Пришествие Зверя том 2. Антология - Торп Гэв (книги бесплатно без TXT) 📗
— Император не даровал мне видений с тех пор, как мы покинули Терру, но в последнее время у меня было мало возможностей подумать об этом. — Гонориус опустился, надо полагать, на командный трон и закрыл глаза. — Вы старший по званию, первый капитан. Я склонен согласиться с кузнецом войны, но поддержу любое ваше решение.
— Оно уже принято, эпистолярий.
Калькатор страдальчески вздохнул:
— Пусть это будет на твоей совести.
— Я не нуждаюсь в твоем одобрении.
— Хорошо. Потому что я его не даю, младший кузен. Но Пракс — это наш мир, и если ты настаиваешь на таком плане действий, то я должен настоять на том, чтобы сопровождать тебя на поверхность. Твоя гибель или гибель твоих воинов не повысит наши шансы на выживание.
Церберин вскипел. Но почему нет? Самое невероятное событие, какое только можно предположить, как это всегда определяли писания Робаута Жиллимана и наследие Ориакса Данталиона, уже произошло — был восстановлен Седьмой легион. Где теперь предел? Одно нарушенное правило? Два? И вообще, есть ли этот предел?
— Каждый возьмет по одному отделению.
— Согласен.
Бледное лицо Калькатора тронула улыбка. Церберин встретил взгляд кузнеца войны — холодный и серый, как и его броня.
Глава 12
Дракан Вангорич преклонил колени в святилище, чтобы зажечь свечу. Их было больше, чем обычно. Некоторые уже почти догорели, фитили пытались удержаться во все более глубоких лужицах расплавленного воска.
Капелла представляла собой сурового вида каменную келью, даже без окна, дабы ничто не отвлекало от общения с Богом-Императором. Ею обычно пользовались дворцовые слуги и управляющие для исполнения религиозного долга, но Вангорич находил аскетизм часовни полезным, подчеркивающим скромный и благопристойный вид молящегося. Вообще говоря, Вангорич и был таким, но никто же не зажигал свечу и не оставлял монетку в чаше для подаяний, чтобы заявить о собственных добродетелях себе самому. Это был изощренный маскарад, игра, в которой никто не играл роль, предписываемую костюмом, представление, разыгрывавшееся каждый день его жизни, так что вездесущие дворцовые шпионы могли видеть того Вангорича, какого он сам хотел показать их хозяевам. Делая так, он позволял себе стать почти таким же пустым, как и роль, которую играл.
От некоторых привычек трудно отказаться. Даже сейчас, когда весь Внутренний Дворец денно и нощно готовился к делам Сенаторума, Дракан поддерживал иллюзию собственного благочестия.
Вангорич задул огарок и бросил его в сосуд с песком.
Вопреки своей репутации он не был склонен к одиночеству. Когда человек один, с ним может стрястись решительно что угодно. Он прекрасно знал об этом. Круль, разумеется, в любой момент явился бы меньше чем за полминуты, но и он сам отнюдь не был беззащитен. Без этого едва ли можно достичь поста великого магистра Официо Ассасинорум, но он также знал пределы своих возможностей. В этой Галактике самоуверенные люди долго не жили.
Внезапно он испытал потребность помолиться, и это причинило ему неудобство. Он был на свой лад благочестив, пусть и скорее рутинно, чем из глубинных духовных потребностей. Он молился потому, что хотел, чтобы другие видели его молящимся.
Поскольку обычно он устраивал подобные представления перед совещаниями Сенаторума — дабы стать восприимчивее к воле и мудрости Бога-Императора, — мысли его часто вращались вокруг предстоящих дел. Донесения разведки об утечках неотредактированной версии повестки дня, намеки в духе военных игрищ, пригодные, чтобы скормить их Двенадцати Верховным. Часто, но не всегда. Империум огромен, для Официо вечно находятся дела. Всегда есть, чем занять себя во время передышки.
И тем не менее всякий раз, преклоняя колени в этой часовне и прикрывая глаза в расчете на шпионов и снабженные устройствами вид-захвата дроны, он никогда не доходил до того, чтобы по-настоящему молиться. Не было необходимости настолько детально выстраивать иллюзию. Он снова закрыл глаза.
Кажется, большинство людей так делали, когда молились.
Минуту-другую поблуждав в закоулках мыслей, он почувствовал, что в каменную арку, ведущую в часовню от основания стены Дневного Света, вошел еще кто-то. Его способности к наблюдению были скорее натренированы, чем усовершенствованы — продукт упражнений и, разумеется, на протяжении всей его карьеры, естественного отбора. Впрочем, на этот раз особого таланта и не потребовалось. Трудно ступать неслышно, когда ты в полтора раза выше обычного человека и закован, как рыцарь Древней Терры, в пласталь и керамит.
— В этой области действует комендантский час, гражданин, — сказал Курланд; голос его, даже не усиленный шлемом, был звучным и грозным.
Вангорич обернулся. Он остался на коленях.
Имперский Кулак был великолепен в своей броне. Он являл собой воплощение мощи и грации, на лице было выражение, которое ребенок мог ожидать от сурового, но любящего отца. Одними сверхчеловеческими размерами он внушал ощущение непобедимости. Вангорич знал, что это не так, но все равно чувствовал — и понимал, почему столь многие верили в Адептус Астартес как в несокрушимую стену, защищающую человечество от врагов. Облик Курланда вызывал в душе трепет и касался напрямую подсознания, где хранились образы ангелов, бессмертных и божественных правителей в золотой броне.
— Вообще-то я подумал как раз об этом, — сказал Вангорич. — Хорошо, что Сенаторум может функционировать, когда речь заходит о его собственных интересах, не так ли?
— Прошу прощения, великий магистр, — сказал Курланд, узнав человека, отчего суровые черты его смягчились. — Это ведь обычное святилище. Если бы я знал, что вы молитесь здесь, то не стал бы вмешиваться.
— Удивлен, что вы меня узнали, — улыбнулся Вангорич. — Иные из тех, кого я вижу каждый день, не помнят меня в лицо. В общем, я даже горжусь этим.
— Еще раз извините, — серьезно отозвался Курланд. — Я лица не забываю.
— И все остальное, видимо, тоже. Я сам не обделен памятью, но все же с вами в этом не сравнюсь. Вы превосходите меня во всех мыслимых отношениях, верно? Потому что вас создали таким.
— Я сражаюсь и служу, вот и все. Но, — он скрестил руки, ослепительный в отблесках свечей, — вы искали меня не для того, чтобы осыпать комплиментами. Вы же искали меня, великий магистр?
Вангорич пожал плечами и встал:
— Я никак не могу понять, как к вам обращаться. Просто «Курланд» не подобает с учетом вашего положения. «Магистр ордена» тоже уже не совсем подходит.
— Можете называть меня Резней.
Вангоричу показалось, что от него ожидают улыбку, и он не обманул ожидание. Имперский Кулак не ответил тем же.
— Приятно побеседовать с вами, великий магистр, — сказал Курланд, отворачиваясь.
— Защита Терры не дает передохнуть, да? — обратился Вангорич к широким плечам космодесантника. — Ваше упорство, проявленное при подготовке обороны Дворца, воодушевляет. С учетом обстоятельств.
— Я держусь, — сказал Курланд, чуть повернув лицо над черным кулаком, украшающим левый наплечник. — Это мой долг. Обстоятельства всегда следует принимать в расчет, но сам факт они не изменят.
— Гуляя по территории Дворца, я снова замечаю на стенах космодесантников. Наверняка они не смогут заменить Имперских Кулаков, но все же Дневной Свет и остальные… Тот символ, что они сейчас носят…
Взгляд Курланда почти неощутимо опустился, скользнув по наплечнику с черным кулаком на белом поле.
На этот раз улыбка Вангорича была вполне искренней. Скрытность и сдержанность были главными инструментами Официо, но всегда наступало время, когда оперативник должен выйти из теней и показать нож. Разумеется, метафорический. Но хорошие, по-настоящему хорошие специалисты умели так рассчитать движения, так ловко воспользоваться оружием, что крови на их руках будто и не было.
— Вы вдохновляете даже их, милорд. И тем более регулярные войска. Черные Люциферы носили… гм… черное еще до Объединительных Войн, но, полагаю, в последние недели появился и желтый цвет. Они боготворят вас, — и я говорю в самом прямом смысле, — ведь вы ближе к Богу-Императору, чем суждено быть любому из них.
