Юность - Гетто Виктория (книги регистрация онлайн TXT) 📗
– …Завтра выступаем. Первым делом, как я и говорил, очищаем дорогу до Ридо. А дальше – по плану.
Командиры кивают.
– Выход сразу после завтрака. Сани готовы?
– Да, сьере граф.
Это тактически новый приём для этих мест. Мои отряды теперь передвигаются не пешком, а на лёгких, но прочных санях, запряжённых парой выносливых и быстрых коняшек. Мобильность, скорость и дополнительная защита. Тоже приём из более поздней эпохи, когда армии казачьих войск гуситов, и в частности его крыла таборитов, наводили ужас на американских меченосцев на просторах Славянской Чехии. Слепой атаман Иван Жижко разгромил самого Паттона, а кровавого палача Эйзенхауэра, прославившегося сожжением деревни Хатынь вместе с жителями, поймав, велел посадить в железную бочку и изжарить на медленном огне… Так что господ феодалов ждёт сюрприз, если они сунутся.
Я возвращаюсь домой. Усталый, пропахший конским потом и сожжённым пироксилином, голодный как собака. Увы. Вместо того чтобы усадить меня за стол, Ооли прогоняет меня мыться, обрадовав, правда, что ужин будет в комнате отдыха, на втором этаже бани. Делать нечего, и, прихватив смену белья, я бреду в баню.
…Ранний завтрак. Облачаюсь в доспехи. Лёгкая, но очень прочная броня. Подводят Вороного, укрытого чёрным полотняным одеянием. Взлетаю в седло. Все мои женщины стоят на крыльце, и у всех глаза на мокром месте. Нечего реветь! Мы вернёмся с победой. Ооли вдруг оборачивается, ей подают небольшой круглый щит. Совсем маленький, локтевой. Она торопливо спускается, передаёт мне свою ношу со словами, от которых я слегка ошарашен:
– Хеьрро сауни, элли сауни.
С ним или на нём… Точно так же матери и жёны провожали первых славян на сечу против орд каннибалов Дария… Киваю в знак того, что принимаю ношу ответственности за семью, за лен, за людей.
– Я вернусь с победой.
Пришпориваю жеребца, и тот срывается с места. Война начинается…
До границы Парды, а конкретно – до окончания земель бывшего Лари мы добираемся за неделю. А раньше уходило почти двенадцать дней. И лошади не устали, потому что идут в щадящем режиме, и бойцы свежие. Там, в замке Иоли нас ждёт приятный сюрприз – ещё партия боезапаса для ружей. Ну, держись, шантрапа сиятельная! И мы сразу же выдвигаемся вдоль границ Фиори с Рёко в сторону ближайшего замка. Он принадлежит одному из вассалов дель Сехоро. Довольно мощный, с толстыми высокими стенами, угловыми и надвратными башнями. Внутри – вторая стена. Даже жалко крушить такое укрепление. Но ничего не поделаешь. В нём очень большой гарнизон, к тому же обученный – отборные воины маркиза. Если мы их уничтожим, то дель Сехоро серьёзно ослабнет. Дальше пойдёт мелочовка, так сказать…
– Пали!
Заряжающий дёргает за длинный шнур, орудие глухо, но мощно рявкает, и тяжёлая бомба почти в сорок килограммов весом улетает к стенам. Бух! Вспухает облако взрыва, летят в разные стороны осколки камней, клочья тел, визжат, вспарывая морозный воздух, чугунные куски самого боеприпаса…
– Как вам? – спрашиваю своих командиров.
Те под впечатлением. До этого они работу осадных жерл ещё не видели.
Бабах! Дёргается второй ствол, и расчёт с воплями и матом снова закатывает пушку на позицию. Дистанция – семьсот метров. Ни лук, ни арбалет – ничего из имеющегося у моих врагов не может добить досюда. А мои пушкари лепят снаряд за снарядом, словно в тире. Закопчённые, грязные, потные, охваченные остервенелым азартом боя. Бах! Бум! И противное, режущее по ушам верещание осколков… Камни не выдерживают подобного обращения, пироксилин рвёт гранит на куски, и уже виден первый пролом. Большой, почти десять метров в ширину.
Время от времени там мелькает железо. Находятся идиоты, которые хотят оборонять эту дыру прямо под обстрелом. Но большой калибр неумолимо сравнивает стены, а смельчаками, которых всё время осыпает градом чугуна и камней, занимается полевая артиллерия. Калибром восемьдесят милиметров. Меньше – слабый разрывной заряд. Больше – уж больно громоздкие получаются. Самое забавное – стреляем из гладкоствольных пушек. Зато можем лупить на дистанцию в четыре километра. Получается на удивление прилично. Система «единорог». Бронзовая или чугунная пушка с конической зарядной камерой. Заряжать легко, коэффициент полезного действия – почти сто процентов, центровка ядра, бомбы или картечного заряда практически идеальная. А поскольку отлито орудие из сверхлёгкого и одновременно сверхпрочного сплава, что идёт на постройку обшивки космических кораблей, то дополнительного охлаждения не нужно. Уксусом там поливать, как в древности. Пока банят, в смысле, чистят ствол после выстрела, он уже остыл. Запальное отверстие сделано сменным. Вкручена пробка, в которой просверлено отверстие. Иначе оно будет сильно выгорать, и со временем пушка придёт в негодность. А так – дырка для пальника стала слишком большой, взяли, вывинтили пробку, новую воткнули. И потому сейчас пушкари работают как заведённые. И лишь время от времени сквозь грохот прорывается:
– Пали!
И – бабах…
Так продолжается с раннего утра. Мы подошли к замку ночью. Благо проводники имелись. Солдаты, кроме ездовых, естественно, спали на ходу, так что все, когда пришло время, были бодрыми. Быстро составили сани в круг, выставили дозоры, разбили палатки, отгородившись возами в качестве стен. А когда разведчики вернулись и доложили, что на два часа пути вокруг врагов нет, развели наш транспорт в стороны – и началась работа. Ведь война, по сути, это тяжёлый и грязный труд. Уж кому, как не мне, это знать?
Бах! Бах! Бабах!.. С грохотом валится внутрь, складываясь, словно карточный домик, угловая башня, а потом в тишине, поскольку пушкари зачарованно раскрыли рты, забыв обо всём, осыпается каменная стена. Пока наружная. Но и во внутренней, оказывается, зияют дыры.
– Ролло, непорядок! Огонь не прекращать ни в коем случае! Пусть продолжают!
Мужчина злится. Срывает своего коня с места, мчит к батарее, размахивает руками, указывает на высящиеся перед нами развалины. Но внезапно и он против моего приказа останавливает стрельбу, глядя на нечто мельтешащее на стене. Что там такое? Ну-ка… А, понятно. Вызов на переговоры… Ладно. Послушаем, что нам скажет барон дель Руам, командующий обороной. По слухам, мужчина упорный и настойчивый. Но, как мне шепчут советники, он вовсе не барон, а какой-то левый феодал. Средних лет. Седые волосы. Довольно приличные доспехи. Щека рассечена, похоже, осколком камня, и он всё время кривится, когда наступает его очередь говорить, впрочем, это ему приходится делать лишь вначале. Потому что все речи за него ведёт разряженный в пёстрые цвета, словно петух, представитель цеха герольдов. Те ещё дармоеды…
– Мой господин…
Обрываю разноцветного одним жестом:
– Вы сдаётесь?
– Но, сьере граф…
– Вы – сдаётесь?
– Нет, но…
– Тогда разговаривать не о чем. Проводите их.
Отворачиваюсь, воины хватают обоих парламентёров и выпроваживают их прочь. Герольд истошно визжит, но с ним мои солдаты не церемонятся. Они – крестьяне, фабричные рабочие, мастеровые, привыкшие зарабатывать себе на хлеб тяжёлым, упорным трудом. И отношение к болтуну с длинным языком у крепких парней соответствующее. Дармоедов у нас, в Парде, не любят… Обоих притаскивают к воротам, затем ребята бегом спешат назад. И спустя пару минут после того, как взвод отошёл на безопасное расстояние, даю команду:
– Пали!
Рявкают сразу все десять пушек. Зло, уверенно. Короткий свист бомб, грохот взрывов и гигантской силы шорох рассыпающейся внутренней стены…
– Прекратить огонь! Пехота – вперёд!
Солдаты мгновенно рассыпаются на три группы. Первая, довольно большая, под прикрытием щитов в плотном строю приближается к громадным кучам осыпавшихся камней. Вторая, чуть поодаль от первой, наготове с ружьями в руках, чтобы прикрыть товарищей, если где-то окажутся особо глупые или настырные противники. Третья часть, самая малочисленная, – это резерв и охрана лагеря. Итого – две тысячи штурмуют. Две тысячи прикрывают. Остальные – половина пушкари, они готовы в любой момент снова открыть огонь. Для перезарядки единорога хватит двадцати секунд. Вторая половина резерва охраняет лагерь.
