Последствия старых ошибок. Том 2 (СИ) - Бэд Кристиан (книги бесплатно без регистрации .txt, .fb2) 📗
История сорок шестая. Коварные маски сна
Кьясна, община эйнитов
Из отчёта импл-капитана Пайела
Приснилось ли мне что-то, или разбудил какой-то случайный звук, но я проснулся, и заснуть больше не мог.
В комнате было не очень темно — за окном висела голубоватая луна Кьясны. Казалось, всё вокруг спит, но я кожей ощущал, что не всё!
Встал, как-то оделся, не зажигая имеющегося на такой вот крайний случай электричества, вышел в тишину сонного двора.
Было тепло и влажно, почти безветренно. Тени огромных листьев евгеники шевелились едва-едва. Кусты юкки качались основательнее — там шла бурная ночная жизнь зелёных кьючьи — маленьких насекомоядных птичек.
Я прошел наискосок мимо общей спальни для юношей. Чуть поодаль стоял одинокий дом мастера войны Эйче.
Окна не светились, кроме, пожалуй, одного. Оно было ярче на самую малость, словно в глубине комнаты лежал газовый шар, наполненный светящимися бактериями. Так эйниты любят освещать по вечерам дома.
Хозяин комнаты мог и спать, оставив на столе «подсветку», но я почему-то был уверен, что именно там меня не хватает.
В окно я постеснялся, но ведь и двери по здешним обычаям не запирались. Я миновал прихожую и застыл на пороге комнаты, у которой и дверей-то не было, лишь прозрачная занавеска.
Кто-то, сидящий спиной к голубоватому квадрату окна, длинноволосый, в длинной одежде, курил кхару. Я не знал этого запаха, но тонкий голубой дым и длинные палочки для курения, сразу четыре, замысловато удерживаемые одной рукой — это я видел на голо.
Кхара, харка, горькая — страшный наркотик с Джанги. Говорят, что его дым способен свести человека с ума буквально в пару минут.
Курят кхару сумасшедшие или законченные наркоманы, которым уже ничего не страшно. Но я дышал голубоватым дымом, и со мною не происходило ничего более странного, чем ранее. И ступор прошёл.
Я обвел глазами комнату.
Тени медленно обрастали плотью. На столике справа действительно лежал едва светящийся шар. Рядом сидел Дьюп в расстёгнутой рубахе, открывавшей могучую грудь. Рукава рубахи были закатаны выше локтя, словно ему было жарко. Наверное, что-то тайское?
Проводящих в комнате было с полдюжины, они расположились тесной группкой в правом углу.
Куривший чуть улыбнулся, в его одежде проступила синева, и я узнал Ньиго.
Мы встретились глазами. Я покачнулся от неожиданной глубины контакта и едва не упал. Косяк выдержал, но занавеска осталось у меня в кулаке.
«Усадите его уже», — услышал я, но не словами, а внутри себя.
Колин встал, посадил меня на свое место, а сам прислонился к стене.
Теперь, обретя устойчивое положение, я ещё раз пересчитал присутствующих: Ньиго у окна, Айяна, старший из проводящих, Сайем, очень пожилой и бумажно-ветхий, Эйче, мастер войны, Нискья, Спящая, тоже своего рода титул, матушка Датари, Колин, и…
И кто?
Я понял, что это — человек, который заговорил у меня в голове.
Он сидел в левом дальнем углу, одет был во что-то светлое. В белое? Лицо его не существовало в стадии покоя. Черты изменялись, текли, словно я смотрел в воду или на огонь. И я не мог оторваться.
Время замерло.
Молчание висело, текло, прохаживалось взад и вперед по комнате, едва не задевая сидящих.
Я его видел. Оно было похоже на Леса: худощавое, грациозное молчание. Наверное, я надышался-таки дыма кхары.
Вдруг старинная навесная входная дверь всхлипнула, хоть я только что открывал ее без скрипа, и, цокая когтями по выскобленным доскам, вошла Кьё.
Девочка виляла отяжелевшими боками, брюхо у нее отвисло, соски набухли. Нагуляла на Гране.
Я погладил собаку, и она с готовностью ткнулась мне мордой в колени.
Молчание обернулось и строго посмотрело на меня.
И я проснулся.
Под боком шевелилось что-то живое, влажное.
Открыл глаза и сразу же встретился с другими глазами, круглыми и коричневыми. Кьё!
Я пошарил рукой… Сбоку рубашка намокла, сбилась, а рядом…
Кьё взвизгнула.
Я вытащил руку вместе с влажным и мягким.
Это был щенок. Новорожденный, облизанный. Второй лежал у моего бедра. Ещё двоих я едва не придавил — они скатились в ямку от тела, стоило мне пошевелиться.
Четверо.
Собрал щенков в кучку. Выдохнул: не раздавил.
Кьё виляла хвостом. Кто-то привёз её ночью, и она на радостях ощенилась, подложив дорогой сердцу груз мне под бок.
Я кое-как выбрался из постели, и Кье тут же прыгнула на моё место, начала хозяйничать, отаптываясь на одеяле.
Убьет меня Айяна или нет?
Налил собаке воды, понимая, что после тяжелой работы ей хочется пить.
Кьё благодарно лакала из кружки, когда вошла Дарайя с завтраком. Я чуть-чуть струсил, но она лишь покачала головой.
— Сон странный видел, — пробормотал я.
— Сон — это хорошо.
Поставила поднос с кашей на стол, развернулась и вышла. Неожиданно вышла, явно изменив первоначальные планы.
Не успел я перебазировать собаку с кровати на коврик в углу, пожертвовав ей одеяло, как явился Колин.
Одет он был по-домашнему — в широкую рубаху из местного льна, босой, только армейские брюки и спецбраслет остались от прежней экипировки. И то — штанины он закатал, а браслет едва угадывался в широких рукавах.
Я понял, что он не улетал, а ночевал здесь.
— Доброе утро, — начал я осторожно. Ведь надо же было что-то сказать.
— Доброе, — кивнул Колин. — Пойдём, поговорим.
Я вышел за ним в сад. Меня уже почти не качало, только пот выступил по всему телу.
Осмотрелся: крупные кусучие бабочки, которых можно встретить утром на Кьясне, уже убрались восвояси — значит, часов девять или десять.
Глянул на спецбраслет — точно девять. Отвык я от него. Вывалился из времени на время болезни.
Умыться бы? Подошёл к рукомойнику, укрепленному на стволе белени, плеснул воду в лицо и коснулся мокрой кожи тонкой тканью вышитого полотенца.
— Значит, запомнил? — спросил Колин.
— Что? — не понял я. — Сон, что ли?
— Не сон, — он сел на деревянную, гладко вытертую чужой одеждой скамейку. — Не знаю, кто тебя поднял, но ты ввалился вчера весьма к месту. Или — не к месту.
— Я думал — приснилось, — улыбнулся, вспоминая. — Хотя бы потому, что Ньиго курил горькую. Я бы свернулся, если бы надышался.
Колин фыркнул.
— Сказки всё это. Гхарга — не наркотик, а нейротоник. Сильный. В этом плане его и используют. А слава у него дурная исключительно благодаря имперской пропаганде. Гхарга будит волевые центры. Человек становится более настойчивым в принятии решений, и более отстранённым в плане личной корысти. Не знал?
Пришлось качнуть головой. Я и не знал раньше, что так много не знаю.
— Так что… — Колин задумался, помедлил, — к худу или к добру, но Он тебя видел. Я полагаю, даже узнал.
— Кто? — вскинулся я. — В белом? Этот?
— Ну да. В белом, — задумчиво согласился Колин. — Ты садись, тебя качает.
— А кто это был? И… О чем вы говорили? Если не секрет? — Я прижался спиной к теплому стволу.
— Не секрет, — кивнул он. — Мы вообще не говорили. Часа два прошли в полной тишине. Ньиго курил, женщины раза два пытались поставить чайник. Потом ввалился ты и встал, вцепившись в косяк.
— Он сказал…
— Он НЕ сказал, — перебил Колин. — Он не открывал рта. Но более явной мыслеречи мне слышать не доводилось.
— Это был «белый человек»?
— Боги его знают, Агжей. Белый человек, зелёные человечки. Я не знаю. Предположить могу, что это какой-то куратор наших территорий из Уходящих. Они наблюдают за нами, как и земляне. Им тоже не всё равно.
— А почему он молчал?
— Видимо, он разговаривал с нами. Просто мы не слышали или забыли. Я думаю, он хотел сделать так, чтобы мы воспринимали происшедшее, словно сон. Но мы не забыли. Что-то пошло не так с этой иллюзией. Когда ты сел, он поднялся, шагнул к столу, погладил тебя по голове и сгинул. Мне показалось, он вышел в дверь и открыл её. Значит, он всё-таки был материален. А потом в комнату вбежала собака. Рос прилетел поздно вечером и привёз её.
