Зона Посещения. Шифр отчуждения - Вольнов Сергей (читать книги бесплатно полные версии TXT) 📗
— Что с тобой? — удивленно спрашивает Лютик. — Ты плачешь?..
— Разве? Тебе показалось. Песня красивая играет, да? Так о чем это мы… Я думаю, ценности у каждого человека свои. Некоторые вообще не знают, что такое любовь. Я тоже не знаю, но одно могу сказать о ней: она неповторима. И то, что, казалось бы, ни с того ни с сего происходит с нами вновь, случается каждый раз впервые…
— Просто каждый раз ты воспринимаешь это уже с другой точки зрения, наученный предыдущим опытом, повзрослевший…
— Я думаю по крайней мере то, какие чувства ты испытываешь к человеку, зависит от того, какой это человек и каков ты на данный момент. Даже если ты влюбляешься в кого-то во второй раз, это уже совершенно другой человек, и ты совершенно не такой, какой был, и любовь абсолютно новая.
— Суть все равно одна и та же, и вожделение никогда не будет любовью, зависть никогда не будет ею… Как же мы отличаем ее, если она каждый раз новая?
— Может, это в людях заложено? Способность чувствовать некие ценности… Эта чувствительность — внутри нас. У кого она настроена на сходные частоты, могут познать счастье взаимной любви…
— Взаимная любовь — большая редкость. В связи с этим очень немногие понимают, точнее, воспринимают, что вообще такое эта неуловимая любовь, путают ее с инстинктом размножения, привязанностью и прочими вещами. Некоторые посвящают себя тому, чтобы найти любовь… Но я думаю, это не значит, что нужно хвататься за первую встречную, которая тебе хоть немного подходит. Ведь та единственная — все равно одна на свете… Иначе не было бы смысла. Тот, кто ищет, сможет найти. Я вот буду искать и верить, что однажды… Если ты понимаешь, о чем я.
— Да, да, друг, я понимаю… Наверно, как никто другой тебя понимаю… — Нечего скрывать, на глаза и вправду навернулись слезы. — Ты, сам того не зная, помог мне некоторые важнейшие проблемы осмыслить и разложить по полочкам… Когда сейчас говорил. Действительно, встречные птицы могут петь сладко, но из-за них не стоит переставать искать свою, Синюю. И ты не грусти, старина. Что-то действительно в человеке заложено, в самой глубине души, это позволяет отличать любовь от нелюбви, хорошее от плохого… Хотя они зачастую самые разные и внезапные обличья принимают. Слушай, как играет джаз! Это будет наша с тобой песня. Запомни, если я вдруг исчезну и ты не сможешь меня найти: если ты вдруг где-то при каких-нибудь обстоятельствах услышишь эту песню, знай, мы с тобой обязательно встретимся!.. Ты только не забывай… И продолжай искать…
— О чем это ты? Куда исчезнешь? — Лютик рассмеялся и заказал еще пива, у него в кружке осталось совсем немного. — Ты не исчезай, ладно? — сказал он вполне серьезно и допил крайний глоток. — С кем я еще буду пить пиво?
— Я думаю, у каждого своя дорога. Рано или поздно обязательно появляется некое обстоятельство, которое означает приближение конца привычного уклада жизни. Иначе ничего и не было бы… Однако у каждого своя дорога, собственная — с тупиками, ямами, прямыми участками, но все же дорога.
— Некоторые дороги пересекаются между собой, — развил мысль Лютик, — некоторые обрываются где-нибудь в глуши, а некоторые ведут к звездам.
— Верно глаголешь, брат. Удивительно, насколько у двух разных людей могут совпадать образы и направления мыслей… И не совпадать — тоже. Мы с тобой определенно в чем-то совпадаем. Думаю, если бы я отправился в неведомые дали космоса, к этим далеким манящим звездам, я бы взял тебя с собой, и мы бы полетели вдвоем на одном корабле. Как думаешь, человечество когда-нибудь доберется… туда?
— А то! Кажись, в первобытную эпоху дикие люди сидели в пещерах возле огня и боялись высунуться в ночь, под дождь, трепеща перед неведомыми духами и злыми зверьми…
— Ну, некоторые и не боялись…
— Это уже отдельные случаи, исключения…
— Конечно, если человечество ухитрится не угробить само себя до той поры, пока достигнет такой стадии прогресса.
— Может статься, что та цивилизация, которая выйдет на межзвездные просторы, хоть и по-прежнему называемая человеческой, на деле будет разительно отличаться от нашей… У нас, конечно, полно недостатков. И если те, будущие, обойдутся без них, я только за. Главное, чтобы отмирание ценностей не произошло. Не атрофировалось то самое чувство отличия, что хорошо, что плохо, что правильно, что нет, что любовь, что ненависть, что настоящее, а что фальшивое, что дружба, а что приятельство… Но знаешь, как бы оно там ни было, я думаю, игра стоит свеч. Смерть стоит того, чтобы жить… А любовь стоит того, чтобы ждать.
Время, как вода, утекает сквозь пальцы, и нас все меньше, как карандашного грифеля, оставляющего след на бумаге Хроноса. На что еще тратить дни и ночи беспрестанного пути, как не на философствования и духовные изыскания?.. Как-то по ходу я открыл для себя еще одну стихию — литературную. В нее погрузиться помог, как ни странно, плеер.
Вспомнил я, что в его неисчерпаемой базе аудиоматериала не только песни, но и аудиокниги! Раньше предпочитал глазами усваивать книги, а не ушами, но тексты ведь и вправду не только читать, но и слушать можно. За неимением другого… Я научился параллельно идти-выживать в ходке и слушать-мечтать в авторских мирах, даже самый мрачный из коих казался мне светлым в сравнении с отчужденной, трупной реальностью. Так что еще один камень разнообразия в огород удручающей однотипности.
…Подходил к середине первый месяц новоявленного, две тысячи сотого. Середина второй зимы в Отчуждении. Полтора бесконечных года, в течение которых я не видал ни единого человека, кроме себя самого в зеркале (пару раз в разрушенных домах).
Я остановился на небольшой возвышенности и обозревал снежный пейзаж, расстилавшийся передо мной. День выдался стабильно пасмурный. Вдали торчали голые остовы деревьев. Посреди белоснежной перины виднелась заброшенная электростанция, основательно обставленная разнородными аномалиями. Туда я и навострил лыжи.
Но на подходах к станции меня подстерегали снеговики. Еще один сорт нелепых бастардов Отчуждения, доселе невиданный мною. Я назвал их таким словом не просто по ассоциации с безобидными новогодними скульптурами, а потому что они и были вылитыми снеговиками. Тело каждого представляло собой тройку поставленных друг на друга снежных шаров, необъяснимой силой смыкаемых меж собой.
Сперва я даже не смог уверенно определить, что передо мной монстры, а не какой-то незнакомый вид изменок. Традиции были соблюдены: снизу самый большой ком, сверху самый маленький, а между ними средний. В «голове» зловеще тлели два алых уголька-глаза. Для довершения образа недоставало только ведра на башке и морковки, утопленной тупым концом в сердцевине верхнего шара!
Они довольно быстро передвигались, скользя по снегу, лавируя между округлыми глянцевыми буграми, форсировали на полный вперед. Вот только как именно они собираются меня атаковать? На всякий случай я все равно не подпускал их ближе, чем на десяток шагов. Пока что монстрики лишь пытались забросать меня снегом: пару раз я зазевался и получил неприятное послание за шиворот.
Я предвидел, что глаза этих тварюшек могут обладать гипнотическим свойством, и старался избегать смотреть в них. Пули безжалостно крошили снег и неистово мочалили махровые триады посаженных друг на друга шаров. Мне даже стало весело — так, бывает, веселится мальчишка, вынося толпы туповатых зомби в незатейливой видеоигре или предощущая, что намечается знатная драка.
И вот тут-то возникла реальная проблема.
Неуклюжий, как сонный медведь, на сцену вышел ОН. Мелкие снеговички были отвлекающим маневром, разминкой перед появлением действительно опасного врага. Теперь на меня надвигалась грозная фигура рослого, как пятиэтажный дом, и толстого, как самосвал, снеговика. У него в придачу к эффектной внешности (и возможности просто раздавить меня всей своей массой) имелся как минимум один козырь в рукаве — телекинез.
Мне это окончательно смешало карты, потому что моя же любимая винтовка ощутимо шибанула меня по лбу и выскочила из рук, словно в нее вселился демон. Со всех сторон сыпался снег, оружие и прочие предметы ополчились против меня. Я уже знал, что бывают случаи, когда нельзя убить, можно только убежать. Из этой ситуации как раз и был только один выход — улепетывать!
