Горец. Кровь и почва (СИ) - Старицкий Дмитрий (список книг txt) 📗
Эта идея осенила меня внезапно. И я понял, что есть в ней рациональное зерно. Вопреки моему ожиданию лица офицеров посветлели. Они, казалось, остались довольны моим приговором. Осталось только на это уговорить Бисера.
Но как бы мне не были интересны эти перцы, потому что против нас сейчас выступают такие же, пришлось их бросить и поспешить на окраину городка, где наметилась странная движуха.
По полю, взрывая пышные бразды пушистого снега, раздвигая предрассветную хмарь узкими лучами карбидных фар, ревя мотором и треща пропеллером, довольно быстро ехали самые натуральные аэросани белого цвета с закрытой остекленной гондолой. Картинка... Прямо скажу: как из советского кино ''Семеро смелых''. Быть такого не может? Звук двигателя внутреннего сгорания мне ни с чем не попутать.
У блокпоста аэросани остановились, захлопав пропеллером на холостом ходу, и из них вылез Молас и еще два офицера с ним в лейтенантских рангах.
Генералу очень понравилось мое выражение лица, разглядывающего это чудо техники.
- Что, Кобчик, думал, что только один ты можешь создавать технические шедевры? В Будвице как ты, наверное, заметил, хороших инженеров всегда хватало, - похлопал Молас меня по плечу, сбивая с него налипший снег.
- Я не об этом, экселенц. Я о двигателе внутреннего сгорания, который на этих аэросанях стоит. Откуда он?
- Из Республики, - ехидно ухмыльнулся Молас. - С завода. По частному заказу в Сканию. А оттуда его доставил в Щеттинпорт твой крестник - контрабандист. Помнишь еще такого?
- А... - начал я фразу о том, что вроде бы как такой движок обещали мне. Первому.
- А у вас, В Реции, ни реки не замерзают, ни снега нормального нет для такого транспорта, - довольным голосом произнес главный разведчик империи.
- На чем он работает? - ох как мне стало любопытно, несмотря на то, что совсем не ко времени сейчас новой техникой заниматься.
- На газолине, - ответил генерал и сам в свою очередь начал расспрашивать, перехватив инициативу. - Перебежчики есть?
Утренняя поверка показала, что в расположении верных императору частей дезертиров не обнаружено. Очень отрадный факт.
Указом императора создали штрафную гвардейскую роту для перебежчиков от инсургентов к нам в количестве шестидесяти двух офицеров. Все они временно стали фельдюнкерами, без разницы какой чин носили до того. Альтернатива ''смытия позора кровью'' была служба в штрафниках до окончания чрезвычайного положения. Я уже прикинул, что буде придется, то расстрельные команды буду формировать именно из этих офицеров - графов, баронов и фрейгерров. Нечего мне своих горцев постоянно подставлять под молотки.
Винтовки им после присяги раздали разнокалиберные, старые, однозарядные. Какие были в наличии. Некоторым и того не досталось - вооружали охотничьими винтовками из запасов лесничего. Сами-то офицерики только с сабелькой и револьвером из столицы приперлись. Никакой практичности у этой аристократии. Коней их поставили в конюшни временно под надобности посыльных. Воевать они будут пехотой, как штрафникам и положено.
Ушли на задание ловчие соколятники с большими укрытыми одеялами клетками на санях. Им дали небольшую охрану. Символическую. Так как их дело не воевать, а сведения перехватывать. А в случае опасности тикать во все лопатки.
Подтянулись из патруля драгуны, притащившие за седлом на веревках пешую разведку от мятежной гвардии. Не совсем дурные руководители восстания. Разведкой не брезгуют.
От лыжников пришли вестовые с докладами. Я отправил им смену и вернулся в кордегардию, бурлившую проснувшимися офицерами управления второго квартирмейстера генштаба, что хороводились вокруг Моласа.
В помещении приглушенный гул. Телефонные звонки постоянные со странными разговорами о том что бабушка плохо себя чувствует в обстановке последних суток. Рыдает или не рыдает она по императору... и прочая бытовая лабуда для стороннего уха непонятная.
Сведения все стекались в кордегардию, где обрабатывались людьми майора Сувалки.
Молас еще не сказал мне своего ''заднего'' слова. Ушел в дом лесничего, где заперся с Бисером в его ''госпитальной палате'' и что-то там перетирали с глазу на глаз.
А может, пьянствовали втихую.
А может и то, и другое вместе.
Я понял, что до меня как всегда донесут все ''в части касающейся''. Не стал терять времени на ожидание и мотался по округе, латая ''тришкин кафтан'' личного состава, которого ни на что не хватало. Четверть людей задействована только в разведках разных. Еще пятая часть на обеспечении. Десятина на личной охране императора. Что осталось? Меньше половины. Как хочешь, так и воюй.
Наконец Молас вызвал меня в палату Бисера.
- Коньяк принес? - первое, что я услышал от императора, войдя в большую комнату, обставленную с претензией.
Мда... Может мне еще и девочек ему водить?
Перетопчется.
- Вот, - достал я из сухарной сумки бутылку. - Раскопали. ''Старая химерская водка'' четверть вековой выдержки в бочках и разлита в бутылки пять лет назад.
Я не стал уточнять, что это подарок лично мне от горцев, как вождю. Еще обидится...
- Савва, есть хорошие новости, - сообщил мне Молас, щеголяя в новеньких погонах генерала пехоты и аксельбантом императорского генерал-адъютанта. Когда только успел перешить? - Аршфорт к шести утра захватил узловую станцию в тридцати километрах к востоку от столицы и вытеснил оттуда мятежную гвардию в чистое поле. Аудорф наш. Там центральный аппарат военного ведомства, генеральный штаб, ГАУ, штаб корпуса военных инженеров в настоящий момент присягают Бисеру. Начальником генштаба временно поставлен инженер-генерал Штур. Ты его должен помнить по Будвицу. Кроме того, на подходе к столице бронепоезд ''Княгиня Милолюда'', но ему до нас почти еще сутки пути чапать на всех парах. С ним эшелоны полка огемских гренадер - ветеранов. Как знали, что пригодятся, когда их вызывали сюда еще до голосования. Бьеркфорт телеграфировал о верности законно избранному императору и лично ведет сюда своим ходом удетскую кирасирскую дивизию из своего корпуса. Генерал Вальд сажает свою ''Железную'' бригаду в эшелоны в Калуге. С учетом войск под рукой у фельдмаршала сил у нас задавить мятежников уже хватает. Но только завтра в лучшем случае.
- Понятно, экселенц, - усмехнулся я. - ''Нам только день простоять, да ночь продержаться''. Что с манифестом? - спросил я о главном.
Все что я пока услышал, шло пока по конспирологической практики контрпереворота, а не тактике привлечения на свою сторону широких народных масс.
Молас опрокинул вслед за императором рюмку старки, вытер ладонью усы и ответил.
- Манифест на удивление свободно, без препон отпечатали в Тортусе, в частной типографии и даже погрузить весь тираж на дирижабль успели, но... погода... этот жуткий снегопад. Взлететь ''кит Гурвинека'' не может, его снегом основательно засыпало. Пока только фельдмаршал получив текст Манифеста телефонограммой, разогнал его по всему миру телеграфом, гриф: ''всем... всем... всем...''. Столицу после передачи Манифеста от телеграфа отключили. То есть телеграммы мятежников принимают в Аудорфе и складируют в штабе фельдмаршала, а им извне в столицу ничего не передают.
- Телеграф в столице только на железной дороге или есть еще линии, - уточнил я.
- Нет. Только железнодорожный. Но мне нравится твоя идея о резервной линии телеграфа. Победим, обязательно озабочусь. Видишь ли, Савва, никто не предполагал открытого бунта гвардии, - включился в наш разговор до того молчащий монарх, отставив пустую рюмку в сторону. - Ждали изощренных интриг, а не буйного битья лбом об стену. Оттого и хватились поздно...
- Вы их недооцениваете, государь, - озарило меня внезапно. - Что если Тортфорт всего, лишь таран и жертвенный барашек для кого-то более хитрого и в интригах изощренного?
- Какой жертвенный барашек? Они все там что, поклонники ''оставшегося бога''? - удивился император.
