Дикий мир. Колонисты - Извольский Сергей (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗
Потом уже, отстреляв самых неконтролируемых и прогнав закоренелое мужичье, оставшихся погнали на беседы. Разговор шел короткий – или вместе к вершинам славы и металлического угара, или за забор. К вечеру в колонии осталось около ста пятидесяти человек сидельцев, три бывших охранника, а подкрепление из Красного Бора потихоньку прибывало. К восемнадцати приехавшим присоединилось еще с десяток. Шестьдесят семь тел осталось в жилгородке – это наш пленный точно знал, он сам таскал их в составе похоронной команды. Ни одного тела армейских обнаружено не было, чему мы порадовались. Сколько полегло в зоне, зэк точно не знал. Из диаспор вроде человек пятьдесят, но ходили слухи, что кому-то удалось скрыться.
К вечеру часть зенитчиков взяли в круговую осаду, отрядив на это около пятидесяти человек, разделив смены. Немец даже сходил на переговоры, но ему хватило ума не самому махать белой тряпкой, а послать человека. Авторитет не промахнулся с решением послать первым не самого полезного своего человека, не промахнулся и неизвестный стрелок со стороны части, никто даже его позицию не засек. Наполовину обезглавленное тело так и осталось лежать у ворот, зажимая обрывок скатерти в руке. После этого к военным больше не ходили, оставив на потом. Полночи в зоне кипела деятельность – формировались бригады и группы. Пленный наш попал в подчинение к Сереже Хмурому, и сегодня с утра они двинули на продразведку. И на РЛС им дали задание заглянуть.
Интересный рассказ прервал контрактник, дежуривший у рации. Опознались приближавшиеся к нам посланцы из Змеиного. Вскоре к нам подъехал пожарный «ЗИЛ» тех самых военных, которых мы встретили в Великополье на заправке. Земляка, Стаса, с ними не было, а заправлял всем седой старшина с обветренным лицом, мне знакомый. С ним было человек восемь с выраженным командиром, чернявым пацаном, на дага похожим. Отделение, наверное, я не очень разбираюсь.
Артем быстро переговорил с военными, передал им пленных зэков, кратко обозначив про зону, и мы погрузились в «буханку». Контрактник Саша с нами не поехал, остался с армейцами. «ЗИЛ», ревя мотором и подминая снег рубчатыми колесами, полез наверх солярку сливать, а мы поехали на пригорок, на сеанс связи. Несколько минут Артем передавал полученную информацию про взбунтовавшуюся колонию, по несколько раз повторяя одно и то же – слышимость была не ахти.
– Что, помчали Мишика брать? – когда сержант закончил, без энтузиазма спросил Геша.
– Помчали, чего уж тут, – тоже без особого желания произнес я после недолгого молчания и завел машину.
Поехали мы по дороге, все дальше удаляясь от Великополья.
– Артем, там цыган много? – спросил Женя.
– Два дома двухэтажных больших. В одном оба этажа заселены, там прилично места, комнат по шесть на этаже. Второй дом такого же размера, но не достроен. Там только на первом этаже живут. Не знаю, сколько там, но человек сорок вместе с детьми точно есть.
– Хера се…
– А что ты хочешь, цыгане же.
– В Европе политкорректно теперь говорить ромы, – вставил Геша.
– Как?
– Ромы. Ну типа Рома, только много.
– Почему?
– Да хрен его знает почему. Я недавно в тырнете читал как раз про Болгарию, что там задница с ромами, что их типа много и они вытесняют уже коренное население. И кстати, перец их этот, француз, как его…
– Жак Ширак?
– Да ну, какой Ширак, этот… оливье не оливье… на З он…
– Саркози, епть, – вставил я. Так как в Интернете сидел чуть ли не больше половины рабочего времени, имя президента Франции знал. И даже краем историю зацепил про депортацию цыган, которую этот президент организовал под бурные и продолжительные «аплодисменты» либералов.
– Ну да, Николя его зовут. Вот Колян этот, короче, прикинул, что ему проблем со своими арабами хватает, и кучу таборов в поезда посадил, отправив на историческую родину, в Румынию.
– Ты ж говорил, что в Болгарии задница, Румыния-то при чем? – поднял бровь Артем.
– Так они ромы же!
– Ну да, железно. Не поспоришь.
– Депортировали в Румынию, а беспорядки были в Болгарии недавно, там цыган громили, – козырнул знанием я.
– Короче, не суть. Мне там в голову запало, что эти ромы, типа небольшой народ, который тоже геноцид пережил, но если про евреев все в курсе, то про ром никто не говорит, хотя Алоизыч их накромсал едва ли не больше…
– Алоизыч? – непонимающе переспросил Артем.
– Адольф же! – Гешино лицо выражало недоумение.
– А почему Алоизыч?
– Да хрен знает, его многие так называют.
– Как это не удивительно, но его называют Алоизыч оттого, что его отца звали Алоис, – вновь вставил я реплику.
– Ну да, железно. Не поспоришь, – слово в слово повторил недавний ответ сержанта Геша. – Ну, короче, Алоизыч их кромсал, а всем ровно, и вот, в частности, из-за этого надо уважать этот маленький гордый и самобытный народ и…
– А чем он самобытен-то? – вскинулся Жека. – Тем, что наркотой барыжат и младенцев краденых их тетки снотворными накачивают, чтоб спокойно себя вели, когда они милостыню просят? В чем самобытность-то? Там не было написано?
– Мля, вы дадите мне кончить! – взорвался Геша.
– Да все, все, давай… продолжай, – улыбнулся Артем.
– Чего, Геш, мысль боишься потерять? – позубоскалил я.
– Короче, про самобытность там много, все не запомнил. Было про то, что женщины у них типа источник грязи, ну этой… ну вы поняли. От женщины типа можно испачкаться. Там даже фишка, что женщины на втором этаже никогда не живут – испачкать могут тех, кто на первом. Мужчины у них не работают, работают женщины. Чем жена больше и хабалистей, тем она лучше, значит, больше денег будет домой приносить. «Табор уходит в небо» – это гонево все – тонкие, задумчивые и красивые у них не котируются. А вообще, там даже народ надолго из семьи не уходит, потому что, если общаться с другими людьми, не ромами, то можно запачкаться. Поэтому цыгане никогда не промышляют тем криминалом, за который можно сесть, потому что на зоне можно так запачкаться, что не отмоешься…
– Блин, это какие-то неправильные цыгане, если так, – удивился я, – а наркотой кто барыжит? За нее же сесть можно?
– Мужчины у них наркоту даже в руки не берут, – ответил вместо Геши Артем, поясняя, – договориться только могут. Передавать женщина пойдет, и хрен ты ей что пришьешь – скидывают сразу. Стремные они люди. Другие. Не такие как мы.
– У меня одноклассник был, когда учился, – вновь заговорил я, – Петька-цыган, как сейчас помню. Мы с ним в школьном хоре пели. Я тогда хотел в Нахимовское училище поступать, а он на мясника собирался идти учиться. Во парень был, ушел после седьмого класса, – я даже поднял большой палец вверх, убрав руку с руля. – Хоть и реальный цыган, и на коне своем рассекал по деревне, а работы не боялся – мы с ним вместе в школе дежурили, полы в классе мыли. И мясником ведь собрался быть. В чем прикол? Неправильный цыган? – глянул я на сержанта.
– Неправильный. Есть еще этот, в «Неуловимых мстителях». Как его, Алекс, ты по-любому знаешь…
– Яшка-цыган, – одновременно сказали мы с Жекой.
– Вот он, – кивнул Артем. – Есть такое слово – «ассимиляция». С ними тоже работает, но не так хорошо, как хотелось бы. Короче, цыгане разные бывают, и мы сейчас едем к нелучшим представителям этой самобытной народности, про особенности которой нам Геша так красочно расписал. Вон поворот как раз, давай направо, – прервал содержательную беседу сержант.
По его указанию я свернул на узкую дорогу, уходящую прямо в лес. Хорошо, что дорожка была асфальтирована, иначе вряд ли проехать смогли. И так снега чуть ли не по бампер – «уазик», рыча двигателем, пер по дороге как корабль. Пока ехали, сержант начал инструктаж:
– Сейчас к железке подъезжаем, машину оставляем. Переезда нет, придется пешочком. Уходим вправо от железки, там тропа. Метров двести – будет мост железнодорожный, проходим под ним. Дальше вдоль берега речки обходим один огород, второй наш. Там на участке дом сгоревший, заброшенный. Нам туда, он как раз напротив цыганских. Осмотримся сначала, потом видно будет. Геша, ты в машине, на рации. Вопросы? – Впереди показалось различаемое под насыпавшим снегом полотно железной дороги.
