Земля ветеранов - Шакилов Александр (читать книги онлайн .txt) 📗
И палачами.
Ведь именно они приводили приговоры в исполнение.
Тюрем не стало, и чуть ли не любая провинность могла караться смертной казнью – исключительно по воле и желанию палача, трактующего Закон по собственному разумению.
В Штатах смертный приговор осуществляют пятью способами на выбор клиента: вас могут расстрелять, повесить, отправить в газовую камеру – мечта токсикомана, уступить место на электрическом стуле или вколоть в вену смертельную дрянь. Здесь все проще: палач убивает вас как умеет и как может с помощью чего только угодно и где ему заблагорассудится. И никакого последнего желания и прочей фигни.
Палачами пугают непослушных детей. Их боятся и ненавидят.
Их убивают, обрекая целые районы на ответные карательные операции, когда с воздуха наносится удар, когда жилые коробки заливают напалмом и обстреливают пушками, – на оружие для палачей государство не скупится.
На полу, матерясь, безуспешно пытались встать в дым пьяные ветераны. Как ни в чем не бывало Заур продолжил свой путь к выходу из здания аэропорта.
Палачом мог стать только тот, кто не служил в армии и потому не мог стать членом солдатского братства. Часто это были закомплексованные, не пользовавшиеся популярностью у сверстников молодые люди, или же те, чье состояние здоровья не позволяло им отработать долг Родины за границей – инвалиды детства, калеки.
Как Заур, к примеру. Давно отринув все суетное, он сконцентрировался на главном – на борьбе с грешниками, то есть с преступностью. Отборочные комиссии охотно рекомендуют в палачи людей набожных, – вне зависимости от религии или конфессии. Считается, что такие граждане менее склонны к коррупции…
У раздвижных стеклянных дверей стояло десятка два представителей местных кланов. Все вооружены. Все внимательно разглядывают прибывших. Если кто-то не понравится, его отводят в сторону и устраивают допрос – мужчину в костюме и с дорогим кейсом только что выдернули из толкучки у двери. Слишком представительно выглядит, с него потребуют дополнительную плату за посещение местных достопримечательностей – и вообще, делиться надо.
Между Вавилоном и палачами пять лет назад вспыхнула настоящая война, после которой город негласно получил статус территории, не подконтрольной правительству и Закону. И потому, отправляясь сюда, палач Заур весьма рисковал. Впрочем, вся его жизнь – сплошной риск.
Шаг.
Еще шаг.
Он все ближе к мужчинам, на лицах которых застыла хмурая сосредоточенность. В руках у них автоматы. Пристальные взгляды ощупывают лицо Заура, он это ощущает чуть ли не физически. Справа от него кто-то громко чихает, слева разрыдался маленький ребенок. Душно. В здании отвратительная вентиляция.
– Можно вас, – это не вопрос, это требование подойти, подкрепленное наведенным в живот стволом. – Да, вы. В плаще который, с короткой очень прической.
Приторно вежливо. Опасно вежливо. Вежливо на грани издевки и за гранью. Заур остановился. Сзади в него кто-то уперся и, недовольно бормоча, обошел преграду.
– Пшли все прочь с дороги! – В собрание представителей кланов ворвалась давешняя пьяная парочка. Началась потасовка с воплями «Да я за тебя, сопляк, воевал, а ты!..» Тычок кулаком в рожу тому, кто заинтересовался Зауром, ответный удар прикладом – и понеслось.
Пока суть да дело, Заур выбрался из здания.
Город встретил его ночной прохладой, ревом такси, криками торговцев, не спящих, кажется, никогда, и запахом шашлыка из ближайшего кафе. Это кавказский сектор, населенный ветеранами множества войн и беженцами-горцами.
Палач двинул мимо кафе: по одну сторону дастарханы, по другую столики из белого пластика. Он уже заметил среди немногочисленных посетителей старика, глаза которого прикрыты черными солнцезащитными очками. Одна дужка отломана и прикручена скотчем. Черкеска на старике сплошь в дырах, на голове, поросшей седым пушком, тюбетейка. К столу, за которым он сидел, прислонена трость, предназначенная не для опоры, но для поиска пути.
В каждом городе есть такой вот человечек, сидящий всегда на одном и том же месте. Просто надо знать, где этого очень, кстати, полезного гражданина найти.
Именно он-то сейчас Зауру и нужен.
– Твою мать! – с чувством выругался я, не обнаружив свой полноприводный Танк. – Кто?! Башку отверну!
И тут же двухметровое тело шагнуло ко мне из дальнего угла гаража, где на прошлой неделе перегорела лампочка и до сих пор было темно.
Весьма опрометчиво делать резкие движения в моем присутствии. С пистолетом я не расстаюсь даже в ванной. Иногда мне кажется, что я родился уже со стволом в руке и мишенью перед глазами, а пеленки у меня были цвета хаки.
Рукоятка привычно легла в ладонь, предохранитель звонко щелкнул, намекая, что кое-кому пора на тот свет.
– Босс, не стреляйте. Это я…
Выслушав сбивчивый доклад моего геометрического сотрудника, я схватился за голову:
– Ну вот как?! Как можно было разбить Танк?!
У поставщика сломался грузовичок, вот секьюрити и проявил инициативу, решив на моем Танке сгонять быстро туда-обратно за парой-тройкой ящиков текилы, самбуки и прочего вкусного. Вот только туда у него быстро получилось, а обратно – нет. Все беды из-за алкоголя!
Короче говоря, моя гламурная машинка 4?4 с прожекторами на крыше, тонированными стеклами и полным фаршем нынче отдыхает на СТО, где ей кое-что меняют, кое-что добавляют, и броня погнулась, и… Я жестом велел охраннику заткнуться.
Вызвать такси? Я печально вздохнул. Бизнес в последнее время не радует барышами. Молодежь предпочитает клубы, где вовсю толкают наркоту, амфетаминчики всякие в глазури, барбитуратики в коксовой стружке, а я…
– Босс, но ведь можно на троллейбусе… – брякнув это, гора мышц попятилась, выставив перед собой руки, каждая толщиной с мою ногу.
– Да чтоб я – и на троллейбусе?! – От возмущения меня чуть удар не хватил.
Бронированный джип для Макса Края не роскошь, но средство передвижения.
И вообще, только в Вавилоне я могу чувствовать себя в безопасности. Ну, более-менее. Здесь многие знают, кто я такой и сколько стоит моя голова там, за противотанковыми рвами с колючей проволокой, за минными полями Периметра, окружающего город. Я в международном розыске уже много лет, и срока давности по моему делу нет. Вот только выдать меня палачам сильные Вавилона сего не решаются, это противоречит негласным солдатским законам. Тот главарь клана, кто осмелится на сотрудничество с властями, проживет немного – против него ополчится собственная группировка, да и соседи с удовольствием выпустят ему кишки, предварительно повесив его на ближайшем столбе. Но все же находятся отчаянные ребятки, – пара-тройка в полгода – желающие на мне подзаработать. И потому я всегда на чеку, и в местном крематории у меня давно уже абонемент на внеочередную утилизацию трупов.
Этот город, этот асфальт под ногами и земля под ним принадлежат ветеранам, а значит – и мне!..
Примерно такие мыслишки роились в моем черепе, пока я топал к остановке. Пару раз по пути мне пытались продать семечки-орешки и столько же патроны и ножи, но не пистолеты с автоматами – такой товар просто так на улице не купишь… Вдоль дороги стояли здоровенные железные бочки, в которых горел всякий хлам – и освещение, и мусора поменьше.
Только я подошел к остановке, как подъехал троллейбус, от колес до «рогов» разрисованный граффити. Двери открылись, но вход в салон перегородил здоровенный негр с «калашом» в мускулистых руках – он принимал плату за проезд.
Я протянул этому вымогателю деньги.
В кармане защебетали летающие валькирии.
– Уже еду, – буркнул я в трубку и сразу отключился. Телефон прятать не стал, ведь позвонит сейчас опять.
Минута, две… Не позвонила. Хм…
Троллейбус плавно катил по улице, его то и дело обгоняли скутеры, на которых восседали подростки с подругами. В верхнем углу салона, у самой кабинки водителя, включился телевизор, в пути должный услаждать взоры и слух редких ночных пассажиров рекламой. Сначала на экране пухлощекий казак в вышиванке и с оселедцем на бритом черепе скорчил свирепую рожу: «Приди к нам – и ты забудешь, что такое страх!» Посыл как бы ясен – мол, мы даем тебе надежную защиту, мы любим тебя, брат. Правда, за покровительство клану надобно отдавать половину своего заработка, и это куда круче подоходного налога вместе с пенсионными отчислениями. Так что далеко не все ветераны рвутся делиться честно – или почти честно – заработанным. Умные вожди военизированных группировок руководят исключительно тупыми, но жестокими ублюдками…
