Вебсик. Испытательный срок (СИ) - Грум-Гржимайло Юрий Владимирович (книги онлайн полные TXT) 📗
В мэрию вёл отдельный вход. Пройдя услужливо открывшуюся при нашем появлении дверь, мы оказались в отлично отделанном «под старину» холле, в котором моё внимание привлёк невесть каким образом сохранившийся тут автомат электронной очереди. Он настороженно мигал зелёными огоньками.
— Здравствуйте, — несколько скрипучим голосом сказал автомат. — Мэра сейчас нет, принимает администратор. Как о вас доложить?
— Юрий и Пусь Кивины, — несколько удивлённо ответил я.
Автомат мигнул и выдал бумажный талончик с номером очереди, предложив подняться наверх по лестнице и немного подождать приёма. Лестница была мраморная, с дубовыми перилами, на площадке до потолка было огромное зеркало, в углу на подставке стоял чей-то бюст, а над зеркалом было круглое окно, в которое лился дневной свет. Номер очереди на талоне был первым.
Как только мы поднялись на площадку второго этажа и вошли в двери приёмной с диванами по стенам и ковром посередине, раздалась бодрая мелодия и тот же голос торжественно объявил:
— Посетители Юрий и Пусь Кивины к администратору!
Я не успел толком соориентироваться, как из какой-то двери вылетела Джека и внимание одного посетителя было сразу отвлечено. Пришлось отпустить его с поводка. Ко мне же, радостно улыбаясь, быстро подошла Влада.
— Здравствуйте, пойдёмте скорее! — она потянула меня за рукав. Я пошёл следом, снимая на ходу рюкзак.
В маленькой, но очень стильной комнатке администратора я увидел уже знакомую мне Надежду Ивановну и группу ребят разного возраста. На настенном экране был сеанс видеосвязи с молодой женщиной в красном. Влада меня быстро со всеми перезнакомила, на экране оказалась Марта Серёгина — её мать и местная учительница (она стала вести класс после отъезда семьи Петерса, совмещая с основной работой в научной экспедиции). Она сейчас была с мужем в Соловье. В картонном ящике лежала аккуратно открытая по донышку бутылка, а в папке на столе серый конверт и само письмо из него.
Мне рассказали, что бутылку нашли случайно карьерные роботы, приняли её за снаряд и остановили работу, ожидая инженеров. Те приехали, просветили предмет, выяснили, что он безопасен и открыли дедовским способом — раскалённой нихромовой проволокой. Это спасло бумаги. Лазерный резак их бы сжёг. Один из инженеров — Штефен Роберт, отец бывшего тут высокого и несколько застенчивого юноши Эдика Роберта (Эдик — имя, Роберт — фамилия, пояснил он при знакомстве) принёс письмо домой, но прочесть не могли, вроде по-русски, но очень странно. Отнесли утром в мэрию в учебный класс, но Марта была на дежурстве в Соловье, и письмо оставили администратору. Тогда Влада и вспомнила про меня и моё «архивно-историческое» прошлое.
Я осмотрел бутылку. Историческая бутылка, конечно, — штоф конца 19 века с царским гербом и инициалами заводчика на стекле. Современница гостиницы, между прочим, отметил я, вспомнив цифры «1896» на стене её башни. Достал из рюкзака тканевые перчатки и взял в руки конверт. Пусь, чувствуя важность момента, оставил свою приятельницу и сел около моей ноги. На конверте уже была пара свежих жирных пятен.
— Это мои, — виновато пояснил Эдик. — Папа принёс, а мы как раз ужинали. Курицу ели.
Услышав про курицу, Пусь поскрёб было меня лапой, но быстро сообразил, что тут её нет и не будет, и снова затих.
От адреса на конверте остались отдельные буквы. Не прочесть. Приборами, может, разберёшь. Марок не было. Даже не клеили. Чистый конверт.
Взял само письмо. Написано было на дореформенном русском, но многие буквы автор писал на латинский лад. В результате я прочёл притихшей аудитории следующее:
«Дорогая Калерия Фёдоровна!
Надеюсь, что Вы с Кириллом пребываете в добром здравии. Думал приехать к Вам погостить в Купавну, но, встретив Вашего отца случайно в лавке на Кузнецком, узнал от господина профессора, что Вы уже уехали в Фрайбург, а оттуда в деревню на грязи. Ну, не беда, увидимся по возвращении обязательно.
Пишу же Вам вот по какому поводу. Наш приват-доцент Кобелевич, который ко всему прочему ещё и масон, на очередном собрании у зелёной лампы прочёл повесть, которую якобы написал его дед. В ней упоминается старый замок в горах под Фрайбургом, куда Вы собирались ехать ещё весной. Замок очень интересный. Зная Вашу увлечённость необычными вещами и масонством, очень бы рекомендовал при случае не пропустить побывать и потом рассказать нам…»
На этом письмо обрывалось. Подумалось, что отсюда Фрайбург очень далеко, как сюда вообще это письмо занесло? Я посмотрел на оборотную сторону листка. Чисто. Машинально повернул его под углом к свету — так иногда можно было на толстой бумаге видеть стёршиеся карандашные следы. И открыл рот.
При боковом освещении проступили корявые буквы: «Дети ищут приключений. Вебсик».
Я взял мощную лупу и внимательно осмотрел поверхность бумаги. Никаких следов нажима чем-либо визуально не заметил, но ворсинки явно лежали под другим углом, что создавало эффект надписи. Присутствующие следили за моими манипуляциями, и тихо переговаривались, ожидая пояснений. Голосом судьи, читающего приговор, я наконец произнёс написанное. Наступило молчание. Первой опомнилась Надежда Ивановна.
— Позвольте, бумагу с таким очередным призывом этого «вебсика» мэрия получила вчера по почте среди прочей корреспонденции. Мы уже не придаём этому значения. — Она задумалась. — Наверное, она ещё в корзине.
Эдик и Влада мигом вытряхнули содержимое корзинки под столом администратора и с радостным воплем нашли скомканную бумагу. Она была осторожно расправлена и положена передо мной. На обычной писчей бумаге была та же надпись. Но как она попала на старое письмо?
— Надежда Ивановна, а вы сразу её выбросили? — спросила с экрана Марта. — Она не могла скопироваться на письмо?
— Обычно я это делаю сразу, — ответила администратор. — А тут не помню.
— Если скопироваться, то и на другие бумаги в корзинке могла, — подал голос сидевший в углу у окна Саша-маленький (в этой компании был ещё и Саша-большой).
Ребята отобрали у меня лупу и просмотрели все бумаги, попавшие в корзинку. Ничего не нашли. Я тем временем осторожно положил послание Вебсика в пластиковый уголок и завернул для надёжности в пищевую фольгу, рулон которой нашёлся в шкафу. Конверт с письмом удостоились той же участи. Постепенно в моей голове созревал план дальнейших действий. Идея Марты казалась мне вполне правдоподобной.
Я решил вечером сегодня же позвонить своему однокашнику Виктору, который был пару лет назад директором или заместителем директора архива по общественным наукам. При таких учреждениях была мощная исследовательская и реставрационная база. Она могла помочь проверить догадку.
Марта предложила связаться со старшим сыном уехавшего из посёлка Петерса Олегом, который, как выяснилось, был палеонтологом и работал на севере в местах таяния льдов. Тоже можно попробовать, согласился я. Но сперва я думал обсудить всё это дома с самим Вебсиком. Говорить вслух об этом не стал. Надежде Ивановне и Марте я клятвенно обещал сообщить тут же, если будут какие новости. Со Славой-мэром предстоял персональный разговор. Потом, вспомнив про намеченную расчистку тропы завтра, я пригласил всех на её «открытие». На том мы в мэрии и расстались. Хотелось быстрее вернуться на свою гору, но ребята потащили меня с Пусем из мэрии на озеро, которое я краем глаза уже видел с платформы.
На озеро от платформы прошли по короткой тропе, пробираясь под и между ветками густых елей. Влада шла за мной, я раздвигал и придерживал ветки, оберегая её, а она сзади помогала освобождать драгоценный рюкзак с бумагами, если он за что-то цеплялся. Тропа очень заросла, и идти было трудно. Тяжелее всех пригодилось Борису, который шёл перед нами. При своём маленьком росте он был достаточно «пухлым» и поразительно неуклюжим, казалось, что любая ветка способна его задержать и любой камешек — споткнуться. Впереди нашего маленького отряда шёл Эдик с долговязым Ароном, замыкали шествие два Саши. Джека, похоже, всерьёз занялась мышкованием, а Пусь вспомнил, что в славной истории породы цвергшнауцеров были конюшенные крысоловы, и не отставал от неё. Эта парочка чувствовала себя в зарослях лучше всех нас. В ряде мест пришлось перелезать через поваленные деревья.
