Справедливости – всем - Щепетнов Евгений (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
– Говорят, вы подали рапорт на увольнение?
Татаринов тяжелым взглядом посмотрел мне в лицо и будто окаменел. Сидел, как статуя Будды, только Будда добрый бог, а от этого человека веяло неприкрытой угрозой. Холодной угрозой, как от нависшего над головой камня, едва держащегося на краю скалы и качающегося при порывах ветра.
– Надеешься, что не успею? Уволюсь, прежде чем разберусь с тобой?
Голос Татаринова был бесстрастным и холодным, как лед. Подумалось, с него станется учинить какую-нибудь пакость, чтобы выкинуть меня из органов напрочь и никакого приземления в участковых.
– Товарищ полковник, почему вы меня так не любите? – снова вырвалось само собой, но теперь я не сожалел о своих словах. Ну, какого черта, правда! Уволят? Да наплевать мне! Больше времени будет на свои дела! На важные дела! Не на писание дурацких бумажек!
– Тебя? – Татаринов задумался на секунду и тут же ответил, хотя я и не рассчитывал на ответ. Кто я и кто он?
– Такие, как ты, дилетанты убивают уголовный розыск. Такие, как ты, бесполезный балласт! Из-за таких, как ты, уголовный розыск превращается в сборище… в сборище… в общем, зря ты сюда пришел! Зря!
Татаринов как-то сразу осел, посерел, откинулся на спинку кресла, полуприкрыв глаза, и замолчал, будто уснул. Я сидел и молчал, не зная, то ли мне нужно уйти, то ли сидеть, глядя на спящего начальника. И снова меня толкнул бес:
– А вы? Вы просто уйдете, зная, что в розыске останутся такие дилетанты, как я? Или мудаки вроде Самойлова? Вам не кажется это дезертирством? Совесть не замучает? Кто будет искать злодеев, когда вы уйдете?
Татаринов открыл глаза, и взгляд его стал странным – будто он увидел меня впервые. Увидел и не узнал. С минуту смотрел на эту «неведому зверушку», которая звалась Андреем Каргиным, потом бесстрастно констатировал:
– Две недели. Результаты мне на стол. Вперед! И с песней…
Петь я не стал, дабы не выглядело слишком уж вызывающе, молча поднялся, вышел из кабинета, буквально физически чувствуя взгляд полковника всей своею спиной. Думал даже, что он что-то скажет мне вслед, что-то такое… эпическое, напутственное, типа: «Верной дорогой идете, товарищ!» Или: «Шел бы ты подальше, тупоголовый павиан!»
Итак, брошен в воду – плыви или тони. Я решил плыть. Злость – вот двигатель многих человеческих поступков. Иногда она мешает жить, а иногда – только в помощь. Заело меня. И правда – какого черта этот Татаринов считает меня полнейшим идиотом? Между прочим, я в участковых был не на самом плохом счету!
Уходя из ГОВД, пистолет оставил в сейфе. Зачем он мне? Я сам теперь… как пистолет.
И сразу понятно, чем участковый отличается от опера: в руках нет здоровенного дипломата с бумагами. Странное ощущение – ты на работе, а руки свободны! Так и хочется взять в руки что-нибудь тяжелое, квадратное. Чтобы не было разрыва шаблона, чтобы как всегда!
А пистолет у меня все-таки был. Только не дурацкий служебный «макаров». Честный трудяга «марголин», из которого я мог пристрелить муху на стене кабинета, даже не особо напрягаясь. Как персонаж одного рассказа, который именно так и развлекался – бил мух из дуэльного пистолета. «Выстрел» – так вроде рассказ называется.
Под сиденьем лежит мой «марголин», ждет своего часа. Есть у него замечательная особенность – мягкие свинцовые пули, которые при попадании в кость плющатся так, что по ним нельзя установить, из какого конкретно оружия они были выпущены. И при всем при этом звук выстрела малокалиберного пистолета гораздо тише, чем у «макарова». А если еще и навернуть на него глушитель, сделанный мне по заказу на приборостроительном заводе, так звук вообще превращается в нечто похожее на то, как если бы рядом кто-то выдернул пробку из бутылки вина. Вот только мощность в этом случае падает процентов на тридцать, если не больше.
«Девятка»-«мокрый асфальт» завелась с полтычка, я привычно включил заднюю передачу и плавно, без рывка отъехал от здания ГОВД. Миновав ворота КПП, осторожно ввинтился в поток машин и поехал по улице, приводя мысли в порядок.
Итак, что я сейчас должен сделать? Найти убийц, совершивших преступление четыре месяца назад. Через четыре месяца – это никак не по горячим следам! Ей-ей, мне эти дела спихнули именно потому, что были они чем-то вроде бетонного блока на ногах жертвы. Гарантированный способ сделать так, чтобы несчастный никогда уже не всплыл со дна речного!
Что я имею? Место преступления – заводской район, кинотеатр «Заря». Самый что ни на есть криминальный район города. Картинка: идет парень, разговаривает по сотовому телефону. Мечта любого парня – сотовый телефон. А у этого лоха – есть! А у них, у реальных пацанов, – нет! Несправедливо!
Что мне делать дальше? Надо ехать туда, на место преступления. Но не сейчас, а вечером, в то время, когда возле кинотеатра, возможно, будут кучковаться те, кто мне нужен.
А пока – к Сазонову. Общая тренировка будет вечером, сейчас – персональная. Почему персональная? Потому что Сазонов по непонятным мне причинам отказался обучать моих соратников специальным приемам. Особым приемам максимально эффективного убийства. Отказал без каких-либо объяснений. Сказал, что эта тема – табу. То есть он не будет отвечать на мои вопросы на данную тему. И даже спарринговать, применяя эти приемы, я могу только с ним. Ну и еще со злодеями, которые точно этого не переживут.
Сазонов был дома. Вечером запланирована общая тренировка, в спортзале, который я взял в аренду. По большому счету, это был не спортзал, а что-то вроде теплого склада в одном из предприятий, благополучно «отпущенных» государством на вольные хлеба. И предприятие распустило большинство рабочих в отпуск без содержания, обрекая их практически на голод, и усиленно сдавало в аренду многочисленные производственные площади. А люди – как хотите, так и выживайте – вот лозунг нашего времени. Отвратительного, жестокого времени.
Большой, чистый и теплый склад, некогда бывший хранилищем высокоточных приборов, стал нашим спортивным залом, благо что нам не нужно было ничего особого, кроме деревянного пола и уединенности (чтобы и заглянуть туда никто не мог). Осталось только повесить боксерские мешки и груши, поставить несколько штанг со скамейками да выгородить кабинет, который на время стал нашей штаб-квартирой и одновременно – бухгалтерией.
И бухгалтер нашелся – Косой привел своего знакомого, Льва Семеныча Шварценфельда, утверждавшего, что родом он из поволжских немцев. У меня большие сомнения на этот счет, так как Лев Семенович точно не прошел бы исследование своего черепа в специальной службе Третьего рейха, определявшей по форме мозгохранилища принадлежность к очень хитрой, изворотливой и – я не побоюсь этого слова – мудрой расе. Он картавил, обладал копной черных с проседью курчавых волос и огромным, горбатым шнобелем, но при этом, как ни странно, был антисемитом и утверждал, что все беды государства идут от евреев.
Когда я впервые это услышал от него лично – едва не расхохотался, и мне стоило большого труда сохранить каменное лицо и даже покивать в ответ на идиотические размышления о всемирном заговоре «жидов-рептилоидов».
Не люблю нацизма, все-таки я был и остаюсь советским человеком, воспитанным простой советской школой в духе интернационализма. При этом я человек очень практичный и рациональный, и если мой работник хорошо исполняет свои обязанности, выполняет мои приказы и совершенно мне лоялен – пусть верит хоть в заговор карликовых бегемотиков-гомосексуалистов или в нашествие русалок-лесбиянок. У всех в голове свои тараканы. Вот я, к примеру, считаю себя живым мертвецом, случайно задержавшимся на этом свете, и хочу убить много всякого нехорошего народа. Так что же теперь, со мной дела не иметь?
Шварценфельд выполнял свои обязанности не то что хорошо – с блеском! Он не только вел нашу бухгалтерию, учитывая поступающие в черную кассу деньги, но еще и распределял их согласно моим указаниям – что-то на развитие бизнеса, что-то на зарплату сотрудникам. А еще – и это очень важно – он осуществлял аудит фирм, которым мы «ставили крышу». Платили-то они от доходов. И как определить доход, от которого фирма заплатит законный «оброк»?
