Мертвая зона - Дивов Олег Игоревич (читаем книги онлайн TXT) 📗
Вся война у него сейчас внутри шлема. На забрале.
Можно управлять шагоходом по дублирующим мониторам и приборным панелям — когда-то так и делали. Это умение до сих пор важная часть подготовки пилотов. Но пилот без шлема — как рыцарь без щита с родовым гербом. Неизвестный голодранец. Строго говоря, шлем — единственный аксессуар, который принадлежит пилоту безраздельно. Комбинезон может быть весь обляпан патчами с рекламой. Кроссовки, они сами по себе реклама и есть. А на шлеме — индивидуальная раскраска типа «все, что твоей душеньке угодно». Попадаются истинные произведения искусства. И следят за шлемами так, что они практически не ломаются. Бывает, глючат по мелочи, но уж точно не гаснут внезапно. За одним исключением.
Шлем, погасший в бою, означает плохое, очень плохое. Когда гаснет шлем, это значит, все, игра окончена. Последнее, что ты видишь — дико мигающие индикаторы неминуемого попадания и рои объектов, летящих в тебя. Становится на долю секунды очень страшно. А потом мир гаснет. И все заканчивается, чтобы начаться снова.
Катапультирование — это рождение. Хлопок пиропакетов, отстреливших крышку, разрывает уши. Сильнейший пинок под зад. Стремительный полет кресла вверх, как можно дальше от смерти и разрушения. Яркий свет, ветер в лицо, рев выстрелов и взрывов. И ты кричишь. Повисаешь на лямках. Бьешься ногами. А потом лежишь, скорчившись на земле, стараясь вжаться в нее. Чувствуешь себя голым, будто содрали кожу. Человек — слабейшая часть поля боя. Быть слабым — больно.
И ты продолжаешь кричать.
***
Они забежали в зону уже на пару километров, и Элис начала было недоумевать, когда случилось все сразу: эфир заполнился тошнотворным зудящим гулом, замерцали метки на виртуальном экране, и с верхних этажей зданий хлынул на улицу огненный шквал.
Как и следовало ожидать, стационарные точки мазали. Но через несколько секунд зона выкинула номер, от которого Элис мигом вспотела: огонь сквозь первые этажи с параллельных улиц. Какая-то сволочь там быстро ехала и метко стреляла, и была сволочь не одна. Пришлось бросать машину из стороны в сторону рваными галсами и резко уходить в первый же переулок направо. Там Элис метко подстрелила джип с пулеметом и только когда перепрыгнула через него, сообразила, что он просто тут стоял, ржавый, черт знает сколько. С перекрестка свернула налево, засекла пушечный дрон, снесла ему набок боевой модуль и рванула вперед. Их здесь было двое — она и ведомый, — положение и судьбу остальных можно отследить только приблизительно, метки расплывались и дрожали; глушилка хренова, кто ее такую сделал, руки ему оторвать; но вроде все целы пока.
Два поворота выводили ее на прежний курс; Элис благополучно выскочила на проспект, и тут система тревожно вякнула: неопределившийся «тяжелый» пуск спереди прямо, вероятно — тактическая ракета. Где ее чертова метка?! Элис увидела впереди двойку Type-X, красиво идущую ходом «длинный синус»; по двойке мазали с чердака торгового центра, вышибая из асфальта фонтанчики...
И тут у нее на глазах двойку сдуло.
Воображаемые синусоиды, по которым неслись машины, пересекались на осевой линии проспекта, и туда, точно между ними, рухнуло что-то страшное. Первый шагоход даже вряд ли зацепило, просто снесло, и он сам размазался по стене; а потом под ногами второго проспект вздыбился и ударил его в лоб.
— Йоба-а!!! — заорала Элис.
В этот момент ей точным попаданием выбили колено.
Машина опасно повалилась вперед и поэтому отрыгнула пилота без особого приглашения на выход и предварительных ласк; даже шлем не успел погаснуть — только бац! хрясь! бабах! «Ма-а-ма!!!» — и Элис вылетела из железной утробы под углом градусов в семьдесят.
Точно на крышу отеля. С незначительным превышением. Гибель не обязательна, инвалидность почти обеспечена.
Прямо над крышей — бдыщь! — из-за спины выстрелил парашют, Элис выдернуло из кресла, и вдруг две огненных трассы прилетели снизу.
Одна разнесла кресло, другая зажгла и разметала в горящие ошметки купол над головой.
Элис перестала звать маму и закрыла глаза.
Через секунду она плюхнулась на что-то упругое и заскользила по нему. Еще секундой позже на нее упало нечто угловатое, но не очень тяжелое. А снизу еще дважды плюнули огнем туда, где Элис уже не было, выбивая клочья из бетонной отбортовки крыши.
Элис открыла глаза.
Очень вовремя, чтобы, вопя, как резаная, навернуться с двухметрового покатого навеса на шезлонг и развалить его в щепки.
А сверху на Элис снова упала все та же не очень тяжелая хреновина, упорная в своих намерениях.
— Твою мать! — сказала Элис.
Она сидела на краю бассейна без воды. Над бассейном был навес из прорезиненной ткани, он-то ее и спас. А дважды ее догонял — черт знает, как у него так получилось, — здоровый обломок пилотского кресла с притороченным к нему свертком. И обломок, и сверток были заметно посечены осколками.
Звуки боя удалялись. Где-то на востоке снова бахнуло то, что система приняла за пуск тактической ракеты.
— Йоба! — сказала Элис.
И ведь уродская пушка-с-ножками, а гляди ты как долбит.
На перезарядку у пушки, как Элис и думала, ушло полминуты.
Господи, тридцать секунд назад она еще была в машине.
Элис легла на спину, закрыла глаза и принялась медленно размеренно дышать, как учили на психологическом тренинге.
Тридцать секунд. Уму непостижимо. И ведь живая. Уфф...
Колено ей выбили сзади.
Ведомый стрелял.
Уфф...
***
С самого начала ей не нравилась эта миссия. Спешка, необходимость идти в разведку мало того, что на чужих машинах, так еще и с чужими людьми... Но Элис не кривила душой, говоря: от таких предложений не отказываются. Ей очень хотелось «вернуться в игру». Да еще и подняться, когда все остальные рухнут. Она вцепилась в свой шанс зубами.
Ну и нечего удивляться, что подставили.
Надо радоваться, что жива.
Судя по звуковому сопровождению, в городе накрылась еще минимум пара шагоходов, потом все стихло.
Элис села и потянулась к свертку. Там был свернутый «боевой пояс пилота», широкий ремень, увешанный полезными штуками.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что осколки попали во всё действительно полезное, миновав предметы, ценность которых в предлагаемых обстоятельствах сомнительна. Покромсало рацию, комплект сухого пайка и аптечку. Уцелели пистолет-пулемет, нож и фонарь. Элис надела пояс, осторожно выглянула с крыши вниз, увидела два мертвых шагохода, оба с закрытыми люками отсеков управления; потом в отдалении еще и свой без ноги. Вздохнула. Пилоты из той двойки тяжело ранены или мертвы, иначе бы попытались выбраться. Обе машины хотели как лучше. Первая не отстрелила человека, боясь расплющить его об стену. Вторая падала на спину и превысила допустимый для катапультирования уровень крена.
Ладно, бог с ними, аварийная электроника жизнеобеспечения наверняка цела и уже отправила в штаб доклад о состоянии людей. Если глушилка выключилась. А чего бы ей работать, бой окончен. Пусть живых вытаскивают те, кому положено, а у мертвых есть стальные гробы. А я пойду... Куда? Сначала вниз. До заката еще пара часов, придумаю что-нибудь.
Элис огляделась. Увидела дверь на лестницу и рядом пожарный щит, а на нем ломик-гвоздодер. В какой-то старой классической игре это было — мужик бородатый с гвоздодером... Хреначил им направо и налево. А ну-ка...
Ломик хорошо лег в руку, и Элис приободрилась окончательно. Если она не совсем дура, то сейчас решила проблему еды и воды. Центр города люди покидали стремительно, значит, вендинговые автоматы в отеле не разграблены. Будет чем подкрепиться.
И жара почти не чувствуется, спасибо термобелью и комбинезону. А на ночь... Да что тут, одеял не найдется?
«Интересно, о моей смерти уже сообщили в СМИ? Маму жалко конечно. Но морально она давно к этому готова. Расскажет журналистам, какая я была хорошая девочка, и как она меня любила, и как отговаривала идти на войну. А потом я вернусь. И все будет хорошо...»
