Последняя дверь последнего вагона - Ильин Владимир Леонидович (читать книги онлайн бесплатно регистрация txt) 📗

— Что происходит? — спрашивает он слабым голосом. — Где я?

Женщина и реинкарнаторы отходят в сторону, а на заранее приготовленный кожаный табурет рядом с креслом садится Астратов.

— Не волнуйтесь, — говорит он, — ничего страшного с вами не случилось. Вы перенесли тяжелую травму и сейчас находитесь в больнице. К сожалению, когда вас привезли, вы были без сознания, и мы даже не знаем, кто вы и откуда. Поэтому назовите свое полное имя, год рождения и род занятий. — Спохватившись, добавляет: — Пожалуйста!..

Но «объект» не спешит выполнять просьбу Астратова. Он пытается не то поднять голову, чтобы оглядеться получше, не то сесть, но у него ничего не выходит. Фиксаторы надежно удерживают его в таком положении, чтобы он не мог увидеть свое тело.

— А почему я связан? — осведомляется он раздраженно. — Что вы вытворяете со мной? И по какому праву? Это действительно больница?

Видно, как Астратов сжимает зубы так, что на его скулах набухают желваки. Однако все тем же спокойным голосом он повторяет:

— Не волнуйтесь, речь идет о простой формальности. Итак, как вас зовут?

И тут Кузнецов почему-то прибегает к той уловке, о которой мне говорил Слегин.

— Я не помню, — говорит он, уставившись в потолок. — Ничего не помню…

— А что с вами произошло — помните? — интересуется Астратов.

— Нет. Боль. Только — боль, и ничего больше… — монотонно твердит «ребенок». — Красного — девяносто процентов, — раздается из угла, где установлен стационарный «детектор лжи», голос оператора. Значит, датчики фиксируют ложь допрашиваемого. Давным-давно прошли те времена, когда к устройствам подобного рода относились со снисходительным высокомерием, считая их показания недостоверными. Теперь же, когда замер психофизиологических реакций допрашиваемого производится больше чем по сотне параметров, в ста случаях из ста удается отделить правду от лжи, и детекторы состоят на вооружении всех спецслужб мира.

— Что ж, — с сожалением говорит Астратов, — извините, но нам придется применить некоторые процедуры, которые позволят восстановить вашу память. Попробуем для начала номер один-бэ, пять кубиков, — говорит он, обращаясь к биохимикам.

По прозрачной трубке, введенной в вену «объекта», впрыскивается под давлением желтоватая жидкость, и «мальчик» дергается.

Лицо его сводит странная гримаса. Словно его распирает изнутри давление неведомой силы, которой он из последних сил пытается сопротивляться.

Астратов смотрит на стену, где электронное табло отсчитывает секунды.

— Продолжим, — говорит он. — Как ваше имя? Лицо Кузнецова багровеет от натуги. Однако губы его с заминкой произносят:

— О… лег…

— Ну вот, видите: наше лекарство вам помогло, — невозмутимо констатирует «раскрутчик». — Надо полагать, Олег — это ваше настоящее имя?

— К-какого ч-черта? — шипит сквозь плотно сомкнутые зубы «объект».

Астратов морщится:

— Не поминайте нечистого, дружок. А то мы тут ужас какие суеверные… Это я так, к слову. Лучше назовите свою фамилию. И, для полного комплекта, — отчество… Чтобы мне не пришлось задавать лишние вопросы…

— Н-не п-помню…

— Еще десять кубиков можно? — обращается Астратов к людям в желтых комбинезонах.

— Пять, — сообщает худощавый мужчина в очках, не отрывая взгляда от монитора. — Десять — многовато будет.

— Хорошо, — соглашается Астратов. — Давайте пять…

— С-суки! — внезапно взрывается испытуемый. — Что же вы д-делаете, с-сволочи?!..

Очередная инъекция брызжет по трубке, и лицо «Олега» мгновенно размягчается в неестественном расслаблении.

— Ну? — резко спрашивает Астратов. — Фамилия?

— Мое… Н-не могу…

Глаза «ребенка» лезут из орбит, он пытается вращать головой, и зажимы врезаются в кожу так, что кажется: еще немного, и набухшие жилы на тонкой детской шейке лопнут от прилива крови.

— Крепкий орешек попался, — толкает меня в бок Слегин.

— Думаешь, Астратов его не расколет? — откликаюсь я, не поворачивая головы.

— Расколет! — уверенно предсказывает мой друг. — Должен расколоть. Юра — мужик толковый, и этот шанс он не упустит!

Недоверчиво хмыкаю, но от комментариев воздерживаюсь.

— Отвечайте! — требует за прозрачной стеной Астратов. — Быстро!.. Поверьте, нам от вас больше ничего пока не нужно!

— Мое… — начинает Олег и, словно спохватившись, умолкает.

— Мостовой? — спрашивает вкрадчиво Астратов. — Ваша фамилия — Мостовой?

Испытуемый мычит, явно силясь изобразить отрицательный ответ, и по его подбородку стекает струйка слюны. Она окрашена в ярко-розовый цвет: видимо, «объект» прокусил себе не то губу, не то язык. — Еще пять кубиков, — распоряжается Астратов. — И знаете что? Давайте теперь номер три-альфа… Среди медиков возникает замешательство. Потом кто-то говорит вполголоса:

— Не рекомендуем, Юрий Семенович… Данные телеметрии показывают, что это опасно.

— Выполняйте! — рычит Астратов, и на лбу его вспучиваются черно-синие жилы, словно это его самого душат невидимые фиксаторы.

В трубке пролетает еще одна порция жидкости, на этот раз зеленого цвета.

— Фамилия? — повторяет Астратов, наклонившись почти вплотную к детскому лицу. — Отвечайте без промедления!

Тишина.

Потом слышится тихое:

— Мостов…

— Мостов? Или все-таки Мостовой? — настаивает Астратов.

Но лицо ребенка внезапно теряет свой лилово-красный цвет, на глазах становясь иссиня-бледным, и уже не слюна, а кровь сочится струйкой изо рта, а глаза «Олежки» закатываются под лоб, и он не отвечает.

— Коллапс! — раздается крик в «дознавательной». — Пульс нитевидный, слабый!.. Давление падает!..

Астратов отходит от кресла, а со всех сторон к детскому телу бросаются врачи с какими-то блестящими инструментами.

Астратов закуривает, не обращая внимания на неодобрительные взгляды медиков, и подходит близко-близко к перегородке, отделяющей нас от него.

— Конец первого раунда, — с горькой усмешкой сообщает он, обращаясь к нам. — Рекламная пауза… — Затягивается сигаретой так, что огонь пожирает сразу половину табачного столбика, а потом спрашивает: — Ну и что прикажете с ним дальше делать?

Слегин щелкает клавишей на пульте перед нами.

— Пока вы делали все правильно, Юрий Семенович, — говорит он в микрофон, болтающийся на гибкой ножке. — Продолжайте в том же духе.

— А может, перейти к менее радикальным средствам? — предлагаю я, в свою очередь. — Что-нибудь типа психосканирования?

Астратов качает головой:

— Вряд ли это поможет, Лен… Вы же видите, что этот тип обладает очень развитыми волевыми качествами. Гипносканер годится для слабых и несдержанных натур, но не для таких, как этот… Поверьте моему опыту…

— Вы все еще считаете, что это — Дюпон? — спрашиваю я.

— А вы — нет? — парирует он, швыряя докуренный до фильтра окурок прямо на пол и растирая его каблуком.

Я пожимаю плечами, забыв о том, что он не видит Инас со Слегиным.

— Объект выведен из обморока, Юрий Семенович, — доносится голос со стороны кресла. — Еще пару секунд — и можно продолжать…

— Спасибо, — бурчит Астратов и возвращается на свое неудобное сиденье.

— Всего одно замечание, — говорит ему очкастый. — Через несколько минут действие препарата ослабнет, и вы наверняка захотите повторить ту же дозу… Но я предупреждаю вас: второго коллапса «объект» может не перенести.

— Он что — откинет копыта? — недоверчиво осведомляется Астратов.

Врач пожимает плечами:

— Ну, не обязательно… Но весьма вероятно, что в его организме, и прежде всего — в ткани головного мозга, произойдут необратимые изменения. Не забывайте, что перед нами — ребенок, и его организм…

— Я все понял! — обрывает его резко Астратов. — И что же вы мне прикажете делать? Пытать его каленым железом? Загонять иголки под ногти? Или сразу — четвертовать?!..

Врач закусывает губу.

— Это негуманно, — говорит он.

— А то, что преступник, укрывшийся в теле этого мальца, задумал пустить в тартарары всю планету, — по-вашему, гуманно? — огрызается Астратов. — Не забывайте, что лежит на другой чаше весов, уважаемый гуманист! А если не хотите участвовать в операции — это ваше право, можете быть свободны! Я никого не держу!.. Это я так, к слову…