Вне закона - Круз Андрей "El Rojo" (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
— Это что? — спросил я.
— Пожелание долголетия на японском, — усмехнулся Хуан. — Это неважно, нужен какой-то рисунок, который не повторится случайным образом. Никакой мистики. Как себя чувствуешь?
Я прислушался к ощущениям. Пока ничего, вроде. Так и сказал.
— Минут через десять могут появиться ощущения легких судорог в лице, тогда пора начинать, — пояснил он. — Следи за своим состоянием, почувствуешь что немного как бы дергает — скажи. И пока просто смотри на табличку, разглядывай, рассматривай, все будет нормально, фирма гарантирует. Вопросы не задавай, тебе Сули все расскажет потом. Вопросы отвлекают.
Ну да, иероглифы. Почти черные на деревянном. А это что там за штамп такой лежит у него среди всего барахла? А это как бы тот же иероглиф, только в перевернутом виде. Из иголочек. Он мне что, партак будет делать? А неважно, надо — пусть делает, лишь бы не на лбу. А если поможет, то и на лбу пускай.
Мысли как-то плавно и мягко текут. Это я расслабился или вот эти сахарные шарики действуют?
— А что ты мне дал?
— Неважно, это не повредит, выжимка из растений, — без всякого желания ответил Эль Брухо. — Просто молчи и рассматривай рисунок, это важно.
Он начал слегка покачивать табличкой с иероглифами, плавно так, при этом не мешая рассматривать все прихотливые изгибы линий.
Не знаю сколько прошло времени, но почувствовал что вроде бы уголок глаза задергался. Сказал об этом, Хуан кивнул, затем объявил:
— Сейчас начнем.
Голос его при этом словно откуда-то из космоса донесся. И цвета вокруг изменились, стали ярче.
— У тебя в мозгу построили стену, — сказал он. — Но мы ее сейчас разберем. Ты видишь стену? Представь ее. Какая она?
— Кирпичная. Старая. Красный кирпич, местами в копоти.
— Вот за ней все твои воспоминания и укрыты. Смотри на иероглиф, запоминай его хорошо-хорошо, это очень важно.
Табличка продолжала покачиваться, а меня уже словно рекой куда-то несло. Жар в лице, вокруг предметов начали появляться радужные контуры.
— Сейчас ты просто отключишься и перестанешь меня слышать, — Хуан где-то внутри моей головы, кажется. — А твое сознание будет со мной говорить. Скажи: мы сейчас разберем стену и вернем все, что за ней спрятано.
Я сказал. А может мне просто показалось что я сказал.
В комнате темно, горит масляная лампа. Эль Брухо сидит на стуле с какой-то книгой, а Сули у меня на кровати, с краю. Увидела что я проснулся, улыбнулась.
— За что ты здесь оказался? — спросила она.
— Обвинение в нелегальной продаже оружия через границу. Приговор восемь лет.
Ну да, я все помню. Вообще все. Нет никакой стены. И голова не болит. А оружие я не продавал, к слову. Вернусь — разберусь.
— Посмотри на свою левую руку, — подал голос Хуан.
Теперь голос нормальный, он у него низкий и хриплый.
Я посмотрел. На предплечье повязка. Рука слегка побаливает.
— Там иероглиф? — спросил я.
— Да, — кивнул он, откладывая книгу. — Если тебе снова заблокируют память, то тебе достаточно будет посмотреть на «чернила». Блок свалится. Я еще и известный кольщик в городе, а половина идиотов заказывает иероглифы, так что никто не удивится.
— Я понял, — кивнул я осторожно, опасаясь разбудить головную боль, но боли не было.
— С тебя три тысяч колов, — добавил он, зубасто улыбнувшись.
— В конверте, — Сули показала на лежащий на столе конверт. — Отдашь в Батлер-Крик, — добавила она уже для меня.
— Да, все сразу ты не вспомнишь, — добавил Эль Брухо. — Будет возвращаться понемногу. Но болеть ничего не будет, живи спокойно. И не болтай, понял? Вообще обо мне не болтай ни с кем. За тебя поручились.
— Я тебя понял.
— Если что — заходи, у меня студия на Третьей улице, в самом конце. Да, алкоголь тебе нельзя сегодня. И завтра тоже не надо бы.
И на этом вышел. Сули осталась.
— Голодный? — спросила она. — Можем заказать что-нибудь снизу.
Голодный? Вообще я больше похмелья жду, но его нет, вроде. Или оно спряталось за другими ощущениями. А вообще мне сейчас просто хорошо, как бывает… вот зубом мучаешься, с вечера. Ночь не спишь, таблетки не помогают, с утра чешешь к стоматологу, и там вдруг раз — и все, и ушла боль, и снова жить хочется. А тут у меня зуб был величиной с весь мозг и болел в сто раз сильней. И теперь все, не болит больше.
Я сел в кровати и голова закружилась, но не сильно. Потер руками лицо, сгоняя онемение, подумал о запретном — нет, не болит ничего.
— Если ты хочешь поговорить, то лучше здесь, — добавила она. — Здесь нет ни единого кабака, в котором бы… ну ты понял. Разве что совсем простые. Я закажу, скажи только что, я в вашей кухне ничего не понимаю.
Я сказал, прикидывая что принесу снизу быстрей. Сули вышла, я остался.
Переодеться надо. Я так в одежде со вчерашнего дня и валяюсь, это не годится. Встал, нашел свою сумку, распотрошил, выловив нужное, ополоснулся попутно у умывальника, почистил зубы. Побриться не смогу, завтра уже. Зато причесался, на человека стал похож более или менее. Но все же скорей менее, потому что даже при тусклом свете масляной лампы вижу какие у меня глаза красные, а под ними черные полукружья. Вампир какой-то. Да, поплющило меня…
Сули не было долго, затем она принесла все сама, без официанта. Явно никого не хотела в комнату запускать. Быстро расставила все на столе, села на стул.
— Телефон-то с тобой? — спросил я, усмехнувшись.
— Оставила у Хайди. Не уверена, что через него нельзя меня слышать.
— Кто ты на самом деле?
— Ты знаешь кто, — пожала она плечами. — У меня бордель в Батлер-Крик, это все настоящее. Ты, в общем, почти все обо мне знаешь, и все это правда.
— А чего не знаю?
— Того, что я работаю на Шоу.
Она так и произнесла это слово, с заглавной буквы. Именно Шоу, The Show, и я даже помню, кажется, что это такое. Оно пока скрыто, но думать об этом не больно, Хуан не соврал.
— Я делаю так, что… случаются нужные вещи в нужное время. А мне говорят какие вещи и когда должны случиться.
— Джок?
— Почти, — она усмехнулась. — Не совсем так, как планировалось, но результат получился правильный. Очень хорошо отразился на твоем рейтинге.
— И в твоей спальне…
— Нет, нет, нет! — она даже ладони выставила, словно собираясь меня оттолкнуть. — Никто не заглядывает в спальни. Никогда. Равно как и в уборные.
— А когда я шел лесами, то…
— Следили. Оттуда, — она показала взглядом на потолок. — Ты сделал то, что от тебя ожидали, и тогда тебя начали играть дальше.
Она так и сформулировала, что на русском лучше не передашь: «Тебя начали играть».
— Кто играет?
— Откуда играют, кто?
— Кто ведет шоу. Не надо задавать мне слишком много вопросов, я на них ответить все равно не смогу. Я всего лишь «диспетчер игры» и у меня пожизненное за убийство. У всех диспетчеров пожизненное, чтобы они точно все время были здесь.
— А взамен?
— Деньги на бордель. Вообще деньги. Я не могу разориться, для шоу это плохо, мой бордель будет вечным. Ну, пока я еще жива чтобы им рулить.
— И много вас таких?
— Несколько в каждом городе. Немного.
— И кто?
— В городе? Не скажу. Какая тебе разница?
— Шериф? — совершенно наобум предположил я.
— Разумеется, — вздохнула она. — Все шерифы. Ну и что? Хадсон, как мне кажется, хороший друг для тебя, нет?
— А информацию, о которой я у него спрашивал…
— Он узнал у тех, кто ведет игру, разумеется.
Можно и не расспрашивать. Кощей и Хохол, почти наверняка. Сом и Колян? Сули как услышала мои мысли, сказала:
— И твои друзья с «Бурлака». Но это ведь не так плохо, верно? Кем бы ты был без них? Где бы ты был? Игра, если ты живой, всегда окупается.
— Все местные «богатые и знаменитые»?
— Нет, не все. Далеко не все.
Ну и главный вопрос:
— Золото существует?
— Конечно! Все всегда существует, ты понимаешь? Играют только тех, кто нравится зрителю, а в конце любой игры есть приз. Золото — большой приз. Если ты уцелеешь, но его не получишь — рейтинги упадут, там… ты меня понял. Люди хотят героев и хэппи энды. Если тебя играют, ты нравишься зрителям. Если ты погибнешь, они расстроятся, но это элемент игры. А вот если ты победил и не получил приз — это не игра.
