвствовать и потому произнес:

— Сэр, на Цели пленные изготавливали электронику, приборы, которые хорькам не под силу сделать самостоятельно.

Он поднялся с кресла, поскольку не мог сидеть без движения, и, пройдясь до стены, получил возможность отвести взгляд от шефа службы безопасности.

— Все эти люди, снабжавшие хорьков продуктами, чтобы самим не попасть к ним на стол. Это не пособничество, сэр, а примитивное выживание. Совсем не то, что…

Но слова вернули воспоминания, а от воспоминаний у Ковача перехватило дыхание и ладони покрылись потом.

— Вот что, капитан, — проговорил Ситтерсон, выпрямившись на стуле. — Если бы я не отвечал за безопасность ста сорока тысяч личного состава Флота оставленных в этом районе, я, наверное, был бы таким же великодушным, как вы.

Раздражение командора плавно перетекло в улыбку.

— Однако, — продолжал он, — думаю, главная ваша проблема состоит в том, что вы боитесь остаться не у дел, работая со мной. Но я покажу вам, как сильно вы ошибаетесь.

— Пригласите полковника Хезика, — обратился он к поверхности своего стола. Не успел он договорить, как дверь открылась.

Ковач начал было вставать, но Ситтерсон не двинулся с места. Величественным жестом он указал вновь прибывшему на стул.

— Хезик, — сказал он, обращаясь к Ковачу, — возглавлял силы сопротивления до нашей высадки. Он работал в непосредственном контакте со мной, и, — он заговорщицки подмигнул Хезику, — не побоюсь сказать, капитан, что он претендует на очень высокий пост на планете, когда здесь установится гражданское правительство.

Хезик в ответ широко осклабился. Шрам на его правой щеке, наполовину скрытый холеной бородкой, придавал его лицу, когда он пытался улыбаться, фальшиво-сардоническое выражение.

— Расскажите капитану Ковачу, что три месяца назад случилось с вашим подразделением, Хезик, — приказал Ситтерсон.

— Есть, сэр, — ответил тот, у которого хватало ума не кичиться своим декоративным «званием», которое номинально сделало бы его старшим офицером в этой комнате. Он охотно играл роль болванчика Ситтерсона, в расчете получить свое, когда Флот уберется восвояси.

— Нас собрал лейтенант Банди, — сказал Хезик. Он не отрывал взгляда от угла комнаты, как будто отвечал наизусть заученный урок.

— Технический персонал забросили шесть месяцев назад, чтобы сплотить местное сопротивление, — пояснил Ситтерсон. — Банди был за главного. Я лично его знал.

— Мы лупили хорьков, им здорово доставалось, — заключил Хезик. В его голосе были слышны нотки, хорошо знакомые Ковачу, — переживания человека, оживлявшего былые страхи, которые он теперь маскировал за невинными словами. — В нашем районе действовали и другие команды повстанцев — им было далеко до нас, но все хорошие ребята, храбрые… Кроме одной.

Он сглотнул слюну. Его адамово яблоко подпрыгнуло, точно кто-то щелкнул переключателем, голова дернулась вниз, и он с вызовом уставился на Ковача.

— Это другое подразделение, — сказал он, — было тесно связано с нами, но они похоже никогда не нападали на халиан. Избегали ответных жертв среди гражданского населения, как они объясняли.

Один из подследственных повалился на пол. Следователь взмахнул электронным кнутом.

— Ладно бы так, — продолжал Хезик, — но мы получали крайне тревожные донесения о том, что члены этого подразделения зачастили в космопорт, где располагался штаб халиан. Мы пытались предостеречь лейтенанта Банди, но он не хотел верить, что люди способны стать предателями своей расы.

— Вот Ковач мог бы вам об этом порассказать, — встрял Ситтерсон. — Не правда ли, капитан?

Ковач поднял руку, показывая, что слышал шефа СБ. Взгляд его оставался прикованным к Хезику.

— Они позвали нас на встречу, — проговорил вифездианин. — Мы умоляли лейтенанта не ходить, но он лишь посмеялся над нашими опасениями.

Хезик подался к Ковачу.

— Мы попали в засаду, — сказал он. — Единственная причина, по которой мы уцелели, — это то, что лейтенант Банди пожертвовал своей жизнью, чтобы предупредить остальных.

— Это несколько отличается от невинной торговли маслом, — довольно заметил Ситтерсон.

— Это они? — спросил Ковач, указывая на голограмму.

— Пока нет, — сказал шеф СБ.

— Но, — произнес Хезик со сдержанным ликованием, — мои люди выяснили, где прячутся предатели.

— Вперед к настоящему делу, капитан? — полюбопытствовал Ситтерсон. — Говорите, вы подразделение реагирования? Поглядим, как быстро вы можете реагировать.

— Доложите координаты, — сказал Ковач, слишком сосредоточенный на своих мыслях, чтобы заметить, что приказывает старшему по званию. При входе в здание он снял шлем. Теперь он снова нахлобучил его и добавил:

— Как насчет транспорта?

Ситтерсон что-то бормотал в свой селектор.

— Вы уже получили грузовики, разве нет? — спросил он, удивленно подняв голову.

— Верно, — сухо согласился Ковач. — Первая категория, — сказал он в шлем. — Тревога, Охотники за Головами.

Экран шлема нарисовал в воздухе расположение цели, затем маршрут, выбранный компьютером. Маршрут определяли топографические данные, характер поверхности и интенсивность движения на участках с дорожным покрытием.

— Сколько бандитов? — потребовал Ковач, ткнув пальцем в Хезика, чтобы не было неясности.

— Сэр, — произнес голос Даниэло в его шлеме, — мы еще не получили скафандры после дезактивации.

— Примерно двадцать, — ответил Хезик, пожав плечами. — А может, и меньше.

— На хрена скафандры, — буркнул Ковач командиру своего первого взвода. — У нас всего двадцать прячущихся людей. Подберите меня и Сенкевич у входа в штаб службы безопасности, когда будете проезжать через плац.

— Выезжаем, — ответил Даниэло.

— Мы тоже едем, — сказал командир Ситтерсон, шустро вскакивая из-за стола, с изумлением заметив, что десантник уже направился к двери.

— Как угодно, — безразлично бросил Ковач.

Ему пришло в голову, что диверсионная группа хорьков вполне может получить поддержку от людей. А компания таких переметчиков могла бы об этом порассказать — если допросить их должным образом.