Эмигрант с Анзоры - Завацкая Яна (список книг .txt) 📗
Да кому это нужно – в лес идти…
Странно так идти по лесу в темной куртке, похожей на наши общинные, в штанах и обычных ботинках. И лес совсем другой. Не такой, как на Квирине. Во-первых, здесь другая широта, севернее. Во-вторых…
Не знаю, почему, но мне не нравился этот лес. Темный, серый… слишком много сухостоя. Сейчас лето, но птиц не слышно. В Коринте выйдешь в лес – все время кто-то звенит, жужжит, чирикает, шелестит листва, и эти звуки не нарушают тишину, а лишь наполняют ее особой глубиной и покоем. А здесь – совсем ничего нет. Совсем. Мертво. Надо же, почему я раньше этого не замечал?
Мне не нравился лес. Я уже вышел на знакомую тропинку – так часто ходили по ней, срезая до станции… Вот и камень родной… в детстве я вспрыгивал на него и перескакивал на упавший, замшелый ствол – а вот и он. Но сердце почему-то не вздрагивало. Я провел рукой по серой шершавой поверхности валуна. Ничего. Просто камень.
Мне вдруг стало обидно – до жути, до слез. Уже четыре года я живу на Квирине. Все эти четыре года ни о чем другом не мечтал я так сильно, так сокровенно – только пройтись бы вот по этой тропинке, коснуться этого камня. Выйти к знакомой ограде, увидеть серые коробки общежитий. Иногда, особенно перед тем, как заснуть, вдруг в памяти всплывет – как наяву – какой-нибудь угол… вот тот простенок между столовой и цехом, где растет полынь. Или служебная лестница на чердак, где мы, бывало, курили с ребятами. Или даже площадь Славы Цхарна вспомнится в Лойге. Или вот эта тропинка. И так вдруг сердце защемит – до слез, и кажется в такую минуту, все бы отдал, и бросил бы все, и жизнь бы отдал, только бы еще раз увидеть… (потом, конечно, благоразумие верх берет. Жизнь ведь точно отдать придется).
И вот – увидел.
Ничего особенного. Просто – камень, тропинка. Ограда. Да, я здесь был. В детстве, юности. Да, ходили здесь. И что?
Равнодушие, пустота. И лес – чужой и мертвый.
Это было так, как будто взяли мою самую сокровенную, заветную, сияющую мечту, и разбили, как новогодний шарик, на множество мелких осколков.
Нет у меня больше Родины.
Я стоял за оградой нашей юношеской общины и видел уже общежития отсюда. И пылящуюся асфальтовую площадку перед памятником Юных Героев Цхарна. Такую, казалось бы, знакомую, родную площадку. Сколько раз на ней стоял во время митингов, тайком ковыряя носком асфальт – каждая выбоинка в нем знакома.
Ничего не шевелится в сердце.
Я вдруг понял, что никакого смысла нет идти в Общину. Опасно, могут поймать. Видеть кого-либо… а нужно ли мне это, хочу ли я – на самом деле? Все, кого я любил по-настоящему, уже мертвы, а остальные… так ли они мне важны, чтобы я готов был рискнуть ради встречи с ними? И если даже я войду в родное общежитие, даже в свою комнату попаду – скорее всего, все будет точно так же, как и сейчас. Скука, пустота, чужеродность.
Надо же, сколько раз на Квирине я думал о Родине. Да, в Коринте все краски ярче, там пальмы с широкими листьями, темно-синее море, светло-синее небо – и желтый песок, и голубоватые горы со снежными шапками вдали, и океан зелени, и разноцветные дивные домики и башни. Да, на Квирине сам воздух сладок и чист. Но что с того, что Родина моя вся черная, серая, пыльная, неяркая – тем она еще дороже, еще больнее щемит в сердце. Да, сторонний человек ничего кроме вот этой ржавой проволоки и мертвых деревьев, асфальта и серых коробок здесь не увидит и не поймет. Но я-то…
И я уже не понимаю.
Нет, мне не противно здесь, мне хорошо даже. Но не светится ничего из-под серости этой и скудости, НЕТ в этом ничего хорошего. Однако и на Квирин вовсе не тянет. Была бы судьба – остался бы здесь навечно. Что же это, неужели, если человек один раз покинул Родину, он лишается ее навсегда?
Я двинулся вдоль ограды. Нет, не стоит больше здесь бродить. Только душу травить и рисковать бессмысленно. Вот только одно нужно сделать, главное, ради чего я прилетел. Забрать Пати…
Пати, если честно, я тебя не люблю. Это не так, как было с Адой… Я почти и не помню тебя. Просто – как что-то хорошее, светлое, родное. Но – родное. Мы сможем понять друг друга. Мы сможем начать все с начала. А что тебе здесь терять? Кто тебя держит здесь – ни родителей, ни друзей настоящих, ни родственников. А там жить очень хорошо. Не так, как говорил Таро, конечно, не то, чтобы там была сплошная любовь. Нет, просто там – жизнь, а не прозябание. А если мы там будем с тобой, то может быть… Это что я, уже готовлюсь ее уговаривать?
Странно, но я уверен, что буду ее любить. Ведь я же любил ее… просто забыл. И вообще, мне кажется, я полюбил бы кого угодно, кто согласился бы жить со мной. Только бы семья была… может, и детей бы завели.
Я вел себя, как круглый идиот, но мне повезло. Навстречу шла Рена. Подруга Пати, соседка по комнате. Я только увидел тонкую маленькую фигурку – девушка, вгляделся внимательнее, и узнал сразу. А она шла, задумавшись, смотрела в сторону и вниз куда-то… я испытал облегчение. Ведь это мог быть и старвос какой-нибудь либо Треугольный.
Я остановился. Рена уже в двух метрах от меня подняла голову. Сначала скользнула по мне равнодушным взглядом, не меняя темпа. Потом вдруг посмотрела внимательно. Застыла. Я наблюдал за сменой выражений на ее лице – от сомнений и неуверенности до изумления и страха. Девушка приоткрыла рот… мое имя готово было сорваться с губ, но она все еще ждала. Я улыбнулся ободряюще и сказал.
– Рена. Привет.
– Ты… – она все еще не решалась назвать меня по имени. Помолчала, потом закончила почти шепотом. – Ведь ты умер.
– Нет, – сказал я, – пока еще нет. Ну да, я Ландзо, двести восемнадцатый. Боишься?
– Я… – начала Рена. Она явно не знала, как себя вести. – Ты откуда?
– Я бежал, Рена. Выдашь?
Она пожала плечами. Да, трудно принять решение… вроде бы как-то неудобно пойти и доложить… по крайней мере, вот так, сразу.
– Я ни в чем не виноват, – добавил я торопливо, – слушай, Рена… может, позовешь Пати? Я только с ней поговорю – и уйду. Как она – замуж не вышла?
– Нет, – ответила Рена, – ладно, я ее позову… у нас сейчас отгул, цех перестраивают. А ты тут будешь?
Я кивнул. Рена убежала, мне показалось, с большим облегчением. Пусть Пати решает – доносить на меня, не доносить… Рена вообще, кажется, находилась под большим влиянием подруги.
Ну что ж, шансы выкрутиться у нее есть. Скажет, что я ей пригрозил, она испугалась… ей ничего не будет. Вот Пати, конечно, рискует. Если захочет рискнуть.
Конечно, вполне возможно, что Рена и сейчас направилась прямиком к старвосу. Ну ничего, меня не так просто взять. Настоящего оружия у меня нет, я взял только один минипралль, малую модель бластера. И тот поставлен на режим электрошока – не хочу я никого убивать. Но и так… по рэстану у меня всего лишь четвертый разряд, но для наших Треугольных это просто недостижимая мечта. Нет, и без брони, и без настоящего оружия меня взять очень сложно.
Я на всякий случай присмотрел себе место для боя – взобрался на пригорок, покрытый кустарником, за ним – скалка, а под скалкой, на вершине – яма. Окружить можно, конечно, но хоть от пуль я здесь буду защищен. Я влез в яму и замаскировался ветками. Теперь и найдут не сразу.
Пока есть время, можно связаться с Валтэном. Я активировал серв.
– Первый, как слышишь? Я на месте.
Подождал несколько минут. Из динамика долетело хриплое.
– Второй, слышу хорошо. Если что, давай на маяк…
– Первый, у меня все в порядке, – я старался вложить в сообщение побольше оптимизма, – подошел к ограде Общины, жду девушку. Ее обещали позвать. Если появятся Треугольные, и дело будет плохо, дам сигнал.
Сообщение улетело в пространство, к Изиру… наверняка Валтэн уже дошел до цели.
У нас с ним все было тщательно продумано. Грависвязь – медленная, со световой скоростью. Если я пойму, что дело хана, надо успеть быстро активировать маячок, собранный и подвешенный у меня на цепочке. Я успею, это секундное дело. Подпространственная связь куда быстрее света. Правда, нужно рассчитывать и на то, что маячок с меня тут же сорвут и разломают. То есть пройдет всего два-три недифференцированных импульса. Вообще-то Сеть не ловит такие случайные сигналы. Но Валтэн специально настроен на мой маячок, ему и одного импульса хватит.
