Вселенский расконвой - Разумовский Феликс (книги онлайн полные версии .txt) 📗

Интуиция и слух не обманули Тота – это был Рама, да не один, на пару с Беркисидеком, своим любимым учеником.

– О, Великий! – воскликнули они, дуэтом поклонились, синхронно подошли. – О, Лучезарный! Пусть даст тебе наша мать Маат еще столько же и так же. Да избавит тебя она от страданий и треволнений. Да не случится ничего плохого с тобой в этой стране, в Загробном царстве и в Чертоге двух истин. Ну, как ты, Учитель?

Да, все течет, все изменяется – сам черт теперь не узнал бы Беркисидека. Шаман и абориген с повязкой вокруг чресел превратился в мужа посвященного, носителя Знания, движения его стали плавны, речи мудры, походка преисполнена силы. Сразу чувствовалась школа Рамы.

– Пока я мыслю, я живу, – сухо отозвался Тот. – Привет и вам, Идущие. Ну, показывайте, с чем пришли.

– О да, Учитель, да, – снова поклонился Рама, трепетно вздохнул и показал маленький самшитовый ларец с четырьмя простенькими, в виде скарабеев, перстнями. На первый взгляд так, ерунда, дешевка, ничего особенного. Не смарагды, не рубины, не опалы. Но это только на первый взгляд. Навозники эти были вырезаны не из чего-нибудь, а из камней Предвечности УЛ, ШАМ и ГУГ, покрыты густо магическими письменами и мощно тронуты мистическими энергиями. Лишь Посвященный в Тайну Большого Сфинкса, Бен-Бена, Времени и Пирамид мог уяснить систему символов, постичь Сокрытое и разрешить Аркан, с тем, что, быть может, удастся прочесть Написанное и отыскать в Неведомом Завещанную дверь. Там, за этой дверью, его будет ждать Книга-Средоточие Мудрости, Книга Книг – дающая читателю нечеловеческие возможности, наделяющая его силой, равной богам. К нему попадут все тайны ассуров, практическая магия, секреты бытия, а главное – номер, пароль и девиз от некоего счета в Галактстройинтербанке. За столько тысяч и тысяч лет там набежали такие проценты…

– Ну что же, неплохо, неплохо, – Тот со знанием дела посмотрел, примерил, покрутил, закрыл, отдал коробочку Раме. – Молодцы. Книгу эту назовите, э, ну скажем, «Священной книгой Тота» и запустите информацию о ней, этак не спеша, ненавязчиво, с хорошим чувством меры, в фольклор. В мифы там разные, предания, былины. Как говорится, сказка – ложь, да в ней намек. Пусть ищут… Только с таким чутьем, как сейчас, никогда не найдут. Гм… Ну что же, друзья мои, настало время прощаться. Время… От него никуда… И никому…

– О да, Учитель, да, – грустно выдохнули Рама и Беркисидек. – Настало время…

На лицах их застыли скорбь, благоговение и безысходность – они прекрасно знали, что их учитель уходит. Очень далеко. Когда еще придется встретиться-то. И придется ли.

– Ты скоро спустишься с гор и начнешь пророчествовать, – крепко обнялся Тот со всхлипывающим Рамой. – Да пребудет с тобой мир, будь искренним. А ты будешь сердцем народа твоего, но не будет твоего народа в сердце твоем, – крепко поручкался он с рыдающим Беркисидеком. – Да пребудет мудрость с тобой, будь осмотрителен. Ну все, Посвященные, идите. Увидимся, бог даст, в новом воплощении, – хотел было улыбнуться Тот, но не смог – в мозг будто медленно вонзили раскаленную теллуриевую иглу. Сразу же расхотелось говорить, чувствовать, двигаться, дышать – расхотелось жить.

– Ну, сука, бля, – выматерился Тот, вздохнул, закусил до боли губу. – Давай, сука, банкуй. Недолго тебе осталось. И вообще, пошла бы ты на хрен.

Поставив суку-боль на место, он справился с желудком, трудно, с надрывным стоном сплюнул желчь и решил более не тянуть. Все, на фиг, хватит, перед смертью не надышишься. Так что переоделся Тот во все чистое, сказал всем «последнее прости», лег, сконцентрировался и остановил сердце. И сразу же увидел Ана, выгуливающего муркота, – достойнейшего ануннака, одетого во все белое. Тут же, под сенью сикомор, стояли Энки, Нинти и Энлиль, весело смеялись, разговаривали и, держа друг друга за плечи, образовывали – нет, не треугольник – маленький, но очень крепкий круг. Сказочно благоухали акации, пробовали многоголосие птицы, радостно кивала со скамеечки улыбающаяся Анту. Благостное рычание муркота, казалось, разносилось на всю Вселенную…

Эпилог

– Так, значит, оклемался? Молодец кобелек, – порадовался за Кобельборза Небаба. – А что говорит?

– Приказывает приступать к эвакуации. Себя любимого, – хмыкнув, убрал мобильник Бродов. – А еще к зачистке. У него там два холодных…

– Да, эти Кобельборзы такие, их и из пушки не убьешь, – хмуро заметил Серафим. – Здоровы, как черти. А вот Гвару, похоже, хреново совсем. Ей-богу, не выдержу, завалю его сейчас. Он ведь все-таки ануннак, гуманоид, живая душа. И чтобы так страдать…

Действительно, Гвару в который уже раз стало до одури плохо. С рыком вывернувшись наизнанку, он впечатался затылком в асфальт, судорожно забился в корчах, однако же со стоном встал и, вопреки всем законам логики, упрямо двинулся вперед. Еще, слава тебе господи, что хромать ему осталось уже недолго…

«А, вот куда его, болезного», – завернул за угол Бродов, присвистнул, умерил шаг и положил глаз на мрачный приземистый двухэтажный дом. Окна его были закрыты жалюзи, внутри не чувствовалось движения, над входом неоном пульсировали кровавые зловещие огни. В том плане, что это закрытый клуб, священная, суть частная, собственность и что чужие здесь не ходят. А вот анунникянина Гвара здесь держали, и крепко, за своего. Стоило ему только сунуться в дверь, как оная немедленно открылась, и генерал шагнул через порог – похоже, его ждали с нетерпением. Впрочем, не его одного, заведение имело успех – двери поминутно хлопали, пропуская внутрь членов этого клуба. Обгаженных, страшных и зомбированных, в точности напоминающих Гвара. Готовящихся вырваться в большую жизнь ублюдков рептового племени. Да, похоже, Избранные гады со своими яйцекладами не дремали…

– А может, и мы туда же? – Потрошитель закурил. – Устроим этой сволочи кузькину мать?

– Не, в лобовую, Сима, тут явно никак, – с вескостью возразил ему Небаба, с детства имевший глаз орла. – Ты буркалы раскрой, а потом прикинь хрен к носу и шевельни мозгой. Ну что, раскрыл? Прикинул? Шевельнул?

На крыше инкубатора сидели пернатые – только не птички-синички или турманы-сизари, так любимые в египетских массах [149], нет, крылато-ядовитые злобные твари, известные в галактике как мурры. Числом не менее дюжины.

– Херня, прорвемся. Да мы этих тварей сотнями… – начал было Потрошитель, однако Бродов не поддержал.

– Брось, Сима, остынь, сдуйся. Поспешим – негуманоидов насмешим. Суета в почете знаешь где? Не до рептов нам сейчас, Сима, не до рептов. О Кобельборзе подумать надо. Как он там сейчас, только что из комы?

Кобельборз был в добром здравии, терпимом настроении, но совершенно озверевший. Было с чего – вонь в клинике Муссы достигла апогея, сам гений-ветеринар замер в прострации в кресле, а на полу, в луже сизой слизи, тихо лежали двое. Два рослых антропоморфных тела, судя по положению когтистых лап, уже не живых. У одного были вывернуты жабры, у другого – выдран с корнем яйцеклад. В общем, обстановочка была еще та и положительных эмоций не вызывала. Кобельборз так прямо и сказал:

– Мы все, гуманоиды, вляпались в дерьмо. У нас где-то утечка информации. Сразу же после моего звонка сюда ворвались рептояры. И решили добить меня, дурашки. – Он довольно усмехнулся, на деле же жутко оскалился. – Вон какие тихие теперь лежат. Дважды я провел форсированный допрос, но они молчали, словно партизаны. Что с них взять – банальные убийцы, только за дураков втемную и держать.

Последнюю фразу Кобельборз не просто проскулил – продекламировал, видимо, глубоко в душе он был еще и поэт. Очень, очень глубоко.

– Господи, а его-то за что? – кинул быстрый взгляд Небаба на ветеринара. – Небось, тоже репт? Замаскированный? С яйцекладом?

В душе Семен вдруг позавидовал своему деду, Григорию Евламповичу, доблестному командиру Первой конной – вот тому-то было хорошо. Это вам товарищ Ленин, это товарищ маузер, это командарм Буденный, это белая сволочь. Не ломал, небось, голову, кто есть классовый смертный враг. Ша, ваши не пляшут. Полная ясность, ура. А тут… Десситы-паразиты, трооны-гандоны, репты-хуепты. Хрен проссышь. Кого топтать конем, кого рубить шашкой? А может, всех, не разбирая, к стенке и длинными очередями? Опять-таки, ни коня, ни клинка… Тьфу…