Чужой для всех 3 (СИ) - Oberst Rein (читать онлайн полную книгу .txt) 📗
— Спасибо, оберштурмфюрер, — Франц поблагодарил офицера, отвернулся. Сердце колотилось от волнения. Час икс необратимо наступал. Ему остро вдруг захотелось побыть одному, еще раз продумать алгоритм действий встречи с фюрером. Ничего больше не говоря, он проследовал по расчищенной от снега дорожке к «Пантере». Ноги быстро заскользили, Франц удалялся.
— Я свободен? — крикнул ему вослед дежурный офицер.
Франц остановился, оглянулся, подавив волнение, недрогнувшим голосом ответил: — Да, вы свободны, офицер. Продолжайте выполнять свои обязанности. Впрочем, загляните к летчикам, успокойте их. Мне сказали, что личный пилот фюрера генерал-лейтенант Баур недоволен нашим присутствием. Объясните ему, что мы здесь для усиления безопасности и русское присутствие согласовано с Раттенхубером.
— Слушаюсь! — молодой эсэсовец щелкнул каблуками. Он восхищенно смотрел на Ольбрихта, мужественного двадцативосьмилетнего полковника, фаворита фюрера…
— Пост номер три. Докладывает шарфюрер Харцер. Машина фюрера проехала. Обстановка спокойная.
— Отлично, Харцер. Сворачивайся. Вас заберет дежурный тягач, все на аэродром…
— Пост номер двенадцать. Машина фюрера проследовала на аэродром. Обстановка нормальная. Доложил роттенфюрер Линк.
— Доклад принял. Ждите дежурную машину. Все на аэродром. Построение.
— Пост номер двадцать. Машина фюрера проехала через КПП. Все спокойно.
— Превосходно, Кранке. Всем благодарность. Построение батальона через час. Готовьтесь!
Оберштурмбанфюрер СС Хайнц, удовлетворенный докладами, повелительно взглянул на дежурного сержанта, улыбнулся: — Мы выполнили задачу по сопровождению вождя. Можно расслабиться, — вдруг губы эсэсовца сомкнулись. В глазах появилось смятение. Хайнц почувствовал вновь резкую боль и бурчание в животе. Проклятье. Надо обязательно показаться врачу, подумал он, и уже озлобленно бросил сержанту: — Собирайся. Через десять минут отъезжаем. Я разомнусь.
Хайнц осторожно вышел из бронемашины и засеменил к ближайшим кустам, где была организована отхожая яма. Добежать не успел, упал, зацепившись ногой за бугристый корень, присыпанный снегом. — Черт побери! — ругнулся. Запыхтел, потянулся за фуражкой. Лицо синюшно-красное от злости. Талый снег каплями стекал за ворот рубашки. — Проклятье! — прорычал он, поднимаясь. Ему помогли охранники батареи, прибежавшие на окрик.
— Что это? Кто стреляет?
Из-за леса со стороны аэродрома доносились винтовочные и пулеметные выстрелы, разрывы гранат. Тарахтели мелкокалиберные зенитки, словно малооборотистые дизеля.
— Тревога!!! — заорал эсэсовец, и позабыв о конфузе, произошедшем во время падения, бросился к батальонному вездеходу. — Все на аэродром! — гаркнул дежурному сержанту, выскочившему из радийного автомобиля. — Передай гауптштурмфюреру Отто Рану пусть следует за мной, — и, рванув дверь личного «Кюбельвагена», втиснулся в машину. — Спишь, собачье отродье? — рыкнул на водителя. — Гони на аэродром…
Хайнц чувствовал, что произошло нечто архистрашное, непоправимое. Нахлынувший груз ответственности вдавливал в сидение, стеснял дыхание. Он, шумно дыша, расстегнул ворот рубашки и, подавшись вперед, пристально всматривался в дорогу. — Быстрее, быстрее, — торопил водителя.
По мере приближения к аэродрому интенсивность стрельбы усилилась, что еще больше будоражило воображение немецкого комбата. Он укреплялся мыслью, что на аэродроме произошло чрезвычайное происшествие.
— Лишь бы фюрер был жив, лишь бы фюрер был жив, — шептали обветренные губы. — Фюрер должен выжить. Сколько было покушений? Всегда он выходил целым и невредимым, он заговоренный. Вождь не может умереть… Он десятки раз видел вождя, выходившего из машины, знал личных телохранителей, готовых отдать жизнь за него… отдать жизнь за него… Этого не может быть… — Хайнц почувствовал во рту солоноватый привкус крови. Кровь шла из надкушенной нижней губы. Но он не замечал боли, не чувствовал капель, стекающих по подбородку, только солоноватый вкус, напоминал о ее присутствии. — Быстрее, быстрее, — гнал водителя. А перед глазами страшные картины — галлюцинации, похожие на видение сквозь туман…
…Группенфюрер отброшен на лимузин. Вокруг лежат, опрокинутые рослые белокурые телохранители, набежавшие адъютанты. Глянцевый бок «Мерседеса» в крови, снег в крови. Много крови. Снайперские выстрелы никому не дали шансов даже оглянуться. У ног Гитлера лежит водитель, пытавшийся втолкнуть вождя в машину…
— Фюрер жив, он не может умереть! Иначе погибнет нация… — шепчут губы.
— Быстрее, быстрее, — Хайнц рычит, подгоняет водителя, опережая «Опель», выскочивший из леса. Машина набитая егерями, как и люди его батальона, спешила на помощь.
«Кубельваген» ворвался на аэродром в самый разгар боя.
Завизжали тормоза, руль резко брошен вправо. Вездеход развернулся, но удержался, не перевернулся, подставившись левым боком. Водитель успел уклониться, уйти. Длинная, огненная трасса пронеслась рядом, превращая в щепу остатки шлагбаума, будку часового.
Хайнц с парабеллумом в руках, в расстёгнутой шинели, без фуражки, она так и осталась лежать недалеко от отхожего места, вывалился из вездехода и залег за передним колесом. Присмотрелся вокруг. Повсюду валялись трупы охранной команды аэродрома, разбитая автомобильная техника. Ангар и летный домик горели. Склад с боеприпасами оставался невредимым. Возле него из траншеи велся ответный автоматно-винтовочный огонь. Впереди в полукилометре возвышался домик руководителя полетов. Недалеко располагались истребители и огромный «Конкорд». Самолеты без видимых повреждений. Ближе к КПП грозно крутила башней «Пантера», рядом стоял бронетранспортер. Правые вышки молчали, по всей видимости, занятые противником. Из вышек слева велся интенсивный, убийственный огонь по караульному помещению и небольшой казарме, которые были разрушены и горели.
— Где же фюрер? — вновь подумал нацист и поднялся, чтобы лучше оглядеться. И сразу осел на снег, застонал от нестерпимой боли. Пуля задела правое предплечье, вырвав кусок шинели, распоров мясо. Хлестала кровь. — Шульц! Перевяжи! — рыкнул он, подползшему водителю. — Что видел? — бросил чуть погодя, и скривился, когда водитель наложил жгут.
— Я… я-я видел машину фюрера! Она там, — проговорил водитель, заикаясь.
— Где там? — выдавил Хайнц, стиснув зубы. — Что ты возишься, перевязывай быстрее.
Эсэсовец разжал пальцы, держать оружие было невыносимо. Пистолет упал на снег. — Подберешь.
— Господин оберштурмбанфюрер, ползите к нам, — вдруг донеся правее зов.
— Кто зовет? Посмотри, — приказал Хайнц. Шульц затянул посильнее узел, выдохнул: — Все, перевязал, — отстранился от офицера. Выглянув из-за машины, он увидел Кранке. Сержант интенсивно махал им рукой.
— Это унтершарфюрер Кранке. Он в окопе. Нам надо туда, господин оберштурмбанфюрер. Там безопасней. Подождем подкрепление.
— Где машина фюрера, болван?
— Она возле домика руководителя полетов, где самолеты, левее «Пантеры». Там и машины сопровождения.
— Ладно, бегом к траншее. Я за тобой.
— Слушаюсь, — ефрейтор подобрал автомат и согнувшись побежал к окопу. Но прямо на бруствере, распластав руки, рухнул вниз.
— Черт! Наказание! — рыкнул Хайнц. — Откуда снайпера? Что делать? Кто захватил аэродром? Американцы? Нет… Они скорее всего послали бы «крепости». Это русские… Да, это отряд русских коллаборационистов…! Он погиб. Во всем обвинят его, что пропустил русских на секретный объект. Сердце заходилось от накатившего панического страха, от приближающей смерти. Хайнц отрешенно привалился к колесу. Ничего не хотелось делать, никого не хотелось видеть и слышать. Одно желание — умереть спокойно. Пули свистели вокруг, находили, как цель, его «Кюбельваген». Корпус превращался в решето. Но Хайнц не реагировал на это.
Через какое-то время нацист справился с душевным потрясением. Здоровой пятерней зачерпнул снег, приложил к лицу, к груди. Талая вода приятно охлаждала. — Что делать…?
