Правила игры - Аренев Владимир (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
Зайчик продолжал скакать, его движения стали размереннее и осмысленнее. Как будто кто-то машет мне рукой.
Талигхилл вгляделся: из Северо-Восточной дозорный на самом деле махал рукой, заприметив фигурку правителя, но не подозревая, что за человек стоит в башне напротив. Пресветлый неожиданно для самого себя улыбнулся и помахал рукой в ответ. Потом отступил в тень, которую бросало заходящее солнце, и начал спускаться по лестнице. Ждавший его на ступеньках Храррип безмолвно зашагал сзади.
Тэсса и Шеленгмах со своим помощником уже ждали у дверей Талигхилловой комнаты. Он пригласил визитеров, вошел сам и велел Храррипу никого не впускать, «только при крайней необходимости».
– Приступим, господа. Я согласен с тем, что положение, в котором находятся освобожденные Клинки, унизительно. С другой стороны, мы на войне, а они – бывшие каторжники, преступники, как ни крути. Где гарантии, что в самый критический момент они не подведут?
– Сложно давать гарантии, когда у тебя только два пути: смерть и смерть, – хмуро сказал косоплечий помощник Шеленгмаха, из тех.
Десятник сурово посмотрел на него, но промолчал, видимо оставляя замечания о дисциплине на потом.
– Не могли бы вы выразиться поконкретнее, уважаемый? – попросил Талигхилл «счастливчика». Не то чтобы он не понимал, что тот имел в виду, просто хотелось послушать этого человека.
/которого ты собираешься убить. Этакое моральное самоистязание, да?/
– Могу и поконкретнее. Но зачем? Вы ведь и так все прекрасно понимаете, Пресветлый. Это очевидно. Я, конечно, верю в Ув-Дайгрэйса, но как-то не хочется мне умирать в ближайшие дни. Тем более получив свободу. Хотя… какая это свобода? Одна видимость.
Пресветлый развел руками:
– Что касается последнего, то мы как раз и собрались ради того, чтобы решить этот вопрос. Ну, а все остальное – это ведь условия договора. Вполне могли отказаться, никто вас насильно не заставлял подписывать.
– Давайте оставим это, – попросил Шеленгмах. – Мы все сейчас находимся в одной лодке… башне, если вам угодно. И по моему разумению, господа, которых здесь именуют «счастливчиками», понимают, что дороги назад нет. Как верно сказал мой помощник, выбрать можно между смертью и смертью. Но это тоже выбор, и выбор не из маловажных. Выбор между позорной смертью труса, слизняка и героической смертью защитника Отечества, которая способна удивить самого Ув-Дайгрэйса.
Мабор скептически покачал головой, но благоразумно смолчал. Ему просто надоело говорить с ними, находящимися в совершенно другом измерении, в совершенно другой жизни. У господ еще сохранились понятия о смерти геройской и трусливой… у Тэссы вон тоже небось остались. А я в Могилах все эти понятьица растерял. Может, некоторые из наших и остались Клинками – я уже другой. Им не понять…
– Простите, мой правитель, но решить все равно нужно вам, – сказала молчавшая до сих пор Тэсса.
– Если все вы считаете… – Талигхилл покусал ус. – В общем, я и сам согласен. Прикажу, чтобы сняли стражу. Людям найдется работа поважнее, чем охранять своих же товарищей. Теперь оставьте меня.
Наверное, господа визитеры удивились тому, что правитель сдался так легко. Но он на самом деле не видел пользы в охране «счастливчиков». К тому же жутко хотелось спать – спать и больше ничего. Глупости какие-то. Вряд ли двадцать три каторжника смогут что-либо изменить, скажем, перерезать ночью весь гарнизон и пропустить хуминов. Нелепица, абсурд. Не тех боимся. Даже смешно.
Талигхилл позвал Храррипа и сказал ему, что ляжет вздремнуть.
«На ужин? Не стоит. Наверное, проснусь уже только утром. Да, и тебе того же».
Он разделся и лег, чувствуя всем телом непривычность обстановки; чего-то не хватало: то ли слишком жесткие простыни, то ли душно, то ли…
/Со всех сторон кричали. По этому крику, многоголосому, дикому, он понял, что вокруг находятся люди, много людей. И они напуганы.
Нужно предпринять какое-нибудь спасительное…
Не додумал. Кто-то нечаянно толкнул его коня, и верный Джергил уже навис над обидчиком карающим мечом, крича и взмахивая руками. Потом накатило нечто совсем уж необычное, совсем не отсюда, не из этих мест, не из этой жизни вообще… Одним словом, не отсюда. Голос. И что-то… Но край памяти, как падающая штора, отсек все потустороннее, оставшееся там, а здесь уже кричали: «Вставайте, Пресветлый, вставайте!»/
Он вздрогнул и открыл глаза, уже понимая, что его посетил очередной сон. Не сон, а именно сон.
Над кроватью навис верный Джергил, крича и взмахивая руками.
Никогда его таким не видел. В чем же дело?
Выяснилось все очень просто.
Хумины пришли.
/смещение – где-то далеко внизу горят во тьме костры/
Обхад своим спутником был доволен вполне. Выносливый, схватывающий все с полуслова, молчаливый. Пожалуй, только его молчаливость и не нравилась тысячнику, поскольку Обхад любил поговорить; но сейчас, по правде, было не до разговоров. Слава Ув-Дайгрэйсу, им удалось миновать Ханх сразу, почти не задерживаясь, а ведь могли, могли застрять там надолго!
Теперь двое всадников мчались по тракту, давно обогнав войско Талигхилла и сворачивая к востоку, чтобы подняться по узким горным тропам на перевал Анг-Силиб – единственный подходящий для перехода по нему армии противника; все остальные тропки были слишком узкими, извилистыми и запутанными, а Анг-Силиб… У Анг-Силиба имелись свои недостатки-достоинства (смотря с чьих позиций оценивать).
Перед тем как начать подъем, Обхад решил сделать остановку и как следует перекусить. В течение того времени, которое прошло от их выезда из столицы и до настоящего момента, гонцы ели, не покидая седла, но, разумеется, этого было недостаточно. Сам Обхад привык и к более суровым условиям, но не считал нужным тиранить жреца – самое сложное для них еще впереди, сейчас же можно дать послабление.
Костер не разжигали во избежание лишних свидетелей их трапезы; коней стреножили и выпустили попастись, сами же сидели на расстеленных плащах и ели лепешки с сыром, запивая слабым вином. В густой, не вытоптанной скотиною траве играли в догонялки мыши, изредка слабо попискивая. Над головами людей, на миг закрыв полумесяц ночного светила, пронеслась птичья тень, пошла вниз по мягкой дуге, коснулась травы, а потом снова устремилась к небесам, сжимая в когтях добычу. Воздух пах спокойствием и тишиной, и казалось, в мире нет таких вещей, как убийство ради убийства, денег, власти, что нет даже самих понятий «деньги» и «власть», – осталась только высшая правда ночного воздуха. Потом ветер принес с севера пыль и конское ржание; стреноженные собратья тех, невидимых животных ответили и зашевелились в темноте, подскакивая, вытягивая шеи и грузно опускаясь на землю, отчего та легонько вздрагивала. Словно опомнившись, ветер подул в другую сторону, наваждение пропало, осталось лишь одно: «Нужно ехать дальше».
– Не боитесь в темноте сорваться? – спросил Джулах, и по тону казалось, что сам он ехать не собирается, а просто спрашивает – интересно человеку.
– Ты ведь у нас проводник, – заметил Обхад, которому, признаться, не совсем понравились интонации спутника.
– Разве? – удивился жрец. Потом кивнул, словно догадался, в чем дело. – Вам, видимо, говорили, что я немного знаком с Анг-Силибом. Это так. Но быть проводником в таких условиях не смогу, простите.
– Да ладно, все понимаю. – Тысячник поднялся, стряхивая со штанин крошки. Мыши в траве радостно завозились, несколько самых отважных шмыгнули прямо под ноги Обхада и стали выуживать остатки трапезы в травяных зарослях, не дожидаясь, пока люди уйдут.
– Все понимаю, – повторил он, – но ехать тем не менее нужно. Потихоньку и тронемся. Время, время поджимает.
Он повторял эту фразу за последние сутки слишком уж часто, но ничего не мог с собой поделать: нужно было еще и еще раз произносить слова, чтобы почувствовать рисковость ситуации, чтобы напомнить себе, подхлестнуть себя. Молодой жрец наверняка посчитает подобное поведение занудством и в душе небось жалеет о том, что выпала такая «командировочка», но Ув-Дайгрэйс с ним, со жрецом. Когда Обхад служил полгода в гарнизоне Северо-Западной (сослали за дуэль с одним мерзавцем вельможей, через полгода, правда, предпочли все замять и вернуть обратно), так вот, когда Обхад служил в гарнизоне Северо-Западной, у них там имелась одна песенка, вроде своего собственного гимна. Как это там звучало?.. «Отставить разговоры, вперед и вверх, а там… ведь это наши горы, они помогут нам!…» тарара-рара-рам… Н-да, хорошие были времена, молодость…
