Сингулярность (СИ) - Грант Эдгар (список книг TXT) 📗
Чахлое, затерянное в лесу селение, где они провели ту ночь, разрослось в небольшую окруженную полями проса деревню. Староста, узнав о цели визита большого начальника, как-то сразу сник, но все же показал тропинку, ведущую в горы к заброшенному монастырю. Путь наверх занял чуть больше двух часов, и по мере того, как они поднимались по заросшим травой ступеням, командир вспоминал все больше и больше деталей той странной ночи. «Я еще вернусь», — сказал он тогда монаху. «Я знаю», — спокойно ответил тот.
И вот он вернулся.
Теперь монастырь казался гораздо меньше и, если бы не полуразрушенная от времени пагода, его можно было принять за заброшенное хозяйство зажиточного крестьянина, разоренного коллективизацией. Обвалившийся местами каменный забор, несколько чахлых хозяйственных построек, основное здание с примыкающими террасами, образующими просторный внутренний двор с колодцем посередине. Везде запустение и никаких следов пребывания человека.
— Обыскать здесь все, — приказал он солдатам.
— Не надо. Я здесь, — из-за покрытой тонким слоем зеленого мха каменной колонны вышел неестественно худой человек в просторном холщевом одеянии.
— Опустите оружие, — махнул рукой командир, услышав за спиной дружное клацанье затворов. Он вгляделся в лицо незнакомца. — Ты не монах. Ты… Ты один из моих раненых солдат, которых я оставил здесь много лет назад.
— Да, это я. Хотя иногда я сам в этом не уверен. Ведь теперь этот монастырь мой.
— Что ты несешь? Мне нужен монах, который живет в этих руинах. Тот, что прогнал мой отряд тогда ночью.
— Ты хочешь видеть монаха? Тогда пойдем, — человек в сером одеянии сделал приглашающий жест рукой и, развернувшись, зашагал вглубь двора к основному зданию монастыря.
— Останьтесь, — приказал солдатам командир и направился вслед за ним.
Они вошли в пропитанное сыростью и запахом гниющего дерева здание. Внутри каменные стены постройки были обожжены пожаром, давно уничтожившим некогда богатый интерьер и деревянную крышу. Под ногами жалобно хрустели осколки черепицы, на стенах чуть колыхались истлевшие остатки полотен драпировки, а из глубины на непрошеного гостя взирал отполированный до блеска медный Будда, напротив которого, испуская тонкую струйку дыма, курилась одинокая палочка благовоний.
— Куда ты меня ведешь? — настороженно оглядываясь, спросил командир.
— Ты ведь хотел увидеть монаха, — ответил человек в сером и нажал скрытое отпирающее устройство.
Часть стены немного сдвинулась, открыв проход, достаточный, чтобы туда мог протиснуться человек. Узкие настолько, что приходилось спускаться боком, ступеньки вели вниз в темноту. Командир хотел сказать, что не полезет в этот проход, но его нога, словно повинуясь чьей-то воле, уже сделала шаг вниз по вырезанной в камне ступеньке. Лестница выходила в низкий неширокий тоннель, подсвеченный тусклым светом, идущим из помещения, в которое он упирался. Воздух был сухой и терпкий, как в пустыне, выходящей на берег моря. Они прошли по тоннелю и оказались в небольшом зале, пол которого был усыпан белым песком, отбрасывавшим своими гранями слабые отблески от света масляных горелок, закрепленных на стенах. Посреди зала спиной ко входу обращенные лицом к вырезанной из камня статуе Будды в позе медитации сидели несколько монахов. Даже со спины было видно, что они дошли до крайней степени истощения.
— Так вас здесь много? — тихо спросил командир.
— Нет. Я здесь один, — ответил человек в сером.
Медленно, чтобы не беспокоить медитирующих монахов, они прошли вдоль стены и командир замер в оцепенении. Это были не люди. Это были иссохшие от времени мумии. И перед каждой из них стоял кувшин и глиняная тарелка.
— Что это? — дрогнувшим голосом спросил он.
— Это монахи, хранители монастыря. Их здесь двенадцать поколений. Тот, кого ты хотел увидеть, в заднем ряду второй слева. А рядом Куй Ши, мой товарищ, которого ты оставил здесь, когда уводил остатки отряда в долину.
Чувствуя, как перехватило дыхание, командир повернул голову и вгляделся в лица двух мумий, сидящих в последнем ряду. Сухая, испещренная глубокими морщинами кожа плотно обтягивала скулы. Впавшие глазницы четко очерчивали ровные сферы глазных яблок, через тонкие, иссохшие, плотно сжатые губы можно было различить неровные ряды зубов. Он нервно сглотнул ставшую горьковатой слюну и вдруг заметил, как под похожим на сухой пергамент веком шевельнулось глазное яблоко одной из мумий.
— Пойдем отсюда, — прохрипел командир и попятился вдоль стены к выходу.
Позже Чень Мин, а именно так звали человека в сером, рассказал командиру про это необычное место и историю их чудесного спасения.
На протяжении тысячелетий здесь был обычный монастырь, не отличавшийся от десятков других, разбросанных по лесистым холмам нагорья, раскинувшегося в центральном Китае. И, как остальные его собратья, за свою историю он успел хлебнуть и радости спокойной мирной жизни, и горя, когда гражданские войны или очередная смута кровавыми волнами захлестывали страну. Он не один раз подвергался разграблению, его прочные, сделанные на века из местного камня стены испытали пламя десятка пожаров, но каждый раз монахи с присущим только им упорством и смиреньем снова восстанавливали обитель.
Так было на протяжении многих столетий. Но восемьсот лет назад, когда во время крестьянского бунта монастырь был сожжен в очередной раз, цикл разрушения и восстановления был прерван.
В то ненастное дождливое лето служители монастыря, наученные горьким опытом, вышли из лесных укрытий и, похоронив своих зарезанных солдатами товарищей, уже принялись расчищать еще тлеющие головешки на свежем пепелище. Но провидение распорядилось иначе.
Когда работы были в самом разгаре, к монастырю по тропинке, ведущей из долины, поднялся странствующий монах. Он был молод, одет в простые одежды, но в глазах его светилась великая мудрость. Призвав несчастных братьев к себе, он объявил, что место, на котором стоит их монастырь, обладает великой силой потому, что находится на пересечении нитей света. И сила эта настолько мощная, что постоянно разрушает все вокруг себя, навлекая на монастырь тяжкие горести. Он послан сюда учителями, чтобы обуздать эту силу и направить ее на благо людям, живущим в долине. Монах предъявил свиток, написанный верховными монахами Сычуаня, с просьбой к братьям проявить благосклонность и принять его в качестве послушника.
Вскоре монахи убедились, что новичок сам обладает некой внутренней силой. Он мог исцелять больных и предсказывать погоду, движением руки он снимал усталость и залечивал раны. Он мог предвидеть будущее и знал детали прошлого, которые хранились как самые сокровенные тайны монастыря. Понемногу молодой монах завоевал доверие братьев, и даже старшие стали почитать его как равного.
Однажды утром он собрал всех в храме Каменного Будды и объявил, что увидел, как грядет большая беда — долину скоро накроет черная лихорадка. Много людей умрет, еще больше останутся калеками. Великая сила монастыря может помочь, но он в одиночку не справится и ему нужен помощник, который будет посвящен в высшие таинства медитации, позволяющие контролировать силу монастыря.
Через два года долину накрыла чума, выкосив почти всех жителей. В монастыре выжили только молодой монах и его ученик. С тех пор сожженный, чтобы убить заразу, монастырь никто не восстанавливал, но все в округе знали, что в его руинах живут два странных монаха, обладающих силой, дарованной им самим Буддой. К ним носили больных детей и немощных старцев, а те возвращались домой исцеленные и полные сил. Зерно, освещенное ими, давало богатый урожай, а скотина — здоровый обильный приплод. Вскоре жители заметили, что их небольшую, зажатую среди гор долину неприятности стали обходить стороной, и не без основания решили, что все это благодаря двум отшельникам, обитающим в разрушенном монастыре.
Тем временем молодой монах закончил обучение своего преемника и сообщил, что его миссия выполнена и для поддержания баланса пришло время исполнить последний ритуал. Он взял с собой кувшин воды и чашку проса и уединился в тайной пещере, выкопанной под монастырем, приказав ученику не беспокоить его целый год. Через двенадцать месяцев ученик спустился в пещеру и увидел там иссохшее тело монаха, сидящее в позе медитации перед статуей Будды. Перед ним на расстоянии вытянутой руки стоял кувшин и чашка, в которой лежали изъеденные плесенью остатки проса. Учитель исполнил древний ритуал просвященных монахов. Он впал в глубокую медитацию и, усилием воли почти полностью изгнав жизнь из своего умершего от жажды и голода тела, перешел в высшее состояние просветления.
