Любимчик Судьбы - Маркелов Олег Владимирович (читать книги полностью TXT) 📗
Его провели по коридору мимо охраняющих двери кубриков часовых, которые сейчас собрались посередине коридора и о чем-то неторопливо беседовали» Затем спустились по широкой лестнице на первый этаж, где в правом крыле основного казарменного здания базы раньше располагалась комендантская рота, выполняющая на базе скорее функции военной полиции. И наконец, снова пройдя коридор, просторный пустой кубрик и еще один коридор, остановились у дверей бывшего кабинета командира комендантской роты. У дверей, скучая и пялясь в окно, расположенное в торце коридора, маялся часовой. Один из конвоиров, постучав, заскочил в кабинет и тотчас вернулся назад.
– Заходи. И не забывай, что мы тут, за дверью. Начнешь быковать – пожалеешь, что родился на свет.
Малыш шагнул в кабинет, осматриваясь по сторонам. Теперь он понял, почему тот, кто обосновался в этом кабинете, сделал выбор в пользу апартаментов командира комроты. По сравнению с кабинетиками командиров других подразделений эта комната действительно выглядела апартаментами. Тяжелая псевдодеревянная мебель, массивные кресла, вместительные шкафы для документации... В комнате даже стояли громоздкий диван и огромная кадка с каким-то причудливым пышным деревом.
Стоящий у окна высокий стройный мужчина, облаченный в идеально сидящую форму лейтенанта имперской разведки, даже не повернул головы, словно в кабинет вошел не опасный пленник, а милый коллега по службе.
– Один мудрец далекого прошлого как-то сказал, – заговорил лейтенант через пару минут молчаливого созерцания мира за окном, – война – всегда война. Ей трудно быть иною. Куда опасней мир, коль он чреват войною. Вы нашли здесь то, что искали?
Майкл стоял набычившись, размышляя над тем, как себя повести в этой странной ситуации. В конце концов он решил, что пойти на конфликт никогда не поздно, а начав разговор, можно, по крайней мере, узнать, что здесь происходит.
– Это риторический вопрос или вас действительно интересует мое видение мира? – усмехнулся Малыш, стараясь, чтобы улыбка не получилась издевательской или злобной.
– Нет, не интересует, – ответил улыбкой офицер, оторвавшись наконец от окна и возвращаясь за огромный рабочий стол. При этом его начищенные до зеркального блеска ботинки отразили яркий солнечный лучик, пробравшийся в окно. – Мне интересно совсем другое. Доволен ли ты тем, чем стал? Доволен ли ты тем, что имеешь?
Он направил на Малыша сканер, выдающий данные о военнослужащем по его бирке-чипу, видимо позаимствованный на складе базы!
– Вы можете предложить мне лучшее? – Майкл почувствовал, что теперь-то его улыбка точно превращается в саркастичный оскал. – Вы себя торговцем человеческими душами считаете?
– Души тут ни при чем, – пожал плечами имперец. – Все много проще. Перед тобой, так же как и перед многими другими, сейчас стоит выбор: бороться и стать тупым животным для выполнения единственной задачи – быть пушечным мясом или принять нового хозяина и служить ему верой и правдой. Выбор невелик, но не очевиден. Как тебя зовут?
– Рядовой Никсон, разведывательный батальон Первой дивизии Земного флота, – скороговоркой выпалил Малыш, как их учили еще в учебке.
– Все верно, рядовой Никсон, – кивнул лейтенант, сверившись с выданными сканером данными.
– В соответствии с разделами международного договора о военнопленных...
– Какой договор, солдат? Мы не пребываем в состоянии войны. Да и договор между Федерацией и моими хозяевами не подписан, – отмахнулся лейтенант, прервав Майкла на полуслове.
– А на кой черт я вам сдался? – искренне удивился Малыш.
– Нам не хватает нормальных функционеров. Тех, кто может думать и принимать правильные решения.
– Что, ваша зараза дала не совсем тот эффект, на который вы рассчитывали? – Малышу показалось, что он начинает понимать посылы этого офицера. – А запросить у командования подкрепления гордость не позволяет?
– Придержи язык, солдат! – В голосе лейтенанта зазвучал металл. – Ты, верно, забылся, где находишься и с кем говоришь? На пороге нашего мира стоит неведомая большинству сила, а такие, как ты, все в войнушку играют. Ты не понимаешь, что больше нет ни вашей Федерации, ни нашей Империи, ни других больших и малых стран. Есть только человечество и новые могущественные соседи, которым очень нужен наш мир. Заметь, не мир с нами, а наш мир. Тебе невдомек, что уже пришла пора постараться сдать этот гнилой мир новым хозяевам с наименьшими потерями для человечества. Ведь в конечном счете он все равно ляжет к их ногам. Только вот будет ли в нем место для людей, переоценивших свои силы? А эта зараза, как ты сказал, действует именно так, как и должна была. Только тебе не понять смысла ее действия.
– Да вы, видать, стырили весь запас травки у местных жителей, – с сочувствием сказал Малыш, про себя соображая, что из этого следует, что все эти солдаты уже не настоящие имперцы. А значит, шансы спасти Лилит увеличиваются. И еще он чувствовал, как мускулы наконец избавляются от онемения, возвращаясь помаленьку в нормальную форму. – Я однажды тоже не по-детски раскумарился. Так чего мне тогда только не привиделось.
– Хватит паясничать! – рявкнул лейтенант, и у двери немедленно нарисовались встревоженные криком конвоиры с автоматами на изготовку. – Даю вам сутки времени на размышления, а потом уж не обессудьте – или в расход, или на мясо, что немногим лучше. Вы, похоже, глупый человек. Очень глупый, хоть и попали как-то в разведку.
От последних фраз у Майкла застучало в висках от воспоминания об особисте, уничтожившем всю деревню.
– Господи, дай мне шанс еще раз встретиться... – буркнул Малыш, разворачиваясь под внимательными взглядами конвоиров.
– Господь милостивый дает лишь тому, кто действует, – бросил ему вслед лейтенант, истолковав услышанное обращение к Господу как мольбу о помощи. – Этого отведите назад, а ко мне давайте одного из тех, кого вместе с этим поймали.
– Сэр! Они еще не поднялись, сэр! Один без сознания, второй не может двигаться, – доложил конвоир, вытягиваясь перед взором лейтенанта.
– Тогда скажите медику, чтобы он их поднял. И как поднимет, сразу ко мне. Я не могу нянчиться с каждым сутками.
Конвой дошел до поворота, за которым располагался небольшой холл с ведущей на верхние этажи казармы широкой лестницей. Кабинет командира комроты с часовым у дверей остался далеко позади, за коридором и кубриком. На этаже выше расположились несколько часовых, стерегущих пленных... «Господь дает шанс лишь тому, кто действует, – вспомнил Майкл адресованные ему слова. – Помни, что мы в полном дерьме, а Гунн где-то рядом».
Малыш остановился, болезненно сгибаясь и прижимая руку к груди.
– А ну, чего встал! – подскочил тотчас к нему конвоир, обещавший термические процедуры. – Шевели поршнями, урод. Не сдохнешь.
Он, как и в прошлый раз, с силой ткнул согнувшегося гиганта стволом автомата в спину, норовя попасть в район почки. Но, к его искреннему удивлению, ствол провалился в пустоту, не достигнув цели, несмотря на ее немалые размеры. В последний миг Малыш, очень рассчитывающий именно на такое движение конвоира, скользнул в сторону с грацией большой кошки. Едва уловимым движением он подхватил конвоира за руку, держащую автомат, и, придавая дополнительное ускорение, потянул противника вокруг себя.
Лейтенант Барков недаром гордился своим учеником, буквально вбивая в него УниКАБ. Сейчас Малыш едва заметным движением разогнал противника, который не мог найти точку опоры, и, резко выбросив руку, рубанул ребром ладони по горлу конвоира. Шедший первым солдат шагнул назад, видимо также желая подстегнуть медлящего пленника. Тем более что из-за его товарища лейтенант только что высказал им свое неудовольствие. Потому, когда его напарник вдруг промахнулся стволом мимо спины пленного, первый конвоир оказался слишком близко, чтобы успеть понять происходящее. А в следующий миг тяжелый ботинок врезался ему под ребра, лишая возможности закричать или хотя бы просто вздохнуть. В глазах поплыло, а автомат позорно выпал из рук. Малыш положил одну руку на холку согнувшегося конвоира, немного ниже основания черепа, а второй резко толкнул его голову в лоб. Позвонки хрустнули, не выдержав столь неестественно быстрого и сильного откидывания головы назад, и солдат рухнул, успев только подумать о том, как глупо и больно все случилось.
