Монастырь - Вагант Игорь (бесплатные полные книги .TXT) 📗
Рыцарь мысленно кивнул самому себе.
Еще раз бегло окинув взглядом лагерь, обустройство которого уже подходило к концу, Ронан развернулся и прошел в шатер мимо вытянувшихся по струнке стражников. Небо стремительно темнело.
– Агнамана ко мне, – буркнул он.
Шатер гонфалоньера Вопрошающих был строг и аскетичен. Никаких кроватей, ковров и купелей. Только грубая дерюга, прикрывавшая земляной пол, походный стул с подушкой и войлочная подстилка, заменявшая постель. Единственной вещью, выдававшей принадлежность помещения, был небольшой богато расписанный сундук, содержимое которого немой Кевин предусмотрительно вытащил и поставил на крышку: пару серебряных бокалов, кувшин и большую бутыль с даремским вином. Ронан Альбрад на дух не выносил запаха эля и прочего дешевого солдатского пойла.
Едва рыцарь успел зажечь свечу, как появился пухлый монашек, как всегда чистенький и чем-то довольный. Не спросясь, налил себе вина и удобно устроился на стуле с подушкой. Гонфалоньер холодно наблюдал за гостем. Монах почитает его за друга, за сообщника. Ну, что же, пока не будем его разубеждать.
– Ну? – спросил он.
Агнаман улыбнулся.
– К завтрашнему дню все будет уже ясно. Мой человек пришлет голубя в Килгерран. Пока мы в пути, – Агнаман неопределенно повел рукой, – получить известия из столицы невозможно.
– Я уже слышал это. Я хочу знать, кто выступит на нашей стороне, если выяснится, что боги даровали Великому магистру долгую жизнь?
Агнаман улыбнулся еще шире.
– Все случится так, как вы изволили приказать. Первородные эорлины вряд ли возжелают спуститься со своих пьедесталов, чтобы склонить слух пусть даже ко второму человеку в Ордене Вопрошающих, и поэтому до того, как обращаться к кому-то из них, я взял на себя смелость дождаться ответа из Анга. Я боялся, что мне нечего будет доложить вам, но не далее как час назад мне доставили оттуда письмо. Гонец ждал нас в условленном месте уже два дня. Судя по всему, погонял лошадь так, словно сам Телар наступал ему на пятки. Похоже, герцог Хильдеберт очень заинтересовался нашим предложением.
Ронан протянул руку. Монах поставил бокал на сундук, вытащил из широкого рукава свернутый в трубку пергамент и вручил его собеседнику. Красная сургучная печать Анга была сломана.
– Я должен был посмотреть, – объяснил Агнаман. Он с довольным видом потер ладони друг о друга.
Кивнув, Ронан развернул пергамент и поднес его к свече. Всего три слова: «Да будет так», и длинная заковыристая подпись внизу листа. Рыцарь презрительно усмехнулся: торгаш привык собственноручно заверять свои бумаги. Что же, хорошо. Воспользуемся одним дураком, чтобы победить другого и обмануть третьего. Да будет так.
* * *
Гвендилена сидела на кровати, обхватив колени руками, и хмуро смотрела в затухающий камин. Огонь уже не горел, только покрытые красноватыми прожилками угли время от времени выплевывали крошечные языки пламени.
Дышать было трудно. Ее платья были настолько узкими, что девушка иногда жалела о своих прежних нарядах, в которых можно сидеть, стоять, бегать и лежать, не задумываясь над тем, что тугая шнуровка немилосердно стягивает грудь, а рукава так тесны, что нельзя потянуться без опасения услышать треск лопнувшего шелка. Рукава пришнуровывались к платьям отдельно, уже после того, как ее горничные Миа и Линна, отчаянно пыхтя, заканчивали возиться с бесконечными завязками на спине. По вечерам процедура повторялась наоборот: сначала распускали рукава, потом, в четыре руки, само платье, которое приходилось стягивать через голову.
Сейчас рукава небрежной кучкой валялись на полу; служанки как раз снимали их, когда в покои вошел его Светлость. Повинуясь взгляду господина, обе девушки, пятясь задом и кланяясь чуть не в пояс, вышли из комнаты и аккуратно прикрыли за собой дверь, оставив отца и дочь наедине.
Этирне Тэлфрин, она же Гвендилена, была прекрасна в своей естественности. С распущенными волосами и чудесными, округлыми и одновременно тонкими и изящными руками, белевшими в полумраке.
– Я получил уже три предложения, – говорил Тэлфрин. К дочери он пришел с явно написанной на лице надеждой, что разговор будет короток, однако ж дрова в камине давно превратились в уголья, а он все стоял, вынужденный объяснять, казалось бы, очевидные вещи. – Одно, точнее даже два – от его Высочества Эдана Беркли. Его старший сын уже женат, но двое помладше, Крон и Эйдвир, готовы стать тебе добрыми мужьями. Еще одно – от герцога Бедвира. И даже от Оффы Ллевеллина, хотя тамошние эорлины уже давно женятся только на своих сестрах и дочерях. И последнее, четвертое, прибудет завтра утром. Его Величество король Корнваллиса сообщил, что желает вести переговоры на предмет женитьбы. Он молод, говорят, умен и хорош собой.
– Они меня даже не видели ни разу, – пробурчала Гвендилена себе под нос. – Что, они женились бы на мне, даже будь я безногой и с оспинами на лице?
Граф на минуту задумался. Он плеснул себе вина из золоченого кувшина и вновь повернулся к дочери.
– Видишь ли… у простого люда принято смотреть на стать невесты. Это и понятно: им нужна работница, крепкая и широкобедрая. Но у эорлинов другие предпочтения на этот счет.
– Их больше интересует приданое.
– Ну, не настолько грубо. Они будут рады, если окажется, что девушка хороша собой и здорова, ведь продолжение рода стоит не на последнем месте. Но в первую очередь – ты права – важны титулы, земли и выгоды для своего дома. Я не думаю, что тебе следует знать все мои соображения на этот счет, ведь ты не знакома ни с кем из женихов, так что скажу сразу: я склонен принять предложение Сигеберта. Молодой король может быть верным союзником, который прислушается к моим словам, зато остальные – слишком могущественны и себе на уме.
Гвендилена поерзала на кровати.
– У меня нет выбора? – спросила она наконец.
– Выбора? – Нитгард Тэлфрин удивленно приподнял одну бровь. – Удивительно. Все же вы, женщины, странные создания. А молодые – в особенности. Выбирать между королем и не королем… Но не думай, что я лелею желание как можно скорее расстаться с только что обретенной дочерью…
– Так в чем же дело?
Граф вздохнул.
– Внимание всего королевства сейчас приковано к Нордмонту, – сказал он, – а точнее – к тебе. Если бы богам было угодно сделать так, чтобы единственная дочь и наследница Тэлфрина жила здесь всю жизнь, будь уверена: уже годам к десяти ты обрела бы мужа.
– Ужас, – буркнула Гвендилена-Этирне.
Тэлфрин пожал плечами.
– Увы. Необходимость делать то, что не хочешь, водить дружбу с не теми, кто приятен, а с теми, кто нужен – это бремя правителей. Ты думаешь, я могу выбирать между своими желаниями и спокойствием и миром всего Севера? Брак для тебя или для меня – это не вопрос личных пристрастий. Любовь здесь ни при чем. Эорлин – это не человек. Эорлин – это его народ, и чаяния народа должны быть его чаяниями. Быть эорлином – все равно, что быть отцом. Или матерью. Только у тебя не нескольких детей, а тысячи. Первородный, поставивший личную прихоть выше интересов своей земли, лишается благоволения богов, ибо боги послали его именно затем, чтобы он вершил их волю, а не для того, чтобы решать свои мелкие делишки.
– Вы уверены, что я… – Гвендилена запнулась.
– Да, – решительно произнес граф. – Я понимаю: тебе до сих пор сложно осознать то, что произошло, но я – уверен. Я вижу в тебе крохотную искорку, которая рано или поздно заполыхает пламенем. Ты не похожа на них. – Тэлфрин неопределенно махнул рукой. – Я это чувствую. А ты? Ты разве не ощутила ничего? Огонь внутри? Скажи мне.
Гвендилена вздрогнула.
* * *
Она стояла в центре древней часовни, и холод каменных плит пронизывал ее до костей. Вдруг вспыхнуло пламя, едва не опалив ее своими языками и заставив прикрыть глаза, и тут же раздался плеск льющейся воды.
– Так надо, девочка, так надо, – пробормотал мейстер Орнворт.
Лицу было нестерпимо жарко, а ноги словно вросли в снег. Дрожа всем телом, Гвендилена глянула вниз. По полу журча текла вода, исчезая в щелях между плит, покалывая ее босые ступни ледяными иголками. Вокруг, почти теряясь в темноте часовни, как каменные изваяния, застыли фигуры в монашеских рясах, красных, синих и черных. Вдруг две из них, справа и слева, подплыли к Гвендилене и сняли с ее плеч плащ, оставив совершенно обнаженной.
