Неуязвимых не существует - Басов Николай Владленович (читать бесплатно полные книги TXT) 📗
– Как же так, Карпина? Я же просил, чтобы Валенту оставили в покое. Просил?
Она опустила голову, хотя головной поводок почти не давал ей такой возможности.
– Да.
– Не слышу? – Это я уже преувеличивал, она ответила почти нормально. Она и сама это понимала, поэтому не ответила. – Ну, как знаешь.
И я закрыл ей рот специально приспособленным для этого ремешком, чтобы она не закричала, когда поймет, что ее ждет.
Потом я распял ее в постромках понадежнее, уже не на скорую руку, и подвесил над ее головой обыкновенный полицейский станнер, с регулятором, выведенным на полную мощность, с питанием от розетки. Мало кто знает, что если пользоваться этим прибором не от аккумуляторов, а через блок питания, он может работать часами и весьма специфически. Так от Карпины уже через десяток минут должна была остаться одна оболочка, а вся ее личность попросту растворится, и это будет хуже смерти, потому что на первый план ее восприятия выступят все страхи, кошмары, потаенные ужасы, неизбежные при ее профессии. Почему это происходило, было неизвестно, об этом никто, даже матерые ментаты, занимающиеся этими проблемами, ничего определенного сказать не могли, но это возникало, и хуже для человека не было ничего другого.
Что-то подобное делают с самыми матерыми преступниками, когда смертная казнь, по мнению суда, слишком слаба. Эта та мера наказания, которой боятся даже социопаты, потому что многие из них верят, что при этом что-то происходит с их бессмертной душой, или с их энергетическими двойниками в других мирах, или всеми последующими перерождениями… Каждый из них подозревает что-то самое скверное, во что они верят.
Разумеется, через десяток дней Карпина умрет, и даже самая дорогая, продвинутая медицина будет в этом случае бессильна, потому что мозгов в этом теле уже не будет, и заживо начнет разлагаться нервная система, которая без командного аппарата каким-то очень изощренным способом создаст конфликт сама с собой… А может быть, она умрет тут, в моей квартире, в этом устройстве для пыток, если спасатели придут слишком поздно, скажем, часов через пять-семь. Столько под станнером никто не выдержит, а если и выдержит, возможно, Нетопырь ее из жалости пристрелит, если не все человеческое сгнило в нем…
Стараясь не обращать внимание на отчаянные взгляды палачки Нетопыря, я привел Валенту в сознание, вымыл ее и приодел, а потом помог очень быстро собрать самые необходимые вещи.
Потом я прихватил оружие, с которым у меня с самого начала этого дела было не очень хорошо, и мы поднялись на крышу, где нас должен был ждать служебный коптер Карпины с тонированными стеклами. Я считал это в ее сознании, которое стало особенно прозрачным, когда действие станнера сделалось необратимым. Так как это была не персональная машина, никаких хитростей от нее я не ждал, кроме того, что она почему-то была не под наблюдением. Вероятно, умные головы в нашей конторе учли только те трудности, которые должны были возникнуть у меня при подходе к дому, и совсем не собирались тратить энергию, придумывая перехват преступника – то есть меня – на отходе. И это было в высшей степени любезно с их стороны.
Минут через тридцать после того, как я вошел в свою квартиру, мы, обманув всех наблюдателей и их электронику, летели в район Сокола, где я собирался устроить Валенте нормальную эвакуацию. Мне казалось, что для этого у меня была приличная фора.
63
В этом был риск, и немалый, один из тех, которые я не люблю, потому что после этого поступка от меня ничего зависеть не будет. То есть, если они ее перехватят где-нибудь или когда-нибудь, она не сможет не выдать мою базу, просто не сумеет противостоять давлению тех «мастеров», которые за нее возьмутся. Да и никто не сумел бы, даже я, скорее всего, изменить какой-либо ключ в ментограмме – вид из окна, положение тени от соседнего небоскреба на полу рядом с напольными часами или другой ориентир…
Но Валенте нужно было подготовить документы и замаскироваться для отлета из Москвы. И было бы совсем прекрасно, если бы ее не сразу раскололи там, куда ей повезет смыться. Что это будет за страна, я еще не знал. Это могла быть одна из двадцати безвизовых Россий, Украин, Прибалтик или Европейских образований. Для тех стран, где виза все-таки нужна, я подготовил пяток разного рода клеров, которые осталось только вклеить в паспорт.
Паспорт мне удался, я не только сделал его из настоящей заготовки, но и сумел очень точно впаять странички с визами и отметками о въезде-выезде еще на сорок разных территорий. Что ни говори, а обилие знаков таможенной благонадежности косвенно очень успокаивает не только людей, но и автоматы проверки. Я не знаю, как это конкретно происходит, но может быть, их программа идентификации бежит по укороченной схеме или вообще игнорирует какие-то знаки, принимая их почти на веру, потому что удостоверяться каждый раз в справедливости отметки – слишком долго даже для машины. А общие электронные паспорта, слава богу, еще нескоро войдут в обиход из-за раздробленности стран, обилия стандартов и слабости базовой техники в некоторых из таможенных союзов.
Изготовив всяческие фальшивки для таможни, я приготовился было изобрести кое-что из финансовых документов, но, взглянув на часы, решил, что сделать уже ничего не успею. Поэтому просто собрал сумку, сунул в нее почти все деньги, что у меня остались, и с радостью убедился, что осталось больше миллиона общерусских. Этого хватит на пару-тройку лет, а столько скрываться Валенте, скорее всего, даже и не потребуется.
Пока я возился с этими причиндалами, она снова отмывалась, уже самостоятельно, и пыталась заодно привести себя в чувство таблетками, а потом даже приготовила разного рода тряпки, которые, по ее мнению, должны были замаскировать ее не хуже, чем все мои ухищрения. Разумеется, это была точка зрения очень неискушенной и очень искренней женщины. Никого ее тряпочки не обманули бы, но я ее не разуверял.
Наоборот, я должен был сообщить ей такой заряд бодрости и любви, чтобы она смогла бороться за жизнь и дальше, хотя бы до тех пор, пока ее самолет не приземлится на каком-нибудь нейтральном аэродроме. Поэтому постоянно генерил уверенность, что все идет нормально, что она молодец и что у нас все получится. Она мне поверила. Зато когда я посмотрел на нее перед тем, как вызвать такси, моя уверенность не понравилась мне.
У нее был вид изможденной беглянки – запавшие, лихорадочно блестевшие глаза, синяки на руках, одна ссадина на скуле, которую она не смогла ликвидировать всей своей косметикой… Это уже никак нельзя было замаскировать внешними приемами. Я задумался, что тут можно сделать.
По дороге во Внуково, когда она еле-еле тащилась в таксомобиле, я на байкере обогнал ее, залетел в магазин садомазохистских прибамбасов и купил полный набор для «черной» любви, рассчитывая на женщину примерно габаритов Валенты. Там было многое, что вызвало бы тошноту у любого пуританина, но для маскировки чрезмерных странностей ее облика это вполне могло сойти. Конечно, вызывало удивление, что это все новое, но тут уж я ничего сделать не мог, оставалось надеяться, что таможенники не будут слишком внимательны.
Вылет мне удалось организовать довольно быстро, всего-то через пятнадцать минут, и за бешеные, даже по моим понятиям, бабки. Но зато нам и повезло, ракетоплан унес ее в Сибирский Китай. Это было неплохо по всем статьям, а особенно потому, что сатрапы и наемники Джарвинова никого быстро там достать не сумеют.
И вообще, выцарапать ее оттуда можно было только по дипломатическим каналам, с участием местной полиции. Но сибирокитайцы, как и большинство стран по ту сторону Урала, плевать хотели на Московию, потому что сумели создать экономику, которая уступала только Латинской Американской Лиге. И всякие выкрутасы какой-то там Директории, не способной реально продавливать свои требования, потому что была изначально слаба, игнорировались именно потому, что были глупой попыткой давления очень слабого соседа. А другой вариант сотрудничества, например, по соображениям взаимопомощи, тоже отметался, потому что всех этих директоров процветающие и честные китайцы слишком презирали за подлость, врожденную лживость и хроническое беззаконие.
