Пыль (СИ) - Проводив Константин (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
Маленькая прихожая была похожа на маленькую комнату, трепка на стене смутно напоминала ковёр, камни по своей форме похожие на замысловатые фигурки, выстроенные в ряд на полке из сучковатого бруска, каким-то образом прикреплённой, не понятно как, но державшейся на стене, но самое главное что делает эту прихожую комнатой, это диван, втиснутый и оставляющий мало места для передвижения, диван как и во всех остальных комнатах, больше деревянная скамья с наложенным, даже скорей наваленным тряпьём сверху, выдаваемое за перину — скромно и безвкусно. Диван стоял в проходе создавая впечатление что он там лишний, но он там стоял, и никто его с его места трогать не собирался.
Мила переступила порог и сразу очутилась в комнате, где на скамье-диване сидела не оставляя шансов пройти дальше в квартиру, с недовольной, заплывшей в морщинах и затвердевшей от старости лет, физиономией илистого цвета кожи, мать Ругмана.
— Чё!? — резко, буквально как выстрелила мама вопросом, как только глаза милы попали под её взгляд.
— Мама, познакомься, это Мила, вы уже встречались и даже говорили др… Мама мы хотим уплыть.
— Уйти, морские суда ходят по волнам и океанской глади. — поправила Мила.
— Да. — Ругман взглянул мельком на Милу, улыбнулся ей скромно и опять перевёл взгляд на свою мать, — В «Гоктании», по словам Милы, — под укоризненным взором матери Ругман начал как бы оправдываться, в его голосе появилась нотка совестливого оправдания своему плохому поведению, — там настоящий рай, там люди живут, не зная бед и нужды.
— В куда?
— В «Гоктанию». Это город, который находится по среди океана, который состоит из кораблей и там есть всё и все там добрые и всегда готовы прийти на помощь. Это город «Гоктания». - пропел Ругман подражая услышанному от Милы и других женщин, постоянно воркующих о райской пристани.
— Там на самом деле не всё так сказочно. Есть там свои проблемы, суда из которых состоит город уже давно пришли в негодность, проржавевшие корпуса кораблей порой рвутся как намокшие листы картона. Во время дождя укрыться там практически негде, прохудившиеся крыши протекает в большие дыры, как словно бреднями для ловли рыб, вымощены крыши наших кораблей, а про бури, которые не редкость кстати в океане, я промолчу. У нас даже песня есть которую поют, утихомиривая повелителя океана. Потому что каждая сильная буря может в щепки разнести «Гоктанию». - милым, тоненьким голоском Мила добавила дёгтя в медовую речь Ругмана.
Мать Ругмана слушала Милу ни чего ей не отвечая, только когда Мила кончила Мать поворочала щеками, как будто переваливая всё напиханное в рот с одной щеки на другую, с лицом обезображенным отвратительной маской встала и махнула рукой заманивая пройти.
Молча она проделала этот жест, но по её лицу было понятно, что стоит ей открыть рот чтобы сказать хоть слово она тут же взорвётся самым ужасающим ором. В попытках сдержаться у мамы даже начали закатывается глаза, гнев переполнял её, видя это Мила смело прошла дальше в квартиру, Ругман с опаской последовал за ней, пригибаясь под палящим взглядом, как кланяясь и постоянно приговаривая: «Мама, всё хорошо. Всё хорошо. Всё спокойно.».
В комнате куда попала Мила пройдя из коридора была почти такая же обстановка, за исключением коричневой тумбы, которая стояла на обломившихся ножках и в комнате было чуть больше места.
Как только все оказались в комнате, мать разразилась. Гневный скрежещущий гром нашёл выход. Больше ничего не мешало ей и не заставляло её сдерживать ураган внутри себя. Отступать было некуда. Если стоя на пороге квартиры можно было дать задний ход и выйти за порог, то здесь и сейчас пути для отступления нет, и заплывшая во гневе мать взяла ситуацию в оккупацию своего ора.
— И ты! Так, вот так! Уплыть…! С кем? С ней!? — мать брызнула слюной в сторону Милы. Заметив, как Мила вытирает попавшую слюну ей на щёку мать плюнула, издав характерный звук пенящихся слюней, вылетающих из рта, сложив губы трубочкой, уже точно прицелив с намерением попасть в лицо.
— Ой, — Мила попалась под пенку, заплакав она начала оправдываться перед матерью Ругмана, — Я же говорю, что там не так хорошо. Не так как представляет Ругман. Я совсем не знаю…
— Закрой свой протухлый рот Гоктайка! Ты наговорила.
— Мама, никто мне ничего не наговорил. — попытался влезть своим виноватым голосом Ругман под слюнявый обстрел матери.
— Я не знаю кто наговорил Ругману сказок про Гоктанию.
— Врёшь! Врёшь вонючая рыба.
— Нет, не вру. Я сама не хочу возвращаться туда.
— Куда? — удивился Ругман.
— Врёшь! Ты же всё врёшь! Зачем пришла, убирайся. Гоктайка.
— Куда ты не хочешь возвращаться? — повторил Ругман и с этого момента кажется приутихла буря в маленькой комнате.
— Я же сказала, там…
— В «Гоктании». - шокировано глядя на Милу поправил её Ругман.
— Да в «Гоктании», нет возможности нормально жить. Там очень много проблем о которых ты представления не имеешь. Постоянная качка, солёный воздух и ветер. Там сильные ветра, это сильно влияет на здоровье. А солнечный зной, такой что раскаляет металлические борта судов до красна и ступить некуда. Некуда, там кругом океан. Живя там ты постоянно будешь находится в ожидании проблем. Из еды там только рыба, питьевая вода только та что проливается дождём с неба, и если долго дождя нет, то наступает засуха. Так бывает не редка, запасы воды кончаются, и мы пьём рыбий жир. Люди с ума сходят там от такой жизни.
— Мила, о чём ты говоришь, этот город принадлежит монстру, и безумным прислужникам его. Настоящее сумасшествие здесь. Люди здесь живут в страхе издать громкий шорох. Нечто из темноты заметит и утащит твой разум, и вот тогда и будет ужас. По ночам, даже по вечерам, в общем с наступлением темноты город замирает и слышны стенания теней, которые бродят по улицам этого проклятого города.
Чувствуя, что забитый мальчик Ругман, своим гневным напором перевоплощается в копию своей матери Мила согласилась с ним.
— Да, наверно, в Гоктании точно лучше.
Мать схватила свою правую грудь обхватив её своей пятернёй как кусок мяса и начала круговыми движениями размазывать её по всей грудной клетке с силой придавливая её к солнечному сплетению как матерчатую губку, приговаривая: «И ты Ругман, я тебе, тебя. И ты Ругман. Подле-ц.». Мать тяжело поднялась с дивана и медленно вышла из комнаты.
— Мила, ты что дура? — обратился к ней Ругман, с спокойным тоном, но от его спокойных слов веяло озоном, как в море перед грозой.
— А, — со вздохом отозвалась Мила.
— Ты зачем себя так ведёшь?
— Как?
— Вот так! При матери начала… — Ругман замешкался, потеряв в своём уме подходящее слово, — сомневаться. Только этого и надо, ей было.
Мила вздрогнула от сильного хлопка дверью, мать зарыла дверь на ключ заперев Милу с Ругманом в комнате.
«А если кто-то ворвётся, то фугасы взорвутся прямо в городе, потому что власть должна принадлежать только нам, и если не так, то и щепки в океане моего безвластия не должно быть.».
Нечто слитое, которое должно быть мёртвым, на самом деле, в кошмарном акте воссоединения выпало в осадок бытия и Здалу показалось что он победил окончательно, но двое восстали уже в более чудовищной форме.
СиЛёза плыл по дороге. Оно направлялось в большой порт «Санкт Петербурга», чтобы встретить там капитана Сольмидия. Оставляя после себя тёмный след тени, медленно исчезающий, но всё же оставляющий противно серые пятна.
Цокая хитиновыми ножами, растущими из-под подбородка ужасной головы, врезаясь в гранит улиц и площадей острыми когтями перещёлкивая быстрыми ударами, словно молоточками по камням, перемещалась зловещая тень, а за ней тянулись, как будто плыли по воздуху, некто слитое воедино, ужасное существо СиЛёза. Расколотые головы Сикулина и Лёзи начали сливаться и виден был ужасный разлом, с выступами по шву запёкшейся крови, сливающий черепные коробки двух когда-то ещё людей Лёзи и Сикулина в единое омерзительное существо — СиЛёзу.
