Алый король (ЛП) - Макнилл Грэм (книги онлайн полные TXT) 📗
Менкаура с растущим восхищением разглядывал старинный гримуар, запертый в хрустальной витрине. Тонкие, словно калька, древние страницы скреплял кожаный переплет, распавшийся на куски. Когда-то восхитительный цветной рисунок на обложке необратимо потускнел, однако легионер сразу узнал енохианские [32] имена ангелов, выведенные внутри перекрывающихся геометрических фигур.
— Sigilium Dei Aemaeth [33], — выговорил Менкаура, подозревая, что изучает последнюю сохранившуюся копию «Tractatus Astrologico Magicus» [34]. — Подлинные догмы астролога королевы.
Приложив ладонь к стеклу, воин ощутил слабую дрожь энергетического поля, которое не позволяло книге рассыпаться в прах. Чтобы прочесть трактат, не погубив его, потребовались бы самые искусные чары опытнейших адептов Рапторы и Павонидов.
— Ах, Фозис Т’Кар, мне бы пригодились твои умения, — пробормотал легионер, вспомнив, каким был капитан Второго братства до того, как перерождение плоти сотворило из него монстра.
Хотя Менкаура обучался кин-ремеслу Рапторы, как и любой, кто прошел испытание Доминус Лиминус, по призванию он был корвидом и не обладал даром, необходимым для столь деликатной работы.
После гибели Просперо таких мастеров вообще осталось немного.
Выбрав другой способ, воин освободил свое тонкое тело из каземата плоти и поднялся в четвертое Исчисление. Записи мага обладали собственным могуществом, и, возможно, их секреты удастся разгадать, не переворачивая страницы. Преодолев хрустальную преграду, сознание легионера вдохнуло силу в отголоски прошлого внутри гримуара, как люди раздувают затухающие угли костра. Над книгой, словно озерной туман, поднялась отпечатавшаяся в ней духовная суть давно умершего волхва.
Менкаура воспринимал присутствие прежнего владельца трактата как память о призраке или нечто, замеченное уголком глаза. Несомненно, этот человек практиковал искусства-, возможно, именно он был автором гримуара. Искатель знаний, воин-мистик, похожий в этом на боевых братьев XV легиона. Странник между мирами, не привязанный к своей эпохе. Прирожденный триумфатор. Высокомерный и всецело уверенный в том, что никогда не падет. Космодесантник покачал головой, удивляясь безрассудству чародея.
Тысяча Сынов лучше кого бы то ни было понимали, что даже величайшие могут пасть — и пасть во прах.
Воин судорожно вздохнул, испытав жаркий укол симпатической боли — далекое эхо минувшего. Опустив глаза, Менкаура на долю секунды увидел, как пламенный кин-клинок, сразивший мага, вырывается из раны в изуродованной груди фантома.
Тогда в сознании убитого чародея неверие боролось с мукой и почти детским возмущением тем, что его лишили чего-то желанного.
Переживая гибель мистика, легионер пошатнулся; его разум, как будто отдернувшись от гримуара, понесся по выставке. На объятого ужасом Менкауру обрушились новые образы смерти. Агония хозяина шестиствольного пистолета, которому отрубили конечности. Ощущение нестерпимого жара, испытанное существом со множеством рук, что сгорело заживо в раскалившейся добела броне.
Меч, зеркало, шлем с орлиным клювом, филигранная шкатулка для украшений… Тьма небытия окутывала каждый экспонат. Неисчислимые богатства храма были вовсе не сокровищами, а трофеями, взятыми с трупов жертв «Торкветума».
— Все они — могильные камни, — произнес воин. — Памятники отнятым жизням.
Тонкое тело Менкауры рывком вернулось в плоть. Легионера охватило привычное чувство клаустрофобии — мерзкое осознание того, что он снова заключен в темницу из мяса, обреченного на распад и разложение. Моргнув, псайкер справился с головокружением и сделал глубокий вдох.
Он ощутил резкие запахи железа, машинной смазки, хрома и нагретой пластмассы.
Рядом с ним стоял ёкай.
Из кулаков автоматона вырвались клинки голубого, нестерпимо горячего пси-пламени. Первый меч пронзил доспех Менкауры, рассек основное сердце, рванулся вниз и разрубил легкие. Второй рванулся по дуге к шее.
Но встретился с другим клинком — из серебристой стали, которую окружало жужжащее фотонное поле. Над ухом воина оглушительно громыхнул болт-пистолет, и голова ёкая взорвалась.
— Вы же вроде как предвидите будущее? — съязвил Люций.
— Ты хочешь забрать у нас Железный Окулюс, — сказала Темелуха.
— Да, — признал Ариман, чувствуя жар эфирного меча у глотки.
— Почему?
— Того требует Алый Король.
Женщина обошла Азека по кругу, направляя на него потрескивающий разрядами огненный меч цвета индиго. Броня не спасла бы легионера от такого оружия.
Ариман ощутил, что стремление прикончить его борется в Темелухе с глубоким непониманием того, почему она до сих пор так не поступила.
— Я же просила тебя уйти, — напомнила жрица. — Давала тебе шанс покинуть храм живым.
— А гостям, личные вещи которых выставлены внизу, ты тоже предлагала такую возможность? — поинтересовался воин. — Может, мои братья и не догадались, что там за экспозиция, но я узнал реликварий-мортис с первого взгляда.
— Все они походили на тебя. — От желания всадить клинок в шею Азека у Темелухи дрожала рука. — Им недостаточно было изведать свое будущее — они хотели изменить его. Как и ты, пытались похитить чужое знание и применить его силу в собственных целях.
Вновь почуяв ложь, Ариман спросил:
— Тогда зачем ты предупредила меня? Не для моего блага же, верно?
— Послушав меня, ты обрел бы иную судьбу.
В многоцветном глазу женщины яростно смешивались оттенки пси-света. А из грубого подвесного саркофага, как осознал Азек, подняв на него взгляд, сочилась мощь демона. Неизвестно, какие обереги сдерживали Железный Окулюс, но, похоже, жрица напрасно на них полагалась.
— Ты хотела поменять не мой удел, — проговорил Ариман, вновь обретая контроль над доспехом, — а свой.
Вскрикнув от облегчения, Темелуха провела выпад в сердце легионера. Резко опустив хеку, Азек парировал удар во вспышке эфирных энергий и, крутанув посох, вытянул руку по направлению к противнице. Огненный клинок погас, будто свеча, задутая ураганом.
Взмыв на бесшумных ветрах, женщина устремилась к воину. По ее конечностям побежали переливчатые разряды варп-мощи, и вокруг Аримана с визгом запылал сам воздух. Моргнув, легионер окружил себя оболочкой из газов с отрицательной температурой; во все стороны от Азека ринулось ревущее облако перегретого пара.
Влетев прямо в него, жрица до костей обварилась жгучей дымкой и жалобно закричала, но, даже падая наземь, подавила боль благодаря контролю над Исчислениями и поднялась. Кожа слезала с нее, обнажая мокнущую плоть под обгорелыми лоскутами окровавленной рясы. Женщина слишком страдала, чтобы применять высшие чары, и с ее пальцев сорвались лишь искристые зигзаги обычных молний.
Ариман взмахнул хекой и, разбив потоки энергии на стеклянистые осколки, хлестнул жрицу ее же отраженной силой. Объятая мукой, Темелуха отшатнулась, крепостные стены ее разума осыпались. Она превратилась в легкую добычу для адепта вроде Азека — умелого, безжалостного, способного растерзать жертву изнутри.
Легионер осыпал женщину градом фантомных видений, заполнил ее мозг бессчетными жуткими образами сожжения Просперо. Все кошмарные деяния, виденные Ариманом, все невообразимые утраты, понесенные им, сплелись в ментальную шпагу, которой воин беспощадно пронзил сердце и душу Темелухи.
Она взвыла от невыносимой телесной боли и духовного ужаса, что соединились в мареве непредставимого страдания. Единственным убежищем для жрицы осталось безумие, и остатки разгромленных армий ее рассудка бежали во тьму помешательства, неспособные более выносить муки реальности.
Темелуха безвольно повалилась на пол, словно кусок мяса. Ее грудь вздымалась и опускалась в неестественном ритме — автономные функции мозга отказывали, как при эпилептическом припадке. На месте загадочных глаз женщины теперь зияли бесформенные воронки, выжженные буйным псионическим огнем.
