Война на пороге твоем - Самохин Дмитрий (читаем книги .TXT) 📗

Я и Марк выпрыгнули из кабины следом. Седовласая уже командовала вовсю. Она оставила возле парадной лестницы особняка караул из четырех гвардейцев, которые статуями замерли по обеим сторонам резных дубовых дверей, инкрустированных золотом. Затем радарами обернулась к нам, игриво улыбнулась и первой переступила порог Дворца.

— Кажется, началось, — констатировал Марк.

— Вперед, господин заговорщик! Посмотрим, чем закончится спектакль! — предложил я.

Крысобой не заставил себя просить дважды. Мы последовали за седовласой. Отряд гвардейцев замыкал процессию.

Пересекли просторный холл с мраморным полом, мраморными стенами и расписным потолком с сюжетами религиозных преданий Тверди, мало чем отличающихся от библейских сказаний Земли. Поднялись по ступеням на первый ярус первого этажа, откуда расходились в разные стороны лестницы, соединявшиеся на втором этаже. Их покрывали ковры.

Стены сверкали зеркалами, в которых отражался весь наш отряд.

На втором этаже нас встретили два человека в штатском с автоматами. Они предостерегающе вскинули руки и изрекли, обращаясь к седовласой:

— Радарами, Пресветлый Ратцаклятман не ожидает вас в этот час!

Штатские заметно нервничали. И было отчего: в отличие от своего хозяина, они видели, что творилось вокруг Дворца.

— Он-то, может, и не ждет, — сказала радарами, — а вот я хочу его увидеть!

Седовласая вскинула перед собой правую руку, в которой сверкнуло дуло ручного пистолет-автомата. Раздалась трель. Людей в штатском прошила короткая очередь, и они пали нам под ноги. Один остался, второй покатился по ступенькам.

— За свободу! — воскликнула она и бросилась вперед.

Гвардейцы табуном последовали за ней.

— Кровавая история все-таки, друг мой! — философски заметил Крысобой.

Я взглянул на корчившегося в агонии штатского, оставшегося преданным своему императору до конца, и поддакнул:

— Таков ход вещей… Думаю, кровь на этом еще не закончилась!

Мы бросились догонять радарами. Повсюду были видны следы ее движения. Несколько трупов попалось нам на пути — горничные и мелкие чиновники Дворца оказались более преданны Пресветлому, чем советники и министры. Разбитые статуи… Изорванные картины — полотна местных живописцев, стоящие несметных денег… Короче, налицо имелась вся атрибутика любого переворота.

— Нехорошо, что мы во все это влезли, — заметил Крысобой.

— Чего же тут нехорошего? — спросил я, чувствуя, что в чем-то Марк прав.

— Нечистое это дело, Русс. Мерзкое.

Я был согласен с ним, но все же возразил:

— А кто для нас этот пресветлый Кляцман? Что он нам? Ты его знаешь? Я его знаю? По слухам — обыкновенный тиран. Все его боятся и именем его пугают людей. Другого я не слышал. Если его свергнут и перейдут к демократии, я буду только рад этому обстоятельству.

Крысобой скептически хмыкнул, но промолчал.

Мы миновали восемь залов, прежде чем уткнулись в спины замерших в ожидании команды гвардейцев. Седовласая колдовала над замком изящной, мореного дерева двери с вензелями, составленными из букв незнакомого мне алфавита и цветка, отдаленно напоминавшего земной клевер. Обогнув гвардейцев, мы приблизились к седовласой. Если уж быть на представлении, то в первых рядах, чтобы лицезреть каждый нюанс шоу.

Радарами справилась с замком. Все-таки она была Хранительницей Ключей От Спальни Пресветлого… Она вошла первой, затем я и Марк, а за нами гвардейцы, рассыпавшиеся по помещению и блокировавшие окна и ковры, за которыми могли скрываться потайные ходы.

Личные покои императора заполняли зеркала, ковры и хрусталь. Львиную долю жилого пространства занимала огромная кровать — этакий Тадж-Махал постельной индустрии. На кровати .лежали три голые женщины. Шум, издававшийся гвардейцами, ворвавшимися в покои, не смог нарушить их сон. Вдруг из-под одеял вынырнул мальчишка лет тринадцати с налысо обритой головой и вытатуированным на лбу цветком. Мальчишка был абсолютно наг, что его нисколько не смущало. Он властно вскинул руку и вскричал:

— Как посмели вы врываться в наши покои?! Да ждет вас проклятие за эту наглость?! Вы будете казнены!

Договорить он не успел. Седовласая направила ему в грудь дуло автомата и дернула курок. Мальчишка удивленно и жалобно ойкнул, получив порцию свинца в живот.

— Мы свободны! — вскричала радарами, наблюдая, как падает на ковер мертвое тело бывшего, императора.

Крысобой посмотрел на меня. Кляцман, поминаемый всеми и каждым, оказался избалованным высокомерным ребенком, который не заслуживал смерти, — может быть, хорошей порки и пожизненной должности садовника в императорских садах, но никак не подлого убийства… Ну, да Кляцмана все равно не воскресить, а конфликтовать с радарами, когда от нее зависело, спасем мы Ренату или нет, я не собирался. Потому что любил Музыкантскую гораздо больше, чем высокие идеалы.

— Не хотел бы я войти в анналы, как участник этого действа! — шепнул мне сквозь зубы Марк, пользуясь тем, что на нас никто не обращает внимания.

Седовласая связывалась по мобильному с Мастерами, готовясь к предстоящей пресс-конференции, на которой Домен должен был узнать о случившемся в стране. Гвардейцы стояли неподвижно. Голые девушки начинали просыпаться. Кажется, они были ужасно пьяны

Я видел черное небо и густую хлопьеобразную сажу, покрывавшую его. Небо было величественным, но казалось твердым, точно замерзший в морозильнике торт с шоколадом и печеньем. Оно имело стены со всех четырех сторон. Они поддерживали твердый свод, изъеденный кратерами и туннелями, выводящими наружу. Я знал, что за пределами неба — иная картина: огромное пространство, заполненное воздухом и газом.

Я находился в мире Тверди, где землю покрывал защитный доспех скал, внутри которого обитали люди, продолбившие туннели и пещеры размером с современный мегаполис. Только мир этот был пустынен, точно Гоби или Сахара. Ни одной живой души!.. Скоро здесь должны были появиться колонисты. Они прилетят на звездолетах-левиафанах, освоят негостеприимную планету и забудут через несколько поколений о своем внескальном прошлом.