Одинокие в толпе - Томсинов Антон (читать книги онлайн полностью без регистрации .txt) 📗
Полицейский патруль тоже открывает стрельбу по невидимым мне врагам. Кто-то в чёрном плаще поднимает автомат – мой Abuser опережает его короткой очередью. Пули рванулись вперёд, оставляя за собой хвосты раскалённого дрожащего воздуха. Память запечатлевает краткий миг: витрина за спиной человека в плаще разлетается вдребезги, кажется, каждая частичка стекла живёт собственной жизнью, а перед витриной сгибается почти перерезанная очередью пополам фигура.
Кто стреляет? Кто против кого? Не знаю. Только помню, как на землю грузно упал гранатомёт Кордела с шестью пустыми дымящимися стволами, а он поднял двуствольный шотган. Его не надо переламывать пополам для перезарядки? Великолепно! Зачем нужно такое оружие – ведь слоны давно вымерли.
Двойная порция дроби щедро отменяет гравитацию для случайно выбежавшего из переулка прохожего – нервы отдали приказ стрелять до того, как глаз рассмотрел, кто бежит. Человек грациозно взлетает в прыжке назад, словно в балете, потом опускается на асфальт, а дробинки продолжают терзать его тело. Хорошая кучность у этого шотгана.
Феерическими, волшебными фонтанами брызжут искры искорёженной светорекламы, тускло растекается по трубкам синий неон, бросая холодный отблеск на лица мертвецов. Большая часть рекламных светощитов уничтожена, но оставшиеся создают неповторимый фон, достойный украсить картину какого-нибудь великого художника. Впрочем, срок жизни этого художника с его планшеткой и ноутбуком на этой улице равнялся бы сроку жизни бумажного журавлика в огне камина.
Подобно грому барабанов из Allegro Пятой симфонии Бетховена звучат автоматные и пулемётные очереди. По редкой живучести противников делаю единственно верный вывод – Бионы. Полиции тут нечего делать – им не вписаться в бешеные скорости. Один из патрульных бессильно распростёрся на земле, сжимая в холодеющих пальцах автомат с опустевшим магазином. В его лбу пузырится чёрной кровью дырка от пули. Второй пытается отползти в укрытие, волоча простреленные ноги.
Казавшаяся хрупкой Кристин разворачивает пулемёт-вертушку – в дело вступает контрабас, столь нелюбимый большинством композиторов. Стволы начинают вращаться, выплёвывая дешёвую смерть для самых торопливых. Единственный недостаток таких пулемётов – перегреваются, канальи! Правда, обычно это происходит ленте, эдак, на третьей, и все мишени к тому времени уже давно превращаются в опилки, труху и корм для рыбок.
Сзади стайка пуль жалит панцирь, швыряя меня лицом в асфальт. Панцирь выдержал – иначе бы я остался с перебитым позвоночником. Стрелявший успевает только отбросить пустую обойму – Кордел повергает его наземь дуплетом из своего шотгана. Бион ещё шевелится и пытается встать, но второй дуплет пригвождает его к земле.
Перезвон серебряных колокольчиков на заднем плане, тревожный ambience – где-то за домами приближаются машины полиции. Чего у них не отнять – так это реакции.
Кто-то стреляет по Корделу. Его тоже спасает панцирь, но лицо каменеет – пуля оторвала палец. Хорошо что не большой – тогда бы пришлось прикручивать шотган к руке проволокой. Дуглас делает несколько коротких выстрелов по показавшемуся прямо за моей спиной Биону. В память навсегда впечатываются два самых неприятных в мире звука – пули, продирающейся сквозь мясо, разрывая мышечные волоконца по ходу движения, и её коллеги, прогрызающейся сквозь кости и плоть к сердцу, чьё биение внезапно останавливается с еле слышным всплеском в районе левого желудочка.
Я встаю с земли и молниеносно ухожу в переулок. Музыканты могут встать со своих мест и принимать поздравления, но я, право же, к этому равнодушен. Бодрым бегом петляю среди домов, пережидая в укромных закоулках звуки шагов, услужливо передаваемых мне имплантантом. Через несколько кварталов останавливаюсь, пытаясь хоть что-нибудь расслышать сквозь стук сердца.
Сзади приближаются шаги. Погоня. Срываюсь с места, продолжаю петлять, потом прячусь в тени. Меня не видно со стороны – в этом я уверен. Но шаги, которые позиционирует моя плата, приближаются, идут за мной безошибочно и быстро. Видимо, этот Бион так развил своё чутьё, что преследует меня по запаху. Что ж, для таких есть в запасе один трюк.
Снова петляю между домами, потом выхожу на открытую пустую улицу, освещённую редкими фонарями, иду спиной вперёд, наведя пистолет на угол, зигзагами поворачиваю, будто обхожу дома.
Как я и ожидал, преследователь не знал этого приёма и потому не успел приготовиться. Он выскочил из-за угла, думая увидеть мою близкую спину, а я оказался напротив.
Выстрел. Ещё и ещё – пока не щёлкнул пустой затвор.
Вот так. Спокойно. Вынимаю пустую обойму, заменяю новой. Погони за мной больше нет. Есть время перевести дух. Знать бы только, через что его надо переводить, как говорил в таких ситуациях мой отец. Достаю коммуникатор и выключаю его. Теперь меня невозможно найти по сигналам связи. Чтобы уйти от экзекуторов, придётся приложить куда больше усилий, чем отрываясь от Бионов...
Вокруг кружатся снежинки. В каждой – секунда чьей-то жизни. Подставляю ладонь – и несколько снежинок-секунд оседают на ней, находят своё место с неторопливостью старого джентльмена, пьющего свой утренний кофе.
Я углубляюсь в переулки – без особой цели, просто чтобы удалиться от места перестрелки. Душевное равновесие уже восстановлено. Когда мозг спокоен, он гораздо оперативнее работает, поэтому в Клане нас терзали на психологических тренингах беспощадно, чтобы никакой стресс не мог лишить способности уверенно чувствовать себя при любом раскладе.
Впереди, теряясь башенками в угрюмом ночном небе, застыл собор. Не очень большой, мастерски выполненный – точно такой, как я видел на картинке старой книжки по истории в Клане: взметнувшиеся шпили, узкие высокие окна с цветной мозаикой, отделка под каменные глыбы... Я так заинтересовался этим чудом, что даже зашёл за высокие металлические ворота, искусно заплетённые фигурками и растениями. Аккуратная дорожка мимо ухоженных клумб с цветами (ещё одно чудо!) привела к высокой двери, и я беспрепятственно проник внутрь.
Эхо шагов тут же вспорхнуло к потолку испуганной птицей, запуталось в череде галерей и колонн. Здесь всего тебя пронизывает ощущение величия, вселенского спокойствия, и почти реальностью кажется мировой разум, для которого все люди – лишь букашки. Я медленно шёл, пристально рассматривая мозаику, мраморные барельефы, строгие лепные украшения. Храм казался лёгким, воздушным, словно вырезанный из бумаги игрушечный домик. Он словно ждал, когда соберутся все заблудшие, чтобы спасти их, поднявши на небеса. Я дошёл до огромного алтаря, провёл пальцами по клавишам стоявшего слева органа – легонько, чтобы не извлечь звука. Кто же вытирает здесь пыль с алтаря, со статуй, с высоких цветных витражей?
– Можешь нажимать сильнее. Здесь хорошая звукоизоляция, снаружи слышно не будет ничего... – Слова эти были сказаны голосом настолько спокойным, что даже не полетели эхом под своды, а мирно достигли моих ушей.
Я повернулся, машинально посылая руку за пистолетом, но отпустил рукоять, увидев стоящего в проёме небольшой двери человека. На лице его морщины уже слились в замысловатую картину, возраст которой колебался где-то в районе семидесяти лет. Глаза походили на кусочки зелёного стекла, какое используют в мозаике – спокойные и живые. Одет человек был в чёрный скромный пиджак – не новый, но опрятный, из-под него белела рубашка, чёрные брюки и ботинки завершали наряд.
– Здравствуй, – сказал он, подходя к органу. – Позволь, я сыграю.
Он сел на скамейку и погладил клавиши.
– Ты хочешь что-нибудь заказать? Только не токкату Re minor Баха. Терпеть её не могу.
– А что-нибудь из импровизаций Паганини?
Старик кивнул и заиграл фрагмент. Звуки моментально наполнили собой всё пространство зала, потом отправились кружиться под свод. Играл старик превосходно. Даже в самых трудных местах его пальцы порхали над клавишами легко и непринуждённо, и когда он касался ножных клавиш, мне казалось, что для него это столь же просто, как для меня помешивать ложечкой чай. Внезапно оборвав мелодию Паганини, старик исполнил Фугу Фа мажор Баха, перешёл обратно на Паганини, сыграл Токкату Фа мажор, потом несколько пассажей Бранденбургского концерта.
