Запретная дверь - Синицын Олег Геннадьевич (книги .TXT) 📗
Он знал больше, чем они.
Перед ним стояла цель, которая была гораздо важнее суетливой повседневности.
Андрей посмотрел на притихшую в углу Альбину.
– Получилось? – спросил он.
Она кивнула.
Андрей опустил ступни в туфли. Не зашнуровывая их (вряд ли получится одной рукой), встал с кровати и, приволакивая левую ногу, проковылял мимо Перельмана и Кривокрасова к двери. Краснолицый профессор остолбенел от подобного невнимания к собственной персоне:
– Эй, куда пошел?
Андрей вышел из комнаты пациента. Держась за стену, постоял в тамбуре, выжидая, когда пол закончит пляску. Вошел в техническую комнату.
Кресло перед монитором приняло мягко. В нем хорошо, удобно, хочется закрыть глаза и уснуть... Это говорит ишемия. Нет, спать больше нельзя.
Андрей открыл на экране архив графиков своего сна. Ничего не понимающие Кривокрасов с Перельманом переместились в техническую комнату. Альбина осталась в дверях. Кривокрасов метался от энцефалографа к столу, правое веко дергалось.
– Что ты делаешь? Что это?
Андрей не замечал его.
Он нашел нужное место на графике и на чистом листе, вытащенном из принтера, стал подсчитывать короткие и длинные всплески, трансформируя их в точки и тире. Когда вся последовательность сигналов оказалась перенесена на бумагу, он подставил латинские буквы и на глазах изумленных наблюдателей сложил эти буквы в два слова.
Альбина открыла на столе путеводитель с картой Рио-де-Жанейро. Андрей, держа листок перед собой, стал проверять все крупные улицы и проспекты, но первой улицу с таким названием нашла Альбина. «Rua Assunsuo, 14».
– Есть! – воскликнул Андрей, сжав здоровую руку и кулак. – Руа Ассунсау.
– Какого лешего здесь творится? – воскликнул Кривокрасов.
– Ты передал эти буквы из сна? – негромко спросил Перельман из-за спины.
– У нас получилось! – Альбина подпрыгнула от радости.
Не обращая внимания на посторонних, Андрей обнял девушку и поцеловал в губы. Они оказались мягкими, пахнущими ромашкой от тонкого слоя прозрачной помады. Девушке надолго запомнился этот поцелуй своего наставника.
– Я знаю, что вы задумали, – вдруг прошептала она, когда Андрей оторвался от нее. – Но вам не нужно это делать. Это бессмысленно.
Андрей не ответил ей, а только улыбался.
Кривокрасов озлобленно взирал на них. Зацепить Андрея почему-то не удавалось, он обрушил гнев на остальных:
– Что у вас за притон? Перельман, у тебя не отделение, а притон ординаторов! А с тобой, Багаева, мы поговорим, когда появишься на кафедре. Хорошенькую она себе учебу устроила! И кого только набирают в университет? Потаскушка...
Пощечина вышла звонкой и хлесткой, словно выстрел из ружья. Свинячье лицо Кривокрасова мотнулось. Не ожидавший такого развития, он рассеянно захлопал глазами. На пунцовой щеке бледнел отпечаток ладони.
– Если вы скажете еще одно слово, я ударю опять, – хладнокровно сказала Альбина. – Вы меня совершенно не знаете, Анатолий Федорович. И если вам кажется, что меня можно безнаказанно оскорблять, то вы ошибаетесь. Может, кто-то и сносит ваше сквернословие, но только не я.
Кривокрасов попятился от нее, запнулся о собственный ботинок и едва не рухнул на пол всей тушей. Альбина пристально смотрела на него, холодная как лед. Андрей поверил, что она может ударить с такой силой, что профессора придется реанимировать.
Так Кривокрасов и сбежал из сомнологического кабинета и отделения, весь красный, с отпечатком ладони на лице.
– Нехорошо так обращаться с научным руководителем, – произнес Перельман, не отрываясь от дисплея. Он сидел в кресле, в котором минуту назад находился Андрей, и листал графики. – А это твоя ЭЭГ во время сна? Невероятно... Это все нужно как следует изучить!
Андрей дотронулся до плеча Альбины:
– Ты можешь оставить нас ненадолго? Это займет несколько минут.
– Андрей Андреевич! Я должна вам кое-что сказать. Это очень важно...
– Альбинка, пять минут, – сказал Андрей.
Девушка отчаянно взглянула на него. Покорно опустила голову, кивнула и вышла в коридор.
Перельман поднялся из кресла.
– А теперь я тебя госпитализирую, – сказал он. – Прямо сейчас.
– Миша, нет.
– Ты ложишься в отделение, мы лечим твою голову, потом ты возвращаешься к работе.
– Нет. У меня мало времени, но я должен многое успеть. – Ему было трудно говорить сквозь накатывающееся головокружение и паралич в правой части лица.
– Посмотри на себя! Да ты едва на ногах держишься!
– Я обязательно вылечусь... когда все закончу.
– Что закончишь?
– Когда я прилечу из Бразилии.
Перельман резко замолчал. Рассеянно взглянул на графики, на раскрытую карту Рио.
– Прилетишь из Бразилии?.. Ты говоришь о девочке? О той девочке из снов? Боже, Андрей!..
– У нее никого нет, кроме меня, на всем свете. И она мне очень дорога... Миша, извини.
– Я должен бежать к главному. Но, Андрей, дождись меня, слышишь?
– Не могу обещать.
Перельман недовольно взглянул на него и ушел. Андрей снял пижаму, надел брюки, сорочку, пиджак.
7
Когда он вышел из сомнологического кабинета, Альбины поблизости не было. На лифте он спустился в неврологию.
Возле поста дежурной толпились сестры, что-то наперебой обсуждая. Без сомнений, инцидент в отделении функциональной диагностики получил широкую огласку, и вовсю строились догадки о том, чем всю ночь занимались в сомнологическом кабинете одинокий невролог и молодая девушка-ординатор.
Когда Андрей приблизился к посту, сестры резко перестали судачить и с таким вниманием уставились в истории болезни и журналы сдачи дежурств, словно жизни пациентов находились в страшной опасности.
Андрей подошел к ним.
– Девчата, – сказал он, – вы меня извините, говорить трудно, – и голова здорово кружится. Насчет того, что произошло там ночью ... – Он показал на потолок. – Мы с Альбиной занимались не тем, о чем вы думаете... У меня развивается инсульт, а она снимала мою ЭЭГ, вот и все. Но я, собственно, не поэтому пришел...
Опять придавила сонливость. Андрей крепко зажмурился, перебарывая ее, потом обвел сестер взглядом.
– Я пришел извиниться, что вел себя последнее время как свинья. Знайте, это не со зла. Просто я был болен, немного сходил с ума и поэтому срывался на всех. Пожалуйста, простите меня!
Сестры обескураженно молчали, глядя в пол.
Старшая медсестра Наталья Борисовна, на лице которой не отражалось никаких эмоций, сдержанно ответила за всех:
– Извинения приняты.
– Спасибо. – Он с трудом улыбнулся. – И до свидания. Я должен уехать ненадолго. Но скоро вернусь.
Они расступились перед ним, сгорбленным, с согнутой левой рукой, прижатой к груди, ковыляющим в сторону ординаторской. И сами устыдились того, что о нем подумали.
– Да он болен!
– А все-таки хороший мужик, – вздохнула Аллочка. – Смотри-ка, подошел и извинился. Не каждый может.
– Андрея Ильина я раньше вообще больше всех уважала. Душевный мужик. Я бы за такого замуж не прочь.
– Жалко его. Сгубили, сволочи.
– Закончили слезы лить? – поинтересовалась Наталья Борисовна. – Тогда марш по палатам!
Медсестры рассыпались по отделению.
