Имя нам – Легион - Сивинских Александр Васильевич (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
Генрик помрачнел.
– Ошибаешься, Капрал, не на девочек нас изловили. На нашу собственную жестокость. Девочки – фигня, антураж. Нас даже не ловят, а лишь отслеживают. Лезем-то в сети мы сами. Зацепится такой гаврик, рванет рубаху на груди, разбушуется – значит их человек. С таким не только онзанов, кого угодно в лапшу порубишь. Без проблем.
– То-то и оно, что в лапшу, – веско сказал я. – А теперь представь ход мыслей Больших Братьев при виде человека, уродующего в метро поддатых сержантиков. Итак, Генрик Саркисян нападает на представителей государственного аппарата, всего лишь исправляющих прямой долг. Смотрим, анализируем. Тестостерона у парня много? О, да! Галочка. И адреналина? Вторая галочка. Боевой опыт присутствует тоже, а тормоза слабоваты? Третья галочка, с восклицательным знаком. Замечательно. Берем. Ну, а окажется у него злобности, положим, недостаточно – добавим. Пастилки эти – сома их хренова, – что это на самом деле , Гена? Да, все как обещано. И скорость реакции увеличивается – любо-дорого, и силушки становится – хоть отбавляй. И царапины за день заживают. Вот только что она еще меняет в нашем организме помимо метаболизма? Звереем же на глазах! Я на первой операции как институтка изнеженная блевал, а сейчас? Почти никаких эмоций не осталось. Адаптация говоришь? Так-то оно так, но больно уж быстро я адаптировался. А другие – те, что давно лямку тянут. Бородач со своими тесаками; Волк с болезненной жаждой давить, давить, давить гадов; даже ты, Генка!..
– А я-то с чем? – окрысился он.
– Да с гранатометом твоим кошмарным. Нравится же тебе, когда от онзанов ошметки летят, а? Нравится, вижу…
– Ну, тут ты меня подловил, дядька, – обескуражено признался он. – Н-да, брат, и возразить-то нечего. Как же это я так? Неужели и впрямь заметно?
– Заметно, Генка, – сказал я безжалостно.
Он матерно выругался и раздраженно разрубил волосатым кулачищем воздух.
– Прости, это я не тебе. Вырвалось. Знаешь, а ведь тебе почти удалось меня разозлить, – с удивлением признался он. – И даже настроить против Братьев. Зачем, дядька? Требую объяснений.
– Почти? – сказал я язвительно. – Интересно было бы посмотреть, как ты злишься всерьез… Издалека, разумеется. А объяснений у меня нет, – соврал я.
– Как же, как же! Знаю я тебя. Разве стал бы ты понапрасну воду мутить? Ну, в чем конкретно виновны Братья?
– Хорошо, – сказал я, довольный результатом подготовительного этапа, – слушай. Версия первая: нас к чему-то готовят. И вся эта туфта, которой нас потчуют – исключительно для отвода глаз. Главным образом не наших даже – кто мы такие, чтобы на нас столько сил угрохать? – а глаз широкой терранской общественности. Понимаешь зачем?
– Предположим, – сказал Генрик осторожно. – Но озвучивать твои бредовые измышления не хочу. Сам отдувайся.
– Ладно. Сколько угодно. Так вот, мы – будущая ударная сила в борьбе за власть. Жупел мы; кнут и бронированный кулак. Насколько трудно наемника, привыкшего стрелять в кого попало, бросить на штурм Кремля, Рейхстага или как там еще Терры? Молчишь! Тыкву скребешь! То-то! Скреби шибче! Учти, убивать, возможно, никого не придется. Серьезного сопротивления попросту не будет. Так, выбьем десяток зубов, переломаем парочку конечностей, рявкнем матом. Единственно в целях устрашения. Дел – на считанные часы. А потом, когда антинародная клика будет низложена и распределена по застенкам и стадионам, главком Легиона, опершись на наши широкие плечи, объявит по всем информационным каналам: «Радуйся вольный народ Терры, ликуй! Кучки предателей, толкавших тебя в рабство членистоногим дикарям, более не существует! Отныне вся власть перешла в руки истинных патриотов и радетелей за мир. А посему объявляются чрезвычайное положение – раз и всеобщая мобилизация для борьбы с врагами – внешними и внутренними, – два. Да здравствует свобода! И еще, очевидно: “Положим за нее головы!”» Помнится, бывший терранский орнитолог Игорь Игоревич жаловался мне, что общество их замерло, погрузившись в мещанство. «Никаких гениальных прозрений, никаких гениальных творений. Красота умирает, подмененная слащавой красивостью!» – лил он горючие слезы. Так ведь противоядие давно найдено. «В страдании и трагедии люди создали красоту; надо их глубже погрузить в страдание и трагедию, чтобы удержать в людях чувство красоты». Узнаёшь кристальное сверкание мысли? Правильно, старина Ницше собственной персоной. И ведь погрузят, чего там! Ради благого дела чем угодно пожертвуешь…
Я выдохся и замолчал.
– Страшновато, – признался Генрик. – Поэтому я сейчас попробую тебя опровергнуть. Думается мне, если бы Братьям нужны были агрессивные кретины для штурма Терранского правительства, они набрали бы как раз кретинов. И бросили бы их в бой сразу, наградив шикарным авансом и пообещав, в случае победы, еще больше. Так нет же, они почему-то отобрали людей с приличным образованием и высокими принципами. Тебя, меня, Березовского, Бородача, близнецов…
– Волка, – вкрадчиво подсказал я в надежде смутить его, и осклабился. С клыков моих капал яд.
– Волка в особенности, – сказал, ничуть не смущенный, Генка. – Да будет тебе известно, безжалостный наемник, скрывающийся под кличкой “Волк” – доктор исторических наук Вольдемар Евгеньевич Кашеваров. Интеллигент и умница, блестяще защитивший диссертацию в двадцать шесть лет. В двадцать шесть!
«Сколько же ему сейчас? – подумал я удивленно. – Выглядит-то – максимум на двадцать. Нет, не зря говорят, что маленькая собачка до старости щенок. Волчонок, то есть».
– Тема диссертации, – продолжал расхваливать Генрик таланты своего солдата, – нашествие Батыя на Русь и культурно-политические последствия Ига. Соображаешь, сколь трудно сегодня сделать на этом докторскую? Учти, не в модной манере превознесения животворного импульса, подтолкнувшего сонное славянство к рассвету и объединению. А в рамках классических представлений. С подробным, очень злым и остроумным анализом всех ляпсусов, которыми жонглируют популярные современные шарлатаны от истории. Понимаешь теперь, почему он к онзанам так враждебен?
