Существование (СИ) - Каменистый Артем (читать бесплатно полные книги txt) 📗
- Так мало, что ли, я живых порезал? Никакой математики не хватит такое сосчитать. Щегол сказал, я сделал, что не так?
- А то, что достали вы меня своей непонятливостью и ограниченной исполнительностью. Причем все достали. Давай, в темпе клиента заштопай. Рука хоть не отвалится?
- Ну так кость целая, и броня с другой стороны осталась, а она - тоже опора. Никуда эта рука не денется. И я не понял - как это штопать?
- А так это и понимай. Новеньким его сделать надобно.
- Новеньким? - голос Мазая был переполнен скепсисом.
- Ну, хотя бы, не совсем старым. Там подлатать, там подкрасить в черное и страшное. Ну ты сам все знаешь, не первый раз замужем.
- И на кой оно нам надо?
- Ты с внешними тему карьера помнишь?
- Памятью не хвораю.
- Приедут они завтра. Мы им передали, что под них клиент интересный появился. Так мол и так - элитный товар, штучный, красоты неописуемой. За соответствующий подогрев мы готовы его выставить хоть сей момент. Пригодится и для фильма красивого, и для альбома дембельского - до того хорош, что ко всему подходит. Так что завтра твой мальчик должен в карьере петь и танцевать.
- Сложную задачу ты мне задал...
- И что тут такого сложного?
- Погляди сюда.
- И что?
- Что-что: штыри в нем - целых два.
- Ну так вытащи.
- В хребет они забиты, чуть не так поверну, и не станет клиента. Тут хитро все устроено, институтские ему паралич через них делали.
- Мазай, запомни уже - институт в Улье всего один, а то, о чем ты мне сейчас талдычишь - инпостеры, или попросту ипсы. Дебилы они там через одного, а не ученые, много о себе думают, а толку чуть. Так что, если они железки засунули, такой грамотный мужик, как ты, без помех достанет, потому как не глупее некоторых, пусть даже меня умом в последние времена не радуешь. Давай братец, делай все, как надо, заговорился я с тобой.
- Эй, Никанорыч, ты погодь уходить.
- Чего еще?
- Если вытащу, может не успеть срастись. Это же тебе хребет, а не пятка, дело больно тонкое, спешку не любит.
- Внешники завтра прикатят, грев привезут, а этот мальчик должен за грев отработать добротно. Покорми его, как следует, мяском свежим, они это любят.
- Нельзя ему мясом кормиться, голод сейчас куда полезнее. Знаю я получше метод, но надо, чтобы он с пустым брюхом сидел или на чем-то легком, вроде сахарка. Поможешь?
- В чем помощь нужна?
- Живчик требуется. Ведро крепкого живчика на ведро молока или масла растительного. Лучше всего оливковое, но главное там - живчик. Залить ему в брюхо, и восстановление влет пойдет.
- Ведро живчика?! Может ты его еще и жемчугом покормишь? Давай Мазай, не стесняй себя в запросах, у нас ведь всего полно, прям не знали, куда добро девать, а тут вдруг ты возник с креативно-разорительными идеями.
- Не знаю, не пробовал такое, кто мне жемчуг даст, шутишь, что ли. А вот живчик - вернейшее средство для таких вот клиентов.
- Для человека это вернейшее средство, а не для них.
- Уж поверь, с ними тоже работает.
- Откуда знаешь?
- Помнишь, когда внешние кино снимали в карьере?
- Они всегда снимают. Любят это дело, там в кого ни плюнь, сам себе режиссер.
- Тогда без игрушек и всяких глупостей с бабами снимали. Просто две камеры большие и вертолет.
- А, вот ты о чем. Помню, конечно. К чему ты это сказал?
- К тому, что образину в тот раз Щегол говорил подготовить. Сказал, что надо шустрости в ней поубавить. Я хлопья и метанол Горику дал, сказал ему развести и залить через катетер, а сам не проследил за дураком. А потом смотрю, девочка уж больно шустро скачет. Кинулся проверять, и что вижу? Этот безрукий человек метанол отдельно поставил, хлопья отдельно, а потом взял бутыль, которую я развел для братьев-страдальцев и влил в девочку. Там три литра живчика чистого и масло с молоком, все как доктор говорил, строго по рецепту смешивал. Девочка после такого хорошо прыгала, сам же помнишь. А ведь болезная была, как привезли, еле-еле шевелилась.
- Еще бы ей не шевелиться еле-еле, если в нее из крупняка очередь, считай, в упор вбили. Только почему девочка?
- Я так вижу.
- А, ну да, позабыл, что с подарком Улей тебя огорчил, видишь баб, но ни одна не в радость. Значит, целое ведро перевести придется?
- Ну ты посмотри на этого мальчика. Да я даже не знаю, хватит ли ведра, у него рот, что у гиппопотама из Африки.
- Ведро, Мазай, это цельная жменя споранов, а бегемоты, кроме как, в Африке, нигде больше не водятся. Это, чтобы ты знал.
- Можно и без споранов, дело твое, но тогда я не скажу, поднимется ли он завтра. Очень уж болезный, ты на глаза его глянь - сухие и плачут. По углам стекает, а до остального не достает. Плохо это, даже моргать не умеет, сам посуди, на что такой паршивый годен?
- Ладно, уболтал ты меня, будут тебе твои спораны. Нам для нужного дела ничего не жалко, лишь бы с пользой. Только смотри, чтобы мальчик твой всерьез буянить не начал. Он ведь морду лица на семерых нажрал, как бы не вышло чего. Учти, что гости у нас серьезные намечаются, аж из совета директоров. Там шишки не с кедра упавшие, там всем шишкам шишки, покрупнее ананасов будут.
- Не волнуйся за такое, Никанорыч, руки у меня из плеч растут, сделаю в лучшем виде. Полежит на живчике, потом маленько метанола ему добавим, с хлопьями, пускай поспит чуток. Если с дозой не ошибаться, часа по три можно держать сонным, ну а нам больше и не нужно, нам ведь главное, чтобы к нужному моменту подгадать.
- Пойду за спораны скажу, а ты со мной иди, сам и заберешь их. А потом Щегла найду, поговорить с ним хочу. Что-то он много путать стал в последнее время. И общается как-то криво, иной раз не понять его, не нравится мне это.
- Зельем мертвячьим балуется, а от этой гадости любой чудить со временем начинает.
- Это да, это до добра не доведет, если не образумится. Вот за то, Мазай, тебя ценю, что к гадости не прикасался и прикасаться не станешь.
- Ну так мы с тобой люди простые, два лаптя деревенских, нам самогона с водочкой хватает, ядом не интересуемся. Слыхал, о чем ребята шепчутся?
- Ну-ка скажи, а то всякого шепота от них много.
- Говорят, что браться мы с тобой. Родные.
- Да ты что? Ох и фантазеры, с чего им такое в головы пришло?
- Разговариваем, мол, одинаково, как быдло из свинарника, бреемся нечасто, а ты вот, вообще, бородищу отрастил.
Голоса удалялись, но Трэш продолжал их различать даже сквозь многочисленные препятствия. Однако, он не прислушивался, все внимание уходило на руку. Жгущий ее огонь чуть притих, но не успокоился и больше не отступал. Терпеть такое невозможно, хотелось прижать обе ладони к груди и взвыть, но об этом не могло быть и речи. Все, что ему оставалось - это мысли. Он силился понять, почему все эти люди так бессердечно с ним обращаются. Кто он такой, откуда взялся, почему знает многое, но при этом ничего не помнит о себе. Но как ни пытался отвлечься на раздумья, это не помогало, боль не отступала ни на шаг, грызла, пусть и без острых приступов, но равномерно-мучительно.
В какой-то момент, в очередной раз попытавшись захрипеть, Трэш в отчаянии представил, как мышцы наполняются жизнью и движением, он легко рвет цепи и тросы, которыми его тело примотано к колесной платформе, вскакивает, обрушивается на Мазая, всем своим весом прижимает его к земле и, глядя в расширившиеся от предсмертного ужаса глаза изверга, произносит два слова: "За что?"
Странно, но такая картина заставила боль отступить на задворки. Всего на секунду, на миг, но заставила.
Трэш не мог это не заметить и воодушевившись, добавил картине красок: пронзительный вопль, вырывающийся из груди Мазая, кровь, хлещущая из его разрываемого тела, отчаянные мольбы о пощаде и прерывистый предсмертный хрип.
Затем Трэш представил, как оказывается в месте, где впервые осознал себя. Представил широко распахнутые глаза Чипа и Дейла, представил, как оба сучат ногами в то время, когда его лапы все туже и туже сжимают их цыплячьи шеи. Представил людей, которые сверлили его тело, чтобы вставить катетер в вену, обливали холодной водой, небрежно грузили на машину, ради забавы ослабляя трос крана, чтобы посмотреть, как Трэш шмякнется об асфальт.
