Повелитель Человечества (ЛП) - Дембски-Боуден Аарон (лучшие книги txt) 📗

– Неудача.

– Неудача, – согласился мальчик. – Это остаётся истиной сейчас, как и тогда, как и будет всегда. Вы не можете проиграть здесь, Ра. Это – война за душу человечества. Паутина – поле битвы.

Ра ничего не ответил, потому что никакие слова не имели смысл. Он повернулся посмотреть на этот рай первобытного человечества с их глиняными хижинами, полями и руками, которые не знали оружия. Такая невинность. Такая невероятная ужасающая невинность.

– Шестнадцатый направляется к Терре, чтобы провозгласить себя королём, – сказал мальчик. – Мог ты представить, что я позволил бы подобному произойти? Оружие в чужих руках сделает себя повелителем целой расы. Терра обратится в пепел до первого восхода солнца.

Ра сглотнул от внезапного холода в словах ребёнка. – Сир, вы в порядке?

Взгляд мальчика медленно поворачивался, скользил по рядам высоких зерновых, окружавших деревню, где любой мужчина, женщина и ребёнок игнорировали их двоих, словно они не существовали. – Вот где я провёл свою юность, обрабатывая почву и вдыхая жизнь от земли.

Кустодий склонил голову, и сервомоторы в воротнике заурчали. – Я завершил доклад, сир. Почему вы оставляете меня здесь?

– Так я просвещаю тебя, – ответил мальчик, говоря почти со сверхъестественным терпением. – Ты видел, как умер тот человек, не так ли?

Ра оглянулся через плечо на деревенских жителей, которые собрались вокруг упавшего человека в небольшую немытую толпу, плача и успокаивая друг друга.

– Так.

– Это был мой дядя. Брат моего отца.

– Вы убили его, – сказал кустодий без малейшего осуждения.

– Да. Он ударил моего отца сзади куском заточенной бронзы, настолько грубым, что едва ли достойным называться ножом. Люди поколениями убивали друг друга до моего рождения, но это стало первым убийством, которое отозвалось во мне и изменило моё существование. Оно стало просвещением.

Он ненадолго замолчал, пока Ра наблюдал за шумными деревенскими жителями. – Самое первое убийство также было братоубийством, – спокойно продолжил мальчик. – За тысячи лет до этого, когда люди внешне больше напоминали обезьян, чем нынешних нас. Но мне стало любопытно – братья всегда убивают братьев. Интересно, почему? Возможно, какой-то эволюционный недостаток, какая-то укоренившаяся эмоциональная слабость, лежащая в сердце человечества.

Ра покачал головой. – Я не слишком знаком с такими эмоциями, сир. У меня нет братьев.

– Вопрос был риторическим, Ра. – Мальчик перевёл дыхание. – Значение этой ночи не в убийстве, а в справедливом приговоре. За совершённое я остановил сердце дяди и заставил его умереть. В грядущие эпохи это назовут lex talionis, законом возмездия или проще “око за око”. Это – сама справедливость. Со временем сотни человеческих культур воспримут её. Одни пойдут на это из жестокости, другие из идеалов, которые считают справедливыми и просвещёнными, но эта заповедь пронизывает саму сущность нашей расы.

Ра отвёл взгляд от плачущих людей. Он слышал слова своего господина, знал лежащие за ними историю и философию, но причина всё же ускользала от него. Сомнение явно читалось на его лице, потому что мальчик понимающе склонил голову.

– Я сказал тебе, что здесь всё началось, – произнёс мальчик.

– Культура? – ответил воин. – Цивилизация?

Мгновенное молчание мальчика показало Ра, что он ошибся. – Мы недалеко ушли от этих начал, Ра, ни в расстоянии, ни во времени. Отсюда ты мог бы пойти к колыбели цивилизации, где люди основали самый первый город. Я направлюсь туда, когда покину деревню. Это путешествие случится скоро. Но не это является началом, о котором я говорю.

Мальчик повернул череп в руках, как делал раньше в хижине. – Здесь я впервые познал правду о нашей расе. Именно когда я держал и рассматривал череп отца, думая, как восстановить черты его лица согласно нашим похоронным обрядам. Когда я узнал о его убийстве, это стало откровением в сердце всего человечества. Этот мир ещё не нуждается в тебе, Ра. Он не нуждается в имперских телохранителях, потому что не знает ничего об императорах, или военачальниках, или завоевателях. И поэтому он не знает единства. Не знает законов.

– Вы говорите о лидерстве, – сказал кустодий.

– Не совсем. У каждой деревни уже были лидеры. У каждой семьи были патриархи и матриархи. Я говорю о королях. Дающих законы, правящих культурами. Не просто о тех, кто отдаёт приказы, а о тех, чьи решения связывают цивилизацию. Той ночью я понял, что человечеством нужно управлять. Ему нельзя было доверять процветать без повелителя. Его следовало вести и формировать, связывать законами и направлять по пути, проложенному мудрейшими умами.

Ра вдохнул влажный воздух земли, которая ничего не знала о том опустошении, которое грядёт в веках. Он вдохнул запах пота крестьян и минералов в речной воде, чувствуя, как кровь поёт от ощущения воистину первозданного мира. Он не восхищался грубостью людей, которые испытывали недостаток во всём, кроме самых примитивных технологий, но ощущал благоговение или страх от столь скромного происхождения целой расы. Думать, что Император, почитаемый превыше всех, возвысился с такого начала.

Он посмотрел мальчику прямо в глаза, встретив тёмный и понимающий взгляд, и заговорил с подозрением, от которого татуировки военного клана на щеках свернулись в лёгкую улыбку:

– Это и в самом деле было так, сир? Вы действительно родились здесь?

Мальчик, который хотел быть королём, повернул череп в руках, его голос звучал уже далёким и отвлечённым. – Я отправлюсь меняться с прибрежными торговцами, которые придут в высокую луну. Использую раковины для глаз отца.

– Мой король?

Мальчик повернулся к нему и ответил голосом монарха, которым однажды станет. Он коснулся кончиками пальцев лба кустодия, послав импульс силы:

+ Проснись, Ра. +

Ра открыл глаза. Он не спал, просто моргнул. Промежуток в полсекунды, когда он видел детство Императора во времена почти первобытной чистоты. Он медленно выдохнул, пока его чувства возвращались в настоящее среди памятников мёртвой империи, некрополя Каластар.

Собор эльдаров вокруг него молчал. Разрушенный купол пропускал непрерывный и не имевший источника свет, отбрасывая тени под переменчивыми углами и причудливо отражаясь от золотых доспехов кустодия. Что-то, напоминавшее туман, цеплялось за землю с маслянистой вязкостью, и шептало, потревоженное шагами незваных гостей.

И незваными гостями здесь были они. Это не вызывало никаких сомнений.

Статуя девы ксеносов наблюдала за тренировкой Ра. Она стояла в тихом почтении, ниспадавшие одежды и лицо были изваяны из того же самого материала – изменённой песнью призрачной кости. Одна её тонкая рука была вытянута, моля о благословении, ладонь второй покоилась на груди, возможно, отражая какую-то непостижимую внутреннюю боль, а, возможно, просто показывая какую-то муку, имевшую значение для её ничтожной умирающей расы.

Подаренное Императором копьё в его руках отбрасывало резкие серебряные блики на стены собора. На лезвии виднелись царапины и сколы от бесконечного использования с совершенным непрерывным ремонтом. Он провёл кончиками пальцев по гладкому лику своего отражения на зеркальной поверхности, смотря на открытое лицо, которое он так редко показывал миру.

Беспокойство покалывало кожу под золотыми доспехами. Он чувствовал усталость прошедших пяти лет, которая цеплялась за него словно ледяной ветер за кости. Истощение не было чуждо воинам Десяти Тысяч – их сила заключалась в устойчивости к боли и усталости, а не в изгнании их – но он чувствовал себя так же, как и в первые дни посвящения, когда испытания и vitafurtam – выпивавшие жизнь – машины Императора обескровили его перед суровыми тренировками кустодия.

Злясь на себя за потерю концентрации, Ра возобновил ненадолго прерванную Императором тренировку. Копьё вращалось и кружилось, клинок пел в холодном воздухе. Он бил кулаком, ботинком и локтем, растворяясь в гармонии освобождённого разума.