Смертник (СИ) - Булгакова Ирина (читать бесплатно книги без сокращений .TXT, .FB2) 📗
Хозяин завис у края плеши. Всю левую половину срезало начисто. Заиндевелые, сплющенные в тонкую бумагу куски плоти таяли в гравиконцентрате. Полтергейст еще пытался двинуться вперед, но тело потеряло способность парить в воздухе. Тяжело навалившись на единственную ногу, хозяин подался вперед. Колено подогнулось, и он стал медленно падать на бок. Облако шипящего пара укрыло его с головой. Из тумана стремительно высунулась рука. С сухим треском лопались жилы. Пальцы с желтыми когтями в последний раз загребли промерзшую насквозь землю. Как нечто, живущее отдельно от тела, рука передвинулась вперед, дернулась в последний раз и затихла.
Холод отступал. Красавчик еще некоторое время просидел в канаве, дожидаясь пока на тропе растает иней. Потом выбрался на дорогу. От Полтергейста не осталось ничего.
Стараясь обойти то место, где недавно лежала рука хозяина, сталкер думал о том, что сегодня разрушился один из мифов Зоны. Считалось, что все твари, являющиеся ее порождением, чуют аномалии априори. Как говорится: свояк свояка видит издалека. И заманить ту же слепую собаку в вакуумную яму, например, – задача нереальная. Наверняка с зачатками разума у Полтергейста был перебор и как всегда в таких случаях – если где-то приобретаешь, то ровно столько же и убывает в другом месте. Зона наградила хозяина проблесками разума, а хваленное звериное чутье отняла.
Не стоит отрицать очевидного – Красавчик рад был бы принимать такие подарки хоть каждый день.
Мертвая деревня по-прежнему хранила белый саван.
Разросшуюся до колоссальных размеров комариную плешь сталкер обошел по полю, старательно обозначив ее границы пущенными вперед камнями.
Лицо нестерпимо жгло, когда он привалился спиной к дереву. Глоток коньяка из фляги, припасенной как раз для такого случая, немного успокоил. На левой руке краснели пятна и вызывали легкое беспокойство. Однако пара глотков коньяка сделала доброе дело и его отпустило.
Позже он наложил на руку повязку, смоченную в растворе антисептика, чтобы предотвратить возможное заражение.
Ему долго не спалось. Он надеялся на то, что все худшее позади, и дальше будет полегче.
Дурак.
Дальше было еще хуже.
***
Красавчик очнулся от зыбкого полусна. Было еще светло. Радужные разводы на мыльном пузыре затеяли игру со светом.
Есть не хотелось. Сталкер достал из рюкзака маленькую частицу большого мира – мобильный телефон. Попробовал проделать то же, что и вчера, но экран остался черным. Он мог бы поклясться, что заряжен мобильник на сто процентов. Обычно после выхода с Зоны его неделю не приходилось заряжать – работал и работал, как зверь.
Для чего он носил его собой? На этот вопрос он предпочитал не отвечать. Все, что было в рюкзаке, и то, что на нем: и оружие, и костюм, все принадлежало Зоне. И лишь вот это – то, что грелось в руке, уставившись на него черным оком мертвого экрана – осколок большого мира. Только так можно было себе объяснить, что не затерялся ты на просторах чужого мира, давно живущего по своим законам, отличным от земных.
Удалось ли Нике расслышать все, что он хотел сказать? Оставалось надеяться на то, что она уяснила тот последний аргумент, призванный сыграть решающую роль в убеждении Глухаря. Деньги, долг, понятие о сталкерской чести – и так ясно, что ни на что подобное Глухарь не купится. Приплетет сюда "гремучую змею", за которой ходил аж за Росток. А по поводу предложенных денег вообще рассмеется – идальго, твою мать.
Однако последний довод засунет ему смех назад в глотку.
Пойдет Глухарь, никуда не денется.
Главное – оставалось главным. Хитрая Зона, расщедрившаяся на такой подарок как телефонный звонок, могла бы быть последовательной до конца.
А могла и не быть.
Если Ника расслышала все, что он сказал, Глухарю будет не отвертеться. Счет идет на дни и теперь все решает время.
НИКА
Сточная труба, врытая под насыпью, внимала гулким шагам. Идти по ней можно было лишь согнувшись. Стыки, соединяющие звенья трубы, давно прогнили. Сверху, скапливаясь в язвах, оставленных коррозией, капала вода. Ржавая труба давно отслужила свой срок. Однако со своей ролью она справлялась. А роль ей выпала важная – соединять два мира, мир людей и Зону.
Всего каких-нибудь полгода назад, никто в этих местах о Зоне не слышал. Она была далеко – километров десять на север. Метр за метром, медленно разрасталась Зона, как раковая опухоль, пуская метастазы в глубокие тылы.
Прямо за насыпью начиналась контрольная полоса – последний оплот уступающего жесткому натиску мира. Ближайший КПП обосновался в двух километрах отсюда. Время от времени по мосту грохотали тяжелые БТР и бдительные военные охраняли то ли вверенную территорию от дальнейшего распространения Зоны, то ли Зону от несанкционированного проникновения сталкеров. Так или иначе, мирный договор действовал. Воинское начальство втихаря пользовало артефакты. "Кошачий глаз", например, носимый возле сердца, идеально понижал кровяное давление. А когда тебе за полтинник, ничто на свете так не волнует, как собственное здоровье. Как только открывалось необычное свойство у очередного артефакта, его скупали подчистую.
Насыпь переходила в контрольную полосу, которая ограничивалась столбами, с рядами закрученной спиралью колючей проволоки. Там начиналась чужая земля.
Зона глаза не мозолила и место свое знала. Живность, плодящаяся в резервации, сюда не совалась. До тех пор, пока Зоне не становилось тесно в прежних границах. О чем она всегда предупреждала серией направленных выбросов – всегда в таких случаях идущих волной в сторону кордона. "Иду на вы" – военные научились понимать сразу. И относились соответствующим образом. Поскольку сделать ничего не могли, предпочитали относиться к маневрам Зоны по принципу "приказы начальства не обсуждаются". Кордон послушно переносился на новое место, указанное Зоной.
Так происходило не всегда. Иногда, после очередного предложенного учеными оружия, проводились широкомасштабные учения. Результат оставался неизменным. Ученые занимались разработкой нового оружия, способного уничтожить Зону. А Зона…
Вряд ли вообще она замечала наводимую суету.
Мирный договор между сталкерами и военными существовал ровно до тех пор, пока кто-нибудь его не нарушал. Тогда начиналась война. Все против всех. Кровавая, она носила локальный характер. Там, где имелся спрос и товар, отношения переходили в завершающую стадию довольно быстро и шаткий мир восстанавливался. Главным для сталкеров оставалось одно – не попадаться. С теми, кого обнаружили на контрольной полосе, поступали жестко – пуля в лоб без предупредительного выстрела. Порядок есть порядок. Показуха, также как и в советские времена, по-прежнему собирала щедрые плоды.
Передвигаться в трубе, соединяющей два мира, можно было лишь согнувшись. Ника так и шла, низко опустив голову. Поэтому вскинутую руку идущего впереди Грека заметила не сразу. Девушка остановилась только тогда, когда услышала шум проезжающей по насыпи машины. В довершении ко всему, пинок тяжелым ботинком по голени отрезвил мгновенно. Она сдержала всхлип. Потянулась к ушибленному месту – большего позволить себе не могла. Стукнет Греку моча в голову – завернет от самого кордона.
Ника остановилась, неслышно переводя дух. Она прислушалась к тому, что творилось над головой. В спину ей с размаху ткнулся Макс. Будь он на ее месте, схлопотал бы первым. А так досталось ей, поскольку шла после проводника. За ней двигался Макс, а замыкал отряд Краб. Так распорядился Грек, а обсуждать приказ проводника дураков не нашлось.
Ему бы в цирке работать, зло покосилась на Грека Ника. Всего полдня и пообщались, а уже "мои приказы не обсуждаются" – вбито в голову намертво. Не стоило расстраивать бывшего прапорщика. К тому же, она не поручится за остальных, но что касается непосредственно ее – это правило, пожалуй, оставалось единственным, что ему удалось вбить в ее голову, доселе с военной наукой не знакомую.
