Асн–2 (Снежная королева) - Исаев Глеб Егорович (чтение книг TXT) 📗
Ольга, сохраняя спокойствие, медленно опустилась на корточки, подняв руки за голову.
— Все в порядке, Мастер, — вполголоса произнесла, обращаясь к капитану. — Вы вообще ни при чем. Она вгляделась в нашивку продолжающего сольную партию маскарадного персонажа: «Спецназ, уже легче. Все не бандиты».
Бойцы сноровисто заковали присутствующих в наручники и замерли, контролируя каждое движение задержанных.
— Максимыч, — прошептала Ольга, — тебя через пару дней выпустят, будь на судне. Жди. Мы вырвемся. Когда, не знаю. На уговоры не поддавайся, ничего не подписывай, помни, нет за тобой грехов…
— Разговоры, — гаркнул боец в маске. — Приклада хочешь? Молчать.
Их выволокли на пирс и загрузили в подъехавший «Соболь».
Автобус, собранный на базе «Газели», был оборудован несколькими зарешеченными «собачниками», так что перекинуться словом с Глебом Ольге не удалось. Однако, перехватив взгляд, отмаячила: «Не дергайся. Все беру на себя».
Глеб, поняв, что Ольга собирается выгораживать его, покатал желваками, но подтвердил команду.
Ехали недолго. Врубив сирену, спецмашина перла по осевой, сгоняя особо нерадивых кряканьем и ревом в мегафон.
«Развлекаются ребятки, — усмехнулась Ольга. — Кто же это нас принял? Вариантов несколько. Или по наводке бывших друзей покойного куратора, обломившихся возле памятного места на Аничковом мосту, или… — она задумалась. — А не «Атолловские» уши торчат? Они, вообще, не дураки, вполне могли раскрутить главного инженера и без моей помощи. Ну, а дальше, как говорится, дело техники. Заявление, приправленное приличной суммой, гораздо эффективней просто заявления. А если сумма очень приличная, то и заявления не надо. Сошлются на оперативную разработку и, за милую душу, на месяц, как «организованных», упакуют. За это время из святого можно Иуду вылепить. А уж меня, если всерьез начнут разрабатывать, и подавно… Ох, интересно им станет. Ладно, поживем, увидим», — она закрыла глаза и откинулась к прохладной решетчатой стене.
Во дворе, огороженном пятиметровым оцинкованным забором и увенчанным спиралью–путанкой, ожидал конвой.
Выводили по–одному, слышались только короткие команды да редкое взлаивание сторожевых собак. Ольга шла последней. Во дворе, кроме пятерки конвоя, не было никого.
В комнате приемки отобрали все вещи, обыскали. Не то, что грубо. Обыденно. В ходе осмотра у Ольги пару раз возникло горячее желание прекратить этот балаган. Она точно знала, что удержать ее не смогла бы вся опереточная ВОХРа, но удержало понимание: «Сбежать — не проблема. А что потом. Как выходить в море?»
«Ждать, надо ждать», — успокоила она себя.
Никаких обвинений, никаких объяснений. «Узнаете после, — ответ обтекаемый и конкретный. — Мол, отстань, мы и сами не при делах. Наше дело тебя принять, а что, почем, это в другое окошко».
Через час заселили. Камера оказалась вполне комфортабельной. По размеру, правда, чуть больше каюты на Ольгиной яхте, а вместо дуба и кожи — масляная краска и ржавое железо. Духота, это само собой. Маленький вентилятор не спасал. В пятиметровой каморке находилось человек пятнадцать.
Ольга, не знающая всех этих понятий, решила: «Люди везде люди, а если что не так, это их проблемы».
Она осмотрелась, поздоровалась в никуда и спросила, громко, но спокойно: — Кто здесь старший? Подскажите, как определиться.
Полог у ближней к решке кровати отодвинулся, и на бетонный пол спрыгнула огненно–рыжая девка с нахальными, слегка косящими глазами.
— Чего орешь? Не видишь, люди отдыхают, — слегка подзагрузила она новенькую. — Первоход, что ли? Понятно. Чего предъявили?
— Молчат, — нехотя ответила Ольга, не зная, стоит ли начать геноцид прямо сейчас или подождать развития событий.
Но девчонка добродушно кивнула: — Ты не шугайся, здесь почти все бытовые. Никто не «наедет». Спать будешь в третью смену, спроси там у кого. Объяснят. Ну, а если непонятки какие, меня Жанной звать, я, как бы сказать, тут «на–старшинку».
Ольга устроилась на краю койки, застеленной жестким одеялом, и задремала. Полудрему оборвал чей–то громкий голос.
— Ах ты, вобла сушеная, — разорялся противный бас. Из редких печатных слов Ольга поняла, что кого–то обвиняют в воровстве. Она глянула в проход. Худенькая, одетая в выцветшую китайскую кофту, девчонка пыталась отпихнуть наседавшую на нее бабу весом в центнер. Тетка умело таскала противницу за волосы, при этом не уставала сотрясать воздух перекатами виртуозного мата.
— Стоять, — рявкнула из своего угла Жанна. — Что за шум, что не поделили?
Бабища набрала в аршинную грудь воздух и затарахтела: — Эта тварь после меня спала, я под подушку спрятала, а проснулась, смотрю, нет. Точно. Крыса сперла, — она вновь потянулась к голове оппонентки.
— Ну? — глянула на девчонку разводящая. — Что скажешь?
Та оглянулась, словно ища защиты, и, наконец, произнесла: — Я не брала.
Видно было, девчонка боится громадной противницы и не в силах связно ответить на претензию.
— А это чего? — громогласно объявила та, указывая пальцем на задний карман девчонкиных джинсов, откуда торчал кончик какого–то платка.
— Покажи, — веско предложила судья.
В маленьком носовом платке оказались завернутые в сторублевую купюру сережки с тусклыми камешками.
«Вещь грошовая, но важен сам факт», — поняла Ольга.
Тем временем Жанна, приняв решение, собралась оповестить о нем остальных.
— Погоди, — приподнялась с места Ольга. — Сдается мне, наветом пахнет, — выбрала она литературное выражение. — Спроси–ка ты и у этой, — кивнула она на «правдоискательницу». — Пусть честное слово даст. Ну, поклянется.
— А чего? Все четко, «доказуха» на кармане, чего тут выяснять? — удивилась рыжая. — Хотя, не убудет. — Слышь, ты. Подтверждаешь предъяву? Под протокол забожись.
Толстуха зыркнула на Ольгу, но вступать в пререкания не посмела. Выпрямилась и произнесла: — Она у меня сережки сперла, чтоб я сдохла, коли вру.
— Ну что? — глянула «старшая», — теперь довольна?
— А ведь за язык не тянули, — Оля свела губы в невеселой улыбке, поднялась и медленно приблизилась к горой возвышающейся над кроватями уголовнице. Касание рукой, совершенно неприметное и легкое, даже не насторожило бабищу: «Провела девка пальцем по шее, и чего? Может, она из этих?» — усмехнулась кобла, но… додумать не успела.
Все вокруг крутанулось и поплыло. Дружный вздох и тяжелое падение. Тетка, только что колоссом возвышавшаяся над вторым ярусом, рухнула на пол и забилась в конвульсиях. Лицо посинело, глаза выкатились из орбит. Она сипела, тщетно пытаясь вдохнуть.
Ольга наклонилась, и громко, отчетливо, произнесла:
— Если правду скажешь, оживешь. Но торопись, секунд пять тебе осталось.
На последних глотках воздуха та просипела: — Соврала.
Короткое нажатие тоненького пальца за ухом, и она, жадно хватая воздух, зашлась в долгом, лающем кашле.
— Все слышали? — Ольга повернулась к Жанне. — А ты говоришь: «Чего тут решать?»
— Сама подсунула, на девчонку поклеп возвести решила.
В камере повисла тишина, прерываемая только стонами оживающей бабы и всхлипыванием девчонки.
Ольга присела рядом с плачущей девчонкой: — Все, успокойся, разобрались. Ну, кому говорят, хватит.
Понемногу та угомонилась. Затихла и ушлая тетка.
— Как звать? — поинтересовалась Оля у соседки.
— Наташа, — шмыгнула носом сокамерница.
— За что взяли?
— Из Новгорода я, без регистрации…
Семья Натальи была пьющая. Профессионально. Отец, рукастый и смышленый мужик, встретил перестройку мастером автосервиса. Выпивал, но в меру. Однако шальные деньги, что потекли в карман после открытия российских границ для европейского автометаллолома, сгубили мужика. Дальше скучно.
Наташка скандалила, пыталась достучаться, но, увы. Вход копейка, а вот выход… И вот, не выдержав вечных скандалов и пьянки, едва получив аттестат, удрала в Питер. Ждали ее там. Без особых знаний, без денег и связей. Итог известен. Устроилась прислугой.
