Час совы - Добряков Владимир Александрович (лучшие книги без регистрации .txt) 📗

— Разрешите присесть к вашему столику, мистер?

Я киваю. Мужчина присаживается.

— Видел я, как вы разделались с этой шпаной. Красивое было зрелище. Мне понравилось.

Я неопределённо пожимаю плечами. Понравилось, так понравилось. Мне-то что?

— Через день их будет в два раза больше.

Я снова пожимаю плечами. В два, так в два. Мне-то что?

— А если они будут вооружены?

Третий раз пожимаю плечами и, отхлебнув пива, спрашиваю:

— Послушайте, мистер… Извините, не знаю, кто вы?

— Моя фамилия — Винд.

— Мистер Винд, я не понимаю цели вашего любопытства. Если вас интересует: сумеют ли они меня когда-нибудь уделать, и вы хотите посмотреть на эту сцену; уверяю вас, этого зрелища вы не дождётесь. Мне совершенно наплевать: сколько их будет, и чем они будут вооружены. Вы удовлетворены?

— Таким ответом, вполне. Простите, как к вам обращаться?

— Моя фамилия — Кайт [16] .

— Мистер Кайт, я вижу, что вы в затруднительном финансовом положении.

— Ну, и что?

— Я мог бы дать вам хорошо заработать. Всего одна ночь, и при ваших способностях вы можете получить приличную сумму и больше не ходить разгружать вагоны. Как я понял, вы зарабатываете деньги на поездку куда-то?

— Вы угадали. Мне надо добраться до Лос-Анджелеса.

— Что вы скажете, если я предложу вам билет в вагон I или II класса и сто долларов на дорожные расходы?

— Что я должен буду сделать?

— А вот что.

Винд — хозяин авторемонтной мастерской, заправочной станции и небольшого магазинчика в этом районе. Несколько месяцев назад его начала одолевать шайка подростков-рэкетиров. В принципе, деньги им были не нужны, все они — дети состоятельных родителей. Это вымогательство было для них своеобразным спортом, хобби.

Когда Винд обратился в полицию, оказалось, что один из малолетних рэкетиров — сынок помощника шерифа, а ещё один — племянник местного конгрессмена. Полиция потребовала, чтобы Винд предъявил доказательства. Их у него, естественно, не было. Платить рэкетирам каждую неделю по триста долларов Винд был не в состоянии. Он обратился в частную охранную фирму. Там согласились помочь ему, но оговорили непременным условием, чтобы он приобрёл лицензию на вооруженную охрану. Винд так и сделал. Лицензия вступает в силу завтра утром. Но сегодня к нему приехали рэкетиры и потребовали деньги за месяц вперёд. Винд отказал, у него просто нет сейчас тысячи двухсот долларов. Рэкетиры уехали, сказав на прощание: «Пожалел сегодня тысячу двести, завтра придётся потратить в три раза больше».

То есть, этой ночью они намерены устроить погром. Никто из рабочих Винда не пожелал остаться на ночь охранять предприятие. Винд уже начал подумывать о том, чтобы занять где-нибудь денег и откупиться от хулиганов, когда, проходя мимо пакгауза, увидел как я разделываюсь с такими же оболтусами.

— Как вы смотрите, мистер Кайт, на моё предложение?

Я в очередной раз пожимаю плечами. Предложение, как предложение.

— Сколько их будет?

— Не больше пяти. Их лимитирует количество мест в Форде, на котором они катаются. Учтите, у них, скорее всего, будут цепи и водопроводные трубы. Вас это не пугает?

Я отрицательно качаю головой, а Винд продолжает:

— Огнестрельное оружие у них вряд ли будет, они никогда не заходят так далеко. Но на всякий случай я могу дать вам на ночь свой револьвер.

— В этом нет необходимости.

— Отлично! Мне бы очень хотелось обойтись этой ночью без стрельбы. Ведь лицензия вступает в силу только завтра, в восемь утра. Так вы согласны?

— Да.

— В таком случае, — Винд достаёт бумажник и протягивает мне банкноту в сто долларов, — вот вам аванс. Если завтра утром на моей станции всё будет в порядке, получите билет в вагон первого класса до Лос-Анджелеса. Договорились?

Я киваю.

— Тогда, выпьем ещё по кружечке, и я отведу вас на свою станцию. Уже темнеет.

Ночь. Я сижу в конторке авторемонтной мастерской и варю кофе. Пока всё спокойно. По пустынной улице изредка проезжают машины, но ни одна из них не останавливается ни возле заправки, ни возле мастерской с магазином. Предложение Винда пришлось как нельзя кстати. Мне уже порядком поднадоело работать грузчиком на товарной станции, ночевать в ночлежке и питаться безвкусной пищей в третьеразрядной забегаловке. При воспоминании о меню закусочной мне приходит в голову, что Ильф и Петров в своей «Одноэтажной Америке» описывали именно это время. Выходит, они не погрешили против истины. Невольно вспоминается «Пешком по Европе», где Марк Твен произносит панегирик американской кухне и поносит европейскую. Полвека не прошло, а как всё изменилось: полная инверсия. Конечно, я мог бы разнообразить меню закусочной своим пайком, но лучше его экономить. Одно Время знает, сколько мне ещё скитаться по Фазам.

У бензозаправки останавливается светло-серый Форд. Разом открываются все дверцы, и из машины выходят четверо молодых людей в одинаковых коричневых кожаных куртках и клетчатых брюках. В руках у них обрезки водопроводных труб и цепи. Приехали мои клиенты. Юнцы направляются к магазинчику. Выхожу из мастерской и громко спрашиваю:

— Господа! Вы хотите что-то купить или заправить машину? Обращайтесь сюда!

Не говоря ни слова вся компания поворачивает в мою сторону.

— Приготовьтесь, сейчас будет грустно, — предупреждаю я их.

Но они пропускают предупреждение мимо ушей и пытаются меня окружить. Быстро перехватываю самого резвого, «гашу» его лёгким ударом в шею и завладеваю его трубой. Второй пытается достать меня цепью, но я опережаю его ударом трубы по локтю. Ой, как ему, наверное, стало больно! Он бросает цепь и, схватившись за локоть, вприсядку вертится по мостовой. Третьего, неосторожно приблизившегося ко мне, юнца я встречаю прямым ударом в челюсть. Нокаут. Четвёртый, бросив обрезок трубы, бежит к машине. Но я уже вошел в азарт. Обрывок цепи, пущенный над самой землёй, настигает его в двух шагах от машины. Юнец с разбегу бьётся лбом о дверцу Форда и затихает.

Подхожу к нему и вижу, что он лбом врезался в зеркало заднего вида и разбил его. Не порядок! Иду в мастерскую, беру новое зеркало и заглядываю в прейскурант. Затем подхожу к Форду и меняю разбитое зеркало на целое. Из всех четверых в сознании только один: тот, которого я ударил трубой по локтю. Он сидит на бордюре, нянчит свою правую руку и хнычет.

— С вас семь долларов, сэр, за замену разбитого зеркала.

Юнец обалдело смотрит на меня и молчит. Не говоря ни слова, обшариваю его карманы и нахожу бумажник. Отсчитав семь долларов, сую бумажник ему в карман и снова подхожу к Форду. Спокойно и деловито заправляю бак под горловину и снова возвращаюсь к юнцу, который уже перестал хныкать и только хлопает глазами.

— С вас ещё восемь долларов, сэр, за заправку вашей машины.

На это раз он сам достаёт бумажник и протягивает мне деньги.

— Благодарю вас, сэр! — говорю я и возвращаюсь в мастерскую.

Там я в журнале отмечаю установку зеркала, заправку машины и кладу пятнадцать долларов в кассу. Через окно наблюдаю, как юнец приводит в чувство своих незадачливых приятелей, как они, пошатываясь, подходят к машине и усаживаются в неё, предварительно бросив в мою сторону взгляды, полные ужаса. Форд тихо-тихо, на первой передаче, уползает в ночь. Всё. Теперь я с чистой совестью могу получить от Винда билет до Лос-Анджелеса.

В семь утра приезжает Винд. Увидев своё предприятие в целости и сохранности и обнаружив в кассе приход в пятнадцать долларов, он приходит в восторг:

— Мистер Кайт, ну зачем вам ехать в Лос-Анджелес? Оставайтесь здесь, будете моим компаньоном.

— Нет, мистер Винд, — отказываюсь я, — Мне непременно надо быть в Лос-Анджелесе.

— Настаивать не буду. Раз надо, значит надо. Поехали за билетом.

На прощальный ужин с Виндом в привокзальном ресторане я прихожу уже в цивильном костюме. Камуфлированный комбинезон вместе со шлемом, автоматом и резаком я уже упаковал в чемодан и сдал его в багаж. За ужином Винд говорит: