Профилактика - Ильин Владимир Леонидович (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗
— Это что же получается? — сказал я. — Значит, этот субъект живет среди нас уже миллионы лет? Он ведь тогда должен быть бессмертным!
— Почему? — пожал плечами Гаршин. — Вовсе не обязательно. Суперсистема, с которой мы, видимо, имеем дело, наверняка имеет дублирующие друг друга клетки. Не исключено, что миллионы лет существует только функция управления системой, но не ее конкретные носители, которые периодически возникают то тут, то там. Кстати, в пользу этого предположения говорит тот факт, что иногда чудеса имели место в разных точках земного шара одновременно. То есть потенциальных Всемогущих может быть несколько. Возможно даже, что каждый из нас в той или иной степени обладает этой потенцией. А вот реализовать ее способен не всякий...
Воспользовавшись паузой, я спросил то, что само собой пришло мне в голову:
— Выходит, Иисус Христос, пророк Мухаммед и прочие «представители Господа» просто сумели воспользоваться экстра-способностями, которые имеются у каждого человека?
— И не только они. Есть и более современные примеры, когда, казалось бы, совершенно обычный человек вдруг становится чуть ли не волшебником.
— Что ж, — сказал я, — красивая у вас теория получается. Вот только ерунда ведь все это, разве нет?
— Почему? — растерялся Виталий.
— Да потому, что если бы все это было правдой, то этот самый Всемогущий уже давно перекроил бы мир на свой лад и заставил бы всех поклоняться ему! Или, по крайней мере, давно бы «засветился» перед человечеством...
— Не все так просто, — возразил он. — Тот факт, что Всемогущество проявлялось спорадически, на наш взгляд, свидетельствует о том, что тот или иной носитель не сумел полностью овладеть им. А о чем это говорит?
— Понятия не имею, — признался я.
— Это говорит о том, что всемогущество — или, по-научному, омнипотенция — ограничено каким-то условием. Что-то вроде пароля или кодового слова, которое дает доступ к управлению миром. Причем не надо понимать это буквально. Такое условие может заключаться в стечении определенных обстоятельств, воздействии факторов внешней среды, особом состоянии субъекта и тому подобном. То, что выглядит как случайность. Создатели Системы должны были предусмотреть это ограничение для того, чтобы человечество не превратилось в сплошное скопище магов и волшебников, каждый из которых тянет одеяло на себя.
— Ну, это понятно — иначе в мире воцарится бардак. Ты вот что скажи, Виталий: что эта теория дает вам в практическом плане? Предположим, все так и есть, как ты расписал, и смерть ликвидировал какой-то придурок, загадавший соответствующее желание золотой рыбке из аквариума. Но как вы собираетесь найти его среди нескольких миллиардов людей?
Гаршин мученически вздохнул.
— Ты прав, — кивнул он. — Задача сложная. Возможно, вообще не решаемая. Но кое-какие идеи в этом плане у нас есть, и мы постепенно реализуем их. Думаю, что Ивлиев тебе об этом больше расскажет, потому что вопросами тактики и стратегии занимается его отдел.
— А если этого типа вообще уже нет в живых? Допустим, загадал он заветное желание — и после этого дал дуба... Что тогда?
— Конечно, этот вариант весьма нежелателен. Но опускать руки мы не собираемся. Во-первых, потому, что у нас нет другого выхода, согласен? В данном случае вероятность — пятьдесят на пятьдесят, а человеку свойственно не терять надежду на успех и при гораздо меньших шансах. А во-вторых, даже если омнипотентный субъект умер, то вместо него должен был появиться кто-то другой с такими же латентными свойствами. Может, кандидатов на роль Всевышнего вообще несколько сотен или тысяч. И тогда задача наша сводится к тому, чтобы выявить хотя бы одного из них и при его содействии восстановить статус-кво.
— Ты думаешь, он согласится? — усмехнулся я.
— Это уже другой вопрос, — сказал, поднимаясь, Гаршин. — Не стоит делить шкуру неубитого медведя... Ты извини, Альмакор, но мы с тобой засиделись, а у меня еще куча всяких дел, так что давай закончим нашу беседу в другой раз?
— Да-да, конечно, — пробормотал я. — Это ты меня извини, отвлекаю тебя... Ответь мне только на последний вопрос — и я уйду.
— Ну, давай, — сказал он, пересаживаясь за стол, на котором возвышался мощный комп. — Только не обольщайся, что этот вопрос у тебя будет последним. В дальнейшем у тебя еще возникнет множество вопросов. Это я тебе обещаю. Сам когда-то был таким, как ты... Итак?
— А вы не боитесь, что даже если когда-нибудь вам удастся разыскать ответственного за чудеса, то этим создадите такой камень, который не сможете поднять?
— Что-что? — нахмурился он. — Прости, я что-то не уловил сути. При чем тут какой-то камень?
Внутренне я усмехнулся. Эх ты, академик, а не знаешь таких известных вещей. Хотя чем-чем, а теологией тебе заниматься явно не пришлось.
— Был такой средневековый теологический парадокс, — пояснил я вслух. — О нем ученые монахи и святые отцы спорили до опупения, трактаты писали. А вопрос совершенно дурацкий: может ли Бог создать такой камень, который не сможет поднять?
— А, вот ты о чем, — кивнул Виталий. — Ты, видимо, хотел сказать, что для того, чтобы вернуть миру смерть, мы должны будем найти скрытого Всемогущего и помочь ему стать таковым. Но когда он обретет безграничные возможности, что нам с ним потом делать? Не оставлять же его в роли Бога... Это ты хотел спросить?
А он все-таки молодец, подумал я. Соображает, так что — не дутый академик и лауреат...
— Вот именно, — сказал я.
Гаршин с хитрецой прищурился:
— А как этот парадокс решали средневековые схоласты?
— В основном ответ был такой: да, Господь может все. Но неподъемный камень он создавать не станет, потому что просто-напросто не захочет. Ведь у него тоже есть свобода воли. И вообще, зачем ему какие-то камни, когда он распоряжается всем мирозданием?
— Ну вот видишь, — сказал невозмутимо Гаршин. — Опыт решения таких парадоксов у человечества имеется, вот и будем им руководствоваться. Разумеется, применительно к нашим условиям...
Глава 11
Начальник оперативного отдела Петр Леонидович Ивлиев оказался полной противоположностью Гаршину. Он был худым, среднего роста, с болезненно серым лицом, но темперамента его хватило бы на четверых Гаршиных. К тому же отличался он весьма экспрессивной лексикой, насыщенной сочными, порой даже ненормативными, образами. Внешне он был похож на известного комика Луи де Фюнеса, только вместо лысины у него была залихватская челка, зачесанная на одну сторону.
Когда я явился к Ивлиеву для знакомства, он был очень занят. Вооружившись свернутой в трубку газетой, он увлеченно охотился на жирную муху, неизвестно как проникшую сквозь несколько стальных дверей Центра. Мухе приходилось не сладко, но она героически не подставлялась под удар и носилась, жужжа, как авиамодель, из одного конца кабинета в другой.
Я скромно застыл у порога, не решаясь отрывать хозяина кабинета от столь увлекательного дела, но он после двух энергичных щелчков газетой по репродукции картины Крамского «Неизвестная», вырезанной с конфетной ко-робки, раздраженно бросил мне:
— Ну, что застрял в дверях, как забытая в заднице клизма? Лучше помоги истребить эту крылатую сволочь!
«Крылатая сволочь» устремилась в мою сторону, и за неимением подручных средств ПВО я просто-напросто открыл дверь, муха благополучно вылетела в коридор и с возмущенным жужжанием устремилась исследовать недра секретного подразделения.
Ивлиев швырнул газету в корзину для бумаг и прокомментировал неудачную охоту странной цитатой:
— Па-бу-бу, па-бу-бу, дворник вылетел в трубу!
Потом без всякого перехода поинтересовался:
— Это тебя, значит, нам подбросил Старшина?
— Меня, — сказал я, едва удержавшись от возражений по поводу словечка «подбросил».
— Сколько ты пробыл в его отряде? — прищурился Ивлиев, зачем-то устремляясь к настенному календарю с изображением Сикстинской мадонны. Словно желал подсчитать с точностью до дня мой стаж работы спасателем-стажером.
